Русский язык | Филологический аспект №1 (45) Январь, 2019

Феминативы в русском языке: лингвистический аспект

Беркутова Вероника Валерьевна
филолог, психоаналитик, преподаватель кафедры теории психоанализа, ЧОУВО «Восточно-Европейский Институт психоанализа», г. Санкт-Петербург

Аннотация: В статье речь идет об особой категории слов-феминативов, обозначающих лиц женского пола по профессиональной, социальной, религиозной принадлежности. Автор подробно рассматривает лингвистические аспекты образования и употребления феминативов, подвергает анализу утверждение, что они противоречат правилам русского языка; обращается к историческим примерам и анализирует современную ситуацию словоупотребления феминативов.
Ключевые слова: феминативы, русский язык, история языка, словообразование, гендерная лингвистика

Berkutova Veronika Valer'evna
philologist, psychoanalyst, department of theory of the psychoanalysis of East European Institute of psychoanalysis, Saint-Petersburg

Abstract: In this article the author tells about a special category of feminatives words denoting females in their professional, social, religious affiliation. The author examines the linguistic aspects of the formation and the usage of feminatives, refuting the assertion that they contradict to the rules of the Russian language; appeals to the historical examples and analyzes the current situation of usage of feminatives.
Keywords: feminatives, Russian language, history of language, word-formation, gender linguistics

Язык — это динамичная система, которая всегда находится в процессе становления. Изменения, происходящие в языке, тесно связаны с социальными, политическими, культуральными и даже географическими факторами. С одной стороны, каждый язык имеет свою логику развития, с другой — он существует не в изоляции, а в соприкосновении со множеством других языков и диалектов. Некоторые нововведения легко вписываются в язык, другим необходимо преодолеть общественное сопротивление и доказать свою значимость.

Происходящие с языком изменения по-разному воспринимаются современниками и потомками. Как отметил К. И. Чуковский, «в каждую эпоху литературный язык представляет собой равнодействующую этих двух противоположных стремлений, одинаково законных и естественных: одно — к безудержному обновлению речи, другое — к охране ее старых, испытанных, издавна установленных форм. Оба стремления, проявляясь с одинаковой силой, обрекли бы наш язык на абсолютный застой, неподвижность. Сила новаторов все же во всякое время превышает силу консерваторов — это-то и обеспечивает языку его правильный рост» [17, с. 33].

В каждую эпоху лингвисты пытаются осмыслить происходящие изменения, понять их логику и вписать в историю языка. В последнее время в медиа-сфере наблюдается интерес к словам-феминативам, которые обозначают лиц женского пола по профессиональной, социальной, религиозной принадлежности. В дериватологии под феминативами в широком смысле понимаются слова, относящиеся к словообразовательной категории nomina feminina, — наименования лиц женского пола, как образованные от слов мужского рода, так и имеющие самостоятельное происхождение. Большую часть феминативов составляют слова женского рода категории nomina agentis (наименования деятеля) и nomina attributiva (наименования носителя признака), но к ним также можно отнести различные термины родства и свойства, обозначения религиозной, национальной, возрастной, социальной принадлежности и др. В научной литературе при обозначении данной категории можно также встретить термины «феминитивы» и «феминутивы».

Особое внимание обращают на себя феминативы-неологизмы, популярные в феминистской медиа-среде, активно и целенаправленно использующие различные словообразовательные модели русского языка: «автор» –> «авторка», «авторесса»; «психолог» –> «психологиня»; «политик» –> «политикесса»; «доктор» –> «докторка», «докториня», «докторица». Подобные неологизмы вызывают наиболее сильное неприятие среди не знакомых с гендерными исследованиями пользователей интернета, причем для мотивировки такого неприятия используются различные аргументы эстетического и лингвистического характера.

Аргументы эстетического характера (феминативы «некрасивы», «плохо звучат») нуждаются в отдельном психологическом комментарии, который не может быть сделан в рамках данного филологического исследования. Аргументы лингвистического характера требуют внимательного рассмотрения. Первый из них касается «избыточности», «ненужности» феминативов: считается, что в современном русском языке уже существуют слова мужского рода, которые можно употреблять по отношению как к мужчинам, так и к женщинам. Действительно, как отмечают современные справочники по стилистике, во многих случаях слово мужского рода берет на себя «нейтральную» функцию обозначения профессии. При этом в речи имеется тенденция «выражать отнесение подобных слов к лицам женского пола синтаксически, главным образом путем постановки сказуемого в форме женского рода» [15, с. 209] (например: «Известный врач Иванова принимала пациентов»).

