Теория литературы. Текстология | Филологический аспект №05 (109) Май 2024
УДК 82
Дата публикации 26.05.2024
Мотивная структура антиутопий
Хаматханова Люба Салмановна
магистрант кафедры «Русская и зарубежная литература», ФГБОУ ВО «Ингушский государственный университет» РФ, г. Магас, khamatkhanovalll@mail.ru
Хадзиева Айна Ахметовна
канд. филол. наук, доцент кафедры «Русская и зарубежная литература», ФГБОУ ВО «Ингушский государственный университет» РФ, г. Магас, hadzieva_aa@mail.ru
Аннотация: В статье подвергается исследованию недостаточно изученная в научной литературе проблема. Цель работы – проанализировать мотивную структуру антиутопий. Опираясь на работы отечественных ученых, авторы статьи кратко остановились на вопросах терминологии и классификации, выявили характерные черты произведений жанра антиутопий, обозначили социально-исторические предпосылки возникновения этой формы, в работе мимолётно прослеживается связь мотивов друг с другом, а также их соотношение с утопической традицией.
Ключевые слова: антиутопия, структура, власть, общество, ограниченность, человек, кризис, символ, антропоцентричность, депривация.
Master's student, Department of "Russian and Foreign Literature", Federal State Budgetary Educational Institution of Higher Education "Ingush State University" RF, Magas
PhD (philology), associate professor, department "Russian and Foreign Literature", Federal State Budgetary Educational Institution of Higher Professional Education "Ingush State University", Magas, Magas
Abstract: In the article, according to the theme, the problem insufficiently studied in scientific literature is investigated. The purpose of the work is to analyze the motive structure of dystopias. The study of this issue is undoubtedly relevant, it focuses on the motive structure of novels-antiutopias. Relying on the works of domestic scientists, the author of the article briefly dwelled on the issues of terminology and classification, identified the characteristic features of works of the genre of dystopias, outlined the socio-historical prerequisites for the emergence of this form, also fleetingly traced the connection of motifs and correlation with the utopian tradition.
Keywords: motif, dystopia, structure, power, society, limitation, man, crisis, symbol, anthropocentricity, deprivation.
Хаматханова Л.С., Хадзиева А.А. Мотивная структура антиутопий// Филологический аспект: международный научно-практический журнал. 2024. № 05 (109). Режим доступа: https://scipress.ru/philology/articles/motivnaya-struktura-antiutopij.html (Дата обращения: 26.05.2024)
Проблема мотивной структуры антиутопий в современном литературоведении вызывает повышенный интерес у исследователей. Полагаем, что этот вопрос обладает значительным научным потенциалом, обусловленным, прежде всего, необходимостью его дальнейшего изучения.
Первые антиутопические идеи исследователи увидели еще в XVIII веке, в частности, в творчестве Джонатана Свифта. Авторы антиутопических произведений первой половины ХХ века пытались предугадать собственно ту эпоху, в которой мы живем сегодня. Литературной антиутопии свойственны библейские, утопические мотивы, мотив членения души и тела, мотив власти, которые отчетливо выразились в популярном романе Е.И. Замятина «Мы», написанном в 1920 году. Писатель своим романом положил начало новой тенденции в литературе прошлого столетия. Смысловым центром, к которому стягивается все в произведении Е.И. Замятина, являются, прежде всего, проблемы свободы и счастья, соотношение интересов коллектива и личности в деятельности большого государства. Думается, что антиутописты помогали читателям понять, как расплачивается простой человек за тотальное счастье. В этом отношении антиутопический мир из романа О. Хаксли «О дивный новый мир» не может рассматриваться вне связи с художественным миром романа Замятина «Мы». В творчестве Дж. Оруэлла и О. Хаксли свою дальнейшую эволюцию приобретают мотивы предостережения, пропаганды, навязанного счастья, равенства, антропологического кризиса, мессии, власти, любви и др.
Считаем, что весь пласт художественной литературы характеризуется антропоцентричностью. Центральной тематикой определяется человек в мире, человек и Бог, человек и общество, человек и государство. Антиутопии предоставляется особое положение в системе жанров по той причине, что ее стержневой проблемой является связь человека и государства. Держава выступает в роли особого безличного субъекта, а своеобразие антиутопии содержится в манифестации неповторимого варианта взаимодействия человека и государства, которое требует от человека перестать быть человеком, а от общества перестать быть обществом.
Антиутопия появляется там, где есть противодействие тому или иному мировоззренческому комплексу. Мотивы предостережения, предупреждения реализуются в жанре достаточно отчетливо, и являются основными принципами построения конфликта сюжета. Определенно, Е.И. Замятин и его последователи – Дж. Оруэлл и О. Хаксли – ставят своих читателей перед вопросами «Чего стоит ожидать от абсолютного счастья?», «Все ли так хорошо на самом деле?», «К чему может привести желание радикальной гармонии?».
Мотив пропаганды характеризуется, с нашей точки зрения, особой абсурдностью и направлен главным образом на массовое сознание людей. Единственно верная цель, по суждению власти, – это всеобщий контроль. «Партия может объявить, что «дважды два – пять» [6, с.34] и это должно восприниматься обществом, как важнейшая истина. Безусловно, любая власть, не подкрепленная участием ее общества, всегда будет к этому стремиться.
Если выделять смысловой стержень романов-антиутопий, то его можно раскрыть в нескольких центральных мотивах. Мотив навязанного счастья характеризует «маленького человека», который ради своего покоя и комфортной жизни передает свое право на собственную независимость некому всемогущему благодетелю, способному решать за него все. Человек в этом случае обязан всецело покориться воле государства. Вспомним, как Благодетель интерпретирует рай: «Я спрашиваю: о чем люди – с самых пеленок – молились, мечтали, мучились? О том, чтобы кто-нибудь раз навсегда сказал им, что такое счастье, и потом приковал их к этому счастью на цепь. Что же другое мы теперь делаем, как не это? Древняя мечта о рае... Вспомните: в раю уже не знают жалости, не знают любви, там – блаженные, с оперированной Фантазией /только потому и блаженные/ – ангелы, рабы Божьи» [6, с. 355].