Среди лингвистов существует мнение, что такие общеупотребительные слова, как «врач», «секретарь», «министр», относящиеся в современном русском к лицам обоего пола, следует причислить к словам общего рода (таким как «плакса», «умница», «тихоня»), поскольку в речи они часто согласуются с прилагательными и глаголами, указывающими как на женский, так и мужской род лица. Специалистка в области лингвистики Н. И. Коновалова видит у данного языкового явления одновременно и преимущество, и недостаток: положительный аспект заключается в том, что использование мужского рода как «нейтрального» способствует тенденции к экономии языковых средств и упрощает коммуникацию, отрицательный — в том, что при использовании мужского рода теряется гендерная специфика и без дополнительного контекста становится непонятным, о мужчине или женщине идет речь [12].

Особенностью русского языка является то, что образование и употребление феминативов осуществляется несистемно, непоследовательно. Существует множество официально признанных пар слов мужского и женского рода, например: «студент» — «студентка», «комбайнер» — «комбайнерка», «дикарь» — «дикарка», но при этом нет пар «президент» — «президентка», «дирижер» — «дирижерка», «вратарь» — «вратарка», которые относятся к той же словообразовательной модели. С точки зрения современной лингвистики невозможно ответить на вопрос, почему в словарях официально существует пара «дантист» — «дантистка», следовательно, есть потребность отдельно обозначить женщин, занимающихся лечением зубов, но не существует пары «юрист» — «юристка», и языку достаточно употребления одного только слова «юрист» в «обобщенном» значении.

Образование феминативов исторически свойственно славянским языкам, что подтверждается сравнительным анализом: в большинстве родственных русскому славянских языков феминативы получили широкое распространение, поэтому в них не возникает проблемы образования и употребления форм женского рода. Например, существуют следующие пары слов в болгарском языке: «автор» (автор) — «авторка», «лекар» (врач) — «лекарка», «съдия» (судья) — «съдийка», «мениджър» (менеджер) — «мениджърка»; в чешском: «autor» (автор) — «autorka»; «doktor» (врач) — «doktorka», «trenér» (тренер) — «trenérka», «inženýr» (инженер) — «inženýrka».

Обращение к материалам по истории русского языка показывает, что разграничение обозначения людей по мужскому и женскому полу исторически также свойственно и русскому языку, в то время как тенденция употребления слов мужского рода в «обобщенном» значении — относительно новая и впервые зафиксирована в языке только в середине XIX века. Рубеж XIX–XX вв. характеризуется активной борьбой двух этих тенденций [4]. Вовлечение женщин в общественную деятельность, увеличение числа доступных для них профессий спровоцировали в конце XIX века всплеск образования феминативов, которые активно использовались в речи. В начале ХХ века феминативные формы встречаются повсеместно, но одновременно с этим в официальной речи становится возможным обозначение профессии в мужском роде применительно к женщинам. Послереволюционное стремление большевиков уравнять мужчин и женщин стало невольным подспорьем для укрепления этой тенденции — развития у слов мужского рода «обобщенного» значения, которое окончательно закрепилось в языке только во второй половине ХХ века.

Необходимо отметить, что данная тенденция до сих пор не затронула огромный пласт профессиональной лексики, обозначающей лиц женского пола и вошедшей в язык еще до конца XIX в. Таким образом, «ненужными» языку, «лишними» оказываются лишь определенные формы феминативов, возникшие в то время, когда женщины активно начали осваиваться «мужские» профессии, а немалая часть «традиционно» женских специальностей до сих пор не имеет «нейтральной» формы мужского рода. Поскольку, как говорилось выше, у присвоения словам мужского рода «общего» значения есть как положительные, так и отрицательные стороны, сложно однозначно доказать, что именно оно имеет больше прав окончательно утвердиться в русском языке по сравнению с тенденцией к образованию феминативов.

Второй распространенный «лингвистический» аргумент против употребления феминативов заключается в том, что они противоречат правилам русского языка. Об этом высказался еще филолог И. М. Желтов в конце XIX века в рецензии на русско-немецкий словарь Павловского: «Зато мы, да и все мыслящие люди, наверное, уже не посетуют на почившего словарника за то, что им не помещены в его труде новоизмышленные речения: курсистка, педагогичка, фельдшерица и другие, образованные зачастую даже в противность законам языка» [10, с. 125; 8].

Подвергнем этот аргумент лингвистической проверке. Первым контрагрументом к утверждению, что феминативы «противоречат» правилам русского языка, является наличие определенной исторической тенденции, исконно свойственной русскому языку: образования коррелятивных пар женского рода, для большинства из которых русский язык в различные исторические периоды актуализировал или изобретал словообразовательные модели. Некоторые из них оказались непродуктивными и были утрачены, некоторые используются до сих пор.

Обращаясь к истории русского языка, следует отметить, что в древнерусский и старорусский периоды производным словам со значением «женскости» было присуще два значения: а) ‘лицо женского пола по признаку, тождественному тому признаку, который свойствен производящему лицу мужского пола’; б) ‘жена лица, названного производящим’ [2, с. 43]. Образование слов со значением ‘жена лица’ не является в полном смысле отдельной словообразовательной моделью: оно обусловлено историческими причинами, ограниченностью социальных функций, которые присущи женщине той эпохи.

Русский язык древнерусского периода (VI–XIV вв.) характеризуется наличием большого количества параллельных словообразовательных моделей и незакрепленностью словообразовательных форм. В этот период образование обозначений лиц женского пола осуществлялось благодаря мене суффиксов, самыми распространенными из которых были: «-ик»/«-иц(а)», «-ник»/«-ниц(а)» («ключник» — «ключница», «посадник» — «посадница»). Продуктивны были также корреляты женского рода на «-иц(а)» к наименованиям лиц мужского пола на «-ец»: «кормилец» — «кормилица», «старец» — «старица». Пара суффиксов «-ин»/«-ын(я)» была в древнерусский период малопродуктивна. Она встречается в основном в книжно-письменном языке: «господин» — «господыня», «селянин» — «селяныня».

В старорусский период (XIV–XVII вв.) в языке появляются корреляты женского рода с суффиксами «-(о)к»/«-(е)к»: «богатырка», «цыганка», «бобылка», «воровка». Производные слова данного типа образуют пары с наименованиями лиц мужского пола различных словообразовательных типов, независимо от родства суффикса пары мужского рода с суффиксами «-(о)к»/«-(е)к»: «немчин», «немец» — «немка»; «турчин», «турчанин», «турок» — «турчанка»; «челядин», «челядинец», «челядник» — «челядинка». По мнению лингвистки Ю. С. Азарх, «это указывает на разрушение в старорусский период свойственной древнерусскому языку жесткой связи только определенных словообразовательных типов наименований лиц мужского и женского пола» [2, с. 117]. Также в старорусский период оказываются продуктивны корреляты с суффиксом «-ниц(а)»: «владетельница», «гадательница», «служительница», «кормительница».

Развитие параллелизма именований лиц мужского пола с помощью суффиксов «-щик»/«-чик» в старорусский период обусловило появление слов-коррелятов женского рода с суффиксами «-щиц(а)»/«-чиц(а)»: «помещик» — «помещица», «банщик» — «банщица». В разговорном языке старорусского периода появляются многочисленные образования с суффиксом «-их(а)» [1]: «бобылиха», «колдуниха», «вориха».

Как в древнерусский, так и в старорусский период было активно словообразование с помощью суффикса «-иц(а)» от личных безаффиксных существительных мужского рода и слов с нулевым суффиксом: «дьяконица», «докторица», «злодеица», «пророчица», «лекарица». В древнерусском языке также существовал особый тип обозначения жены, образовывавшийся с помощью суффиксов «-ов»/«-ев»: «дияконова(я)», «королева(я)»; в старорусский период эта модель оказалась уже непродуктивной.

В старорусском деловом языке с помощью суффиксов «-j(а)» и «-ниц(а)» впервые появляются именования женщин по профессии, не являющиеся коррелятами к мужскому роду или производными от него: «ткалья», «прялья», «швея», «бралья» («скатерница»), «мытница». Ю. С. Азарх отмечает, что «появление подобных личных дериватов женского рода вызвано внеязыковыми причинами <развитием новых форм женского труда — В. Б.>, но возможность производства наименований лиц женского пола по образцу, а не непосредственно от личных имен мужского рода или от общей с ними основы реализуется в старорусский период, видимо, в связи с развитием категории одушевленности/неодушевленности» [2, с. 123]. Таким образом, уже в старорусском периоде начинается формирование словообразовательных типов слов исключительно женского рода.

В петровскую эпоху появляется суффикс «-ш(а)», первоначально со значением ‘жены какого-либо деятеля’. Впервые подобные слова были зафиксированы в «Грамматике» М. В. Ломоносова, который приводит десять слов на «-ш(а)», в числе которых «генеральша», «бригадирша», «секретарша», «капитанша». Во второй половине XVIII в. словари уже фиксируют слова «музыкантша», «богатырша» со значением женской деятельности, а не обозначения жены по мужу.

Филолог Н. М. Шанский, проводя историческое расследование возникновения суффикса «-ш(а)» в русском языке, отмечает, что данный суффикс сочетается в основном с иноязычными основами, заканчивающимися на «-р», «-л», «-м», «-н», «-нт». Это свидетельствует о иноязычном характере самого суффикса, поскольку в древнерусских памятниках не встречается ни одного слова типа «воеводша». Шанский высказывает мнение, что суффикс «-ш(а)» был впервые заимствован в начале XVIII в. из нижненемецкого языка вместе с обозначением жен некоторых лиц мужского пола: Doctorsche, Generalsche. В процессе усвоения они, как слова женского рода, получили в русском языке окончание «-а», а по аналогии с другими суффиксами был выделен суффикс «-ш(а)», который быстро стал производным и начал осваивать нишу обозначения женских профессий («музыкантша», «богатырша») [18]. Рост профессионального женского труда актуализирует словообразовательную модель с суффиксом «-ш(а)», лишая его значения ‘жена лица’ и переводя в область профессиональных обозначений. История появления в русском языке суффикса «-ш(а)» доказывает, что заимствованные суффиксы могут при необходимости органично использоваться в языке для образования феминативов.

В XVIII в. возникает множество номинаций, не зависимых от коррелятов мужского пола, например: «выжижница» (женщина, торгующая тряпками), «акушерка», «горничная», «бельемоя», «веношница» (букетщица), «гадалка», «вольнодомка» (содержательница трактира), «ключница» [7] и др. В XIX в. появляется больше возможностей для профессиональной деятельности, что провоцирует всплеск появления новых словообразовательных форм и моделей, многие из которых дошли до наших дней: «наборщица», «обувщица», «переводчица», «стенографистка», «фабричная», «фельдшерица», «живописица», «композиторша», «лингвистка», «портретистка», «артельщица», «писательница», «конфетчица», «гардеробщица», «философка», «директриса», «инспектриса», «поэтесса» [9].

Таким образом, русский язык древнерусского, старорусского периодов, а также XVIII–XIX вв. демонстрирует тенденцию к образованию различных слов-коррелятов женского рода, а также умножение типов словообразовательных моделей. Исторически в русском языке не существовало ограничений, связанных с образованием феминативов.

Второй контраргумент к утверждению о том, что феминативы «противоречат» правилам русского языка, базируется на разборе словообразовательных типов современного русского языка, а также ограничений (семантических, формальных, стилистических, лексических, словообразовательных), которые принимаются во внимание при образовании новых слов. В одном из самых авторитетных учебников по современному словообразованию лингвистка Е. А. Земская дает следующее определение словообразовательному типу — это схема строения производных слов, характеризуемых общностью трех элементов: 1) части речи производящей основы, 2) семантического соотношения между производными и производящими, 3) формального соотношения между производными и происходящими, а именно: общностью способа словообразования (для аффиксальных способов тождественностью аффикса). Иными словами, образование формы слов женского рода от форм слов мужского рода с помощью определенного суффикса в словах-наименованиях профессий представляет собой словообразовательный тип. Именно «в пределах словообразовательного типа и происходит преимущественно образование новых слов» [11, с. 190].

Образование большинства слов женского рода, обозначающих профессии, осуществляется благодаря словообразовательному типу с «так называемой "принудительной" структурно-семантической связью» [16, с. 134]. «Принудительность» связи заключается в том, что сам по себе суффикс мужского рода перестает быть независимым, потому что к нему автоматически присоединяется другое слово с аналогичным суффиксом женского рода. Таковы, например, пары слов с суффиксами «-ник»/«-ниц(а)» («дипломник» — «дипломница», «производственник» — «производственница», «целинник» — «целинница», «дружинник» — «дружинница»); «-щик»/«-щиц(а)» («наладчик» — «наладчица», «силикатчик» — «силикатчица», «тоннельщик» — «тоннельщица», «крановщик» — «крановщица», «регулировщик» — «регулировщица»); «-ист»/«-истк(а)» («гитарист» — «гитаристка», «хронометражист» — «хронометражистка», «брассист» — «брассистка», «гандболист» — «гандболистка»); «-ин»/«-к(а)» («англичанин» — «англичанка», «армянин» — «армянка»); «-ец»/«-к(а)» («американец» — «американка», «беженец» — «беженка», «вузовец» — «вузовка», «комсомолец» — «комсомолка»).

Как отметили авторы монографии «Русский язык и советское общество», словообразовательные типы реализуются в образовании слов и названий. Новые слова появляются в той области, в которой в них возникла потребность, поэтому в различные эпохи те или иные словообразовательные типы могут активизироваться или, наоборот, становиться непродуктивными: «Опыт каждого общества исторически переменчив; названия, ненужные в одну эпоху, становятся необходимыми в другую. Поэтому и словообразовательный тип, раньше более или менее пассивный, может в последующие эпохи активизироваться» [16, с. 170–171.]. Важно то, что в формировании и возникновении новых словообразовательных типов всегда отражаются внутренние языковые процессы, до этого лишь в неполной форме проявлявшиеся в языке.

Земская выделяет следующие виды ограничений, определяющих сочетаемость морфем в составе производного слова, то есть ограничений, которые всегда принимаются во внимание при образовании новых слов: 1) семантические, 2) формальные, 3) стилистические, 4) лексические, 5) словообразовательные.

Проследим, как работают данные виды ограничений в процессе образования феминативов. Семантические ограничения связаны с семантической, смысловой несочетаемостью морфем. Например, суффикс «-оват-»/«-еват-» сочетается только с основами определенных прилагательных («беловатый», «страшноватый»), сочетание с основой глагола или существительного для него невозможно. Семантических ограничений у феминативов нет: в русском языке уже существует большое количество словообразовательных моделей, по которым образуются формы женского рода, в основном связанные с прибавлением или изменением суффиксов («писатель» –> «писательница», «гражданин» –> «гражданка», «актер» –> «актриса», «лифтер» –> «лифтерша», «служащий» –> «служащая» и т. д.).

Формальные ограничения связаны с теми средствами, которые использует язык, «чтобы избежать запрещенных морфонологией сочетаний фонем» [11, с. 206], чтобы взаимоприспособление морфем при их соединении в составе слова соответствовало требованиям не только морфемики, но и фонологии. Так, например, суффикс «-ость» всегда безударен, поэтому с его помощью легко образуются слова от производящих слов с ударением на основе: «чуткий» –> «чуткость», «глупый» –> «глупость». Присоединение этого суффикса к прилагательному, имеющему ударение на окончании, предполагает изменение ударения в производном слове. Это противоречит языковым принципам, поэтому такое словообразование встречается крайне редко и только в виде исключений: «цветной» –> «цветность», «слоговой» –> «слоговость». От прилагательных «огневой», «деловой», «рядовой», «типовой», «мировой», «озорной» и т. д. образование существительных с помощью суффикса «-ость» невозможно именно ввиду формального ограничения.

В большинстве случаев образования феминативов-неологизмов формальные законы русского языка не нарушаются, поскольку языковые аналогии и словообразовательные типы уже существуют на практике: если можно образовать «дантист» — «дантистка», «мастер» — «мастерица», «поэт» — «поэтесса» значит, можно образовать и пары «юрист» — «юристка», «доктор» — «докторица», «автор» — «авторесса».

Другой вид ограничений, стилистический, представляет более интересное явление. Стилистические ограничения «вызываются стилистической несовместимостью и объясняются тем обстоятельством, что словообразовательные морфемы, подобно словам, могут обладать определенной стилистической окраской» [11, с. 207]. Так, суффиксы, имеющие литературно-книжную окраску, соединяются с основами той же стилистической категории, а просторечные слова склонны образовывать свои производные с помощью суффиксов с разговорной стилистической окраской. Однако эти ограничения не касаются нейтральных в стилистическом отношении слов (а таковыми является большинство наименований профессий и социальных статусов), которые могут сочетаться с морфемами любой окраски.

Например, суффикс «-ость» тяготеет к сочетанию с основами, имеющими нейтральную или книжную стилистическую окраску («мудрость», «величавость»), поэтому его сочетание с просторечными и разговорными словами встречается довольно редко («рукастость», «глазастость»). Однако произвести такие словообразования можно, поскольку никаких других языковых ограничений (формальных и семантических) при этом нет. Важно понимать, что стилистические ограничения представляют собой лишь «тенденции сочетаемости-несочетаемости, а не строгие, ненарушаемые законы» [11, с. 207].

Можно выделить два наиболее ярких примера стилистических ограничений образования феминативов: суффиксы «-ш(а)» и «-их(а)», которые имеют определенный оттенок значения. Считается, что данные суффиксы исторически обозначали именование жены по мужу («генеральша», «профессорша», «командирша», «дьячиха», «купчиха»), и хотя в настоящее время это словообразовательное значение утратилось, употребление данных суффиксов для обозначения женской профессии не воспринимается стилистически нейтральным. В большинстве случаев в современном русском языке слова с данными суффиксами имеют разговорный, пренебрежительный оттенок («врачиха», «директорша», «бизнесменша»). Однако в определенных формах за ними закрепилось нейтральное именование профессии: «ткачиха», «секретарша», «маникюрша». Поэтому нельзя однозначно сказать, что у суффиксов «-ш(а)» и «-их(а)» нет словообразовательного будущего. Необходимо учитывать, что стилистические ограничения не являются непреложными языковыми законами, а оттенкам значения свойственно с течением времени утрачиваться и изменяться, следовательно, у слов, образованных с помощью суффиксов «-ш(а)» и «-их(а)», есть возможность вернуться в область стилистически нейтрального литературного языка.

Существует мнение, что суффикс «-к(а)» для образования феминативов также непродуктивен, поскольку одним из самых распространенных стилистических значений для него выступает пренебрежительно-уничижительное значение («Ванька», «девка», «нянька»). Данное утверждение представляется спорным, поскольку, во-первых, наряду с пренебрежительным у суффикса «-к(а)» есть множество других значений. Например, уменьшительное, и даже уменьшительно-ласкательное («репка», «банька», «комнатка», «собачка»), которое также достаточно распространено в языке. Во-вторых, в русском языке уже существует устойчивый словообразовательный тип образования наименований женского рода с помощью суффикса «-к(а)»: «абитуриентка», «фигуристка», «комсомолка», «шахматистка», «петербурженка», «арестантка» и т. д. При использовании слова «студентка» на первый план не выходит пренебрежительно-уничижительный оттенок значения, следовательно, нет никаких языковых причин, по которым именно этот оттенок должен выходить на первое место при образовании, например, слова «президентка». Из логики русского языка, в котором сосуществует множество суффиксов, в различных ситуациях имеющих различные семантические оттенки, этого не следует.

Вместе с тем важно отметить, что в русском языке есть множество других феминативных суффиксов («-есс(а)», «-иц(а)», «-ниц(а)», «-щиц(а)», «-ис(а)», «-ин(я)» и т. д.). Еще большее количество суффиксов и словообразовательных типов можно обнаружить в диалектах и говорах русского языка. Например, в Смоленской области встречаются следующие обозначения женщин: «гультайка», «плакунья», «воспитомка», «бодрёха», «веселунья», «грязнёха», «докторина», «рыжотья», «грибовщица» [5]. Хотя данные словообразовательные модели не относятся к литературному языку и поэтому сложно говорить о них как о продуктивных, истории известны примеры, когда литературный язык обогащался за счет включения в себя диалектного материала. Поэтому образование феминативов от любой производной основы исключительно с помощью суффикса «-к(а)» действительно представляет собой наименее интересный путь, по которому может пойти язык, так как оно намеренно сужает и обедняет спектр потенциальных словообразовательных типов.

Лексические ограничения к образованию слов связаны с явлением омонимии или занятостью семантического места другим словом. Так, непродуктивно образовывать производные формы женского рода от слов «отец», «брат», «дядя», поскольку для этих слов уже существуют другие парные, но неоднокоренные лексемы со значением ‘женскости’: «мать», «сестра», «тетя».

Лексические ограничения также связаны с такими случаями, когда в языке уже присутствуют тождественные по форме слова с совершенно иным значением. Как отмечает Е. А. Земская, именно по этой причине отсутствует большое количество слов, обозначающих наименования женщин, образованных с помощью суффикса «-к(а)». Так, «матроска» уже обозначает одежду; «штукатурка» — раствор из смеси цемента, песка и воды; «электричка» — поезд; «выходка» (потенциальный феминатив от слова «выходец», по аналогии с «проходимец» — «проходимка») — отрицательно оцениваемый поступок. «Однако, — пишет Земская, — наличие омонимов не всегда препятствует действию словообразовательного типа» [11, с. 211].

В языке прижились слова «пионерка» и «комсомолка», хотя существуют газеты с такими же названиями («Пионерская правда», «Комсомольская правда»). Омонимия нередко встречается и у форм мужского рода: «проводник» – ‘провожатый, указывающий путь’, ‘вещество или среда, обладающие проводимостью’ и ‘железнодорожный служащий’; «счетчик» – ‘тот, кто производит подсчет чего-либо’ и ‘прибор для подсчета’; «травник» – ‘книга по траволечению’, ‘целитель’ и ‘тот, кто занимается сбором целебных трав’. Русский язык знает огромное количество случаев лексической омонимии, поэтому лексические ограничения также не следует рассматривать в качестве абсолютных запретов на образование новых слов женского рода.

Под словообразовательным видом ограничений имеется в виду неспособность определенных основ выступать в качестве производящих, то есть быть такими основами, от которых могут образовываться новые слова. Так, например, от прилагательных с суффиксами субъективной оценки «-оньк(ий)», «-охоньк(ий)», «-оват(ый)» («беленький», «белехонький», «беловатый») новые слова в принципе не могут быть образованы. Но к образованию феминативов это ограничение не имеет отношения, поскольку большинство из них образуется от производящих основ, способных создавать новые лексемы, например: «профессор» –> «профессорский», «профессорствовать»; «автор» –> «авторский», «соавтор», «авторство» и т. д.

Таким образом, мы видим, что в современном русском языке не имеется ни одного ограничения, которое накладывало бы запрет на образование феминативов. Из пяти типов возможных ограничений, которые всегда принимаются во внимание при создании новых слов, при образовании феминативов могут учитываться лишь стилистические и лексические ограничения, которые не имеют статуса языкового закона, но связаны с внеязыковыми факторами, меняющимися в зависимости от эпохи и имеющими отношение к психологической специфике восприятия слов носителями языка.

Третьим контрагрументом к тому, что феминативы «противоречат» правилам русского языка, является сам факт их наличия и активного использования, особенно в разговорном и публицистическом стилях речи. Некоторые исследования показывают, что в современном русском языке активно происходит образование не только обозначения профессий в мужском роде, но и их коррелятов в женском роде.

Основываясь на данных «Толкового словаря русского языка конца ХХ века» и сборников «Новое в русской лексике», С. Белова выяснила, что за период 1980–1990-х гг. в словарях зафиксировано 211 новых названий женщин. Из них 206 слов представляют собой лексические и семантические неологизмы, имеющие в русском языке пары мужского рода, несколько единиц составляют иноязычные заимствования, не имеющие коррелятов мужского рода (среди них «бизнесвумен», «топ-модель», «супермодель»). Белова отметила следующий алгоритм вхождения феминативов в язык: необходимость новых названий чаще всего появляется в узком профессиональном кругу, затем эти слова попадают в лексику СМИ, затем начинают употребляться повсеместно и постепенно входят в корпус различных словарей.

Исследовательница сделала вывод, что несмотря на всеобщее представление о том, что русский язык конца ХХ в. изобилует новообразованиями и иноязычными заимствованиями, тенденция словопроизводства русскоязычных феминативов не изменилась и осталась в рамках традиции — они по-прежнему наиболее активно образуются от заимствованных слов мужского рода с помощью различных суффиксов, свойственных именно русскому языку: «Чаще заимствуются личные существительные мужского рода, после чего иноязычное заимствование проходит период адаптации в русском языке, включаясь в деривационные процессы и образуя соответствующие корреляты по словообразовательным моделям ("визажист" — "визажистка", "бизнесмен" — "бизнесменка")» [3, с. 169–170]. Таким образом, в русском языке конца ХХ в. можно констатировать относительно малое количество непосредственно заимствованных феминативов и высокий процент словообразования феминативов-неологизмов от освоенных русским языком иноязычных слов мужского рода, что вписывается в рамки культурно-исторической традиции.

Основанное на данных Национального корпуса русского языка исследование лингвистки З. И. Минеевой показало, что из 100% выбранных ей слов категории nomina agentis (наименований деятеля), не имеющих в официальном «Новейшем большом толковом словаре русского языка» эквивалентов женского рода, более 55% единиц имеют словообразовательные корреляты женского рода, зафиксированные в Национальном корпусе [13]. Исследовательница делает вывод, что корреляты мужского и женского рода — это динамично развивающаяся часть корпуса агентивов, несмотря на то что именования профессий женского рода часто имеют разговорно-сниженный или пренебрежительный оттенок.

К такому же выводу приходит специалистка по современной лексикографии О. В. Григоренко, анализируя неологизмы-феминативы конца ХХ — начала XXI вв. Она считает, что «наличие в современном русском языке большого числа новых феминативов свидетельствует о несомненной важности для носителей языка специфических наименований лиц женского пола» [6, с. 41], несмотря на тенденцию употребления в официальной речи слов мужского рода в качестве «всеобщих». Таким образом, художественная, публицистическая литература и разговорная речь в современном русском языке допускают образование и употребление большого числа феминативов в различных значениях.

Интересно исследование современных феминативов, образованных с помощью суффикса «-к(а)», сделанное лингвисткой Б. Новицкой. Проведя анализ материалов «Словаря новых слов русского языка (середина 50-х — середина 80-х гг.)» и «Словаря-справочника по материалам прессы и литературы 80-х гг.», исследовательница выявила, что в данных словарях встречаются 73 единицы феминативов с суффиксом «-к(а)». Из них 25 единиц образованы от основы слов мужского рода, заканчивающихся на «-ец» («многоборка», «подселенка», «ополченка»), 26 единиц — от основы на «-ист» («аквалангистка», «металлистка», «геодезистка») и 22 единицы — от различных основ («призерка», «филологичка», «экскурсоводка», «ветеранка»). Новицка сделала вывод, что в настоящее время суффикс «-к(а)» «является неразборчивым, индифферентным к структурным характеристикам базовых слов» [14, с. 74]. Таким образом, в языке конца ХХ в. проявляется тенденция к образованию разговорных и литературных феминативов с суффиксом «-к(а)» от различных типов основ, как русскоязычных, так и заимствованных.

Новицка также обнаружила, что в современном разговорном языке наблюдается наличие многокомпонентных рядов словообразовательных синонимов, таких как: «лекарка» / «лекарша» / «лекариха»; «патронка» / «патронша» / «патронесса»; «шефка» / «шефиня» / «шефша»; «шоферка» / «шоферша» / «шоферица» / «шофериха». Исследовательница считает, что «появление феминативных образований с суффиксом "-к(а)", параллельных по смыслу уже существующим однокоренным наименованиям с другими суффиксами, свидетельствует о том, что деривация феминативов на "-к(а)" подчас бывает направленной не только на удовлетворение лексического дефицита, но и, по-видимому, на создание альтернативных средств феминативной номинации, на обеспечение ее лексического разнообразия и достижение определенных стилистических эффектов» [14, с. 76]. Этим можно объяснить различную стилистическую окраску, которую имеют феминативы с суффиксом «-к(а)»: одни из них давно прижились в нейтральном литературном языке, другие оцениваются носителями языка как слова со сниженным или пренебрежительным значением.

Однако Новицка подчеркивает, что большинство новых феминативов на «-к(а)» создано в сугубо номинативных целях, например, для обозначения национальности («гвинейка», «фиджийка», «таиландка») или профессиональной принадлежности («радиожурналистка», «кролистка», «триатлонистка», «линотипистка»). Таким образом, феминативы являются продуктивной лексической группой современного русского языка, которая постоянно пополняется, в том числе за счет неологизмов