Мотив навязанного счастья, на наш взгляд, тесно соединен с мотивом единого миропорядка, так как в их основе находится центростремительная сила, то есть все здесь рвется к мечте о рае. Как отмечает М. Эверстов, «счастье «нумеров» возведено на неосведомленности, ограниченности интересов и прославлении строя» [4. с. 15]. В «Дивном новом мире» О. Хаксли аналогичная тенденция продолжает развитие. Воспитание находится не в руках профессиональных педагогов, оно запрограммировано изначально. От грусти и сомнений избавляет наркотик, синтезированный для решения психологических проблем («сомы грамм – и нет драм»). В романе Дж. Оруэлла навязанное людям счастье также строится на гротескно выражаемых незнании и прославлении строя.
Мотив равенства гласит, что антиутопическое произведение основывается на несбыточных идеях. Так и с проблемой равенства людей. Если прежнее «всеобщее благо» представляло предмет возможного райского бытия, то этого не скажешь о равноправии в романах-антиутопиях. «Фиктивное» безукоризненное общество может быть распределено в пространстве горизонтально. Подобная модель общества есть модель идеального равенства, «невозвышения» одного над другим, взгляд поверх голов направляется к горизонту. Горизонтальная модель есть образ соседства доброго или злого, а вертикальная же структура антиутопии оказывается некоей машиной смерти, перемещающейся сверху вниз.
Как отмечает Н.А. Бердяев в работе «О новом русском идеализме», «идея прогресса пропитана мечтой о совершенном, высшем, сверхчеловеческом состоянии людей, в котором восторжествует окончательная гармония»[1, c. 202]. Совершенного общества будущего «верующий социалист ждет так же, как верующие христиане ждут второго пришествия»[1, с. 203]. В стремлении к идеализации всего четко прослеживается символ «богочеловека», переходящий на множество, то есть жители обществ – «богочеловеки», основной миссией которых является поддерживание абсолютной гармонии.
В романах-антиутопиях мотив мессии нередко характеризуется как доминирующий, обладающий авторитарными чертами и стремящийся к установлению контроля над обществом. Обычно он представляет собой фигуру, утверждающую свою власть в ущерб свободе и индивидуальности граждан. Примером мотива мессии, с нашей точки зрения, в антиутопии может служить фигура Большого Брата из романа Джорджа Оруэлла «1984», выступающего как символ тотальной власти, контроля направляющей силы, а его ритуальные образы и призывы служат для поддержания подчинения и страха среди населения.
Следовательно, власть и любовь являются основными составляющими и жанрообразующими элементами антиутопии, а мотивы неотделимы от рассмотрения их в общем контексте европейской мысли. Если говорить о мотиве антропологического кризиса, то в антиутопических произведениях часто показывается, как тоталитарный режим или социальные нормы приводят к отчуждению, дегуманизации и потере индивидуальности у человека, что создает атмосферу нисходящего людского фактора, когда личность свою сущность, индивидуальность, становится подавленной и потерянной в безысходной рутине.
Примером мотива антропологического кризиса в антиутопии может служить роман Олдоса Хаксли «О дивный новый мир», где человеческая природа подвергается манипуляциям и контролю со стороны тоталитарного государства, что приводит к потере индивидуальности и свободы.
Мотивы расчеловечивания и депривации предполагает дегуманизацию человека, приводит к утрате собственной сущности, когда он буквально лишается всего человеческого. «По емкому философскому определению, человек – «биосоциодуховное существо», и в нем сплетены биологическое, социальное и духовное начала. Эта философская формулировка хорошо соотносится – по сути, перевыражает святоотеческие представления о человеке как единстве тела, души и духа. Именно этих свойств в процессе расчеловечивания человек и лишается: духовных свойств, социальных, а напоследок, в дальней перспективе, – и витальных» [2, с. 66].
Таким образом, в ходе проведенного исследования мотивной структуры антиутопий нами были выделены основные мотивы, перекликающиеся в романах начала ХХ века. Это мотив предостережения, пропаганды, навязанного счастья, единого миропорядка, равенства, расчеловечивания и депривации, подкрепляющиеся мотивом страха, являющимся основополагающим во всей мотивной структуре антиутопических произведений.
Список литературы
1. Бердяев Н.А. О новом русском идеализме // Бердяев Н.А. SubSpecieaeternitatis. Опыты философские, социальные и литературные (1900–1906). М.: Канон, 2002. С. 173–216.
2. Волков В.В., Волкова Н.В. Мотивная структура литературной антиутопии: депривация языка и книг // Гуманитарные ведомости ТГПУ им. Л. Н. Толстого. – 2020. – № 4 (36). – С. 61-73.
3. Ланин Б. А. Русская литературная антиутопия XX в.: дис. … д-ра филол. наук. Москва, 1993.
4. Эверестов М.С. Мотив социального подавления в романах-антиутопиях Стругацких // Гуманитарные, социально-экономические и общественные науки. – 2015. – С. 14-17.
Список источников:
5. Замятин Е.И. Избранное. – М.: Огонек, 1989. – 464 с.
6. Оруэлл Дж. «1984» и эссе разных лет. – М.: Прогресс, 1989. – 334 с.
7. Хаксли О. Собрание сочинений: в 4 т. / О. Хаксли. – М.: АСТ, 2010. – Т. 3.: О дивный новый мир. Через много лет. – 764 с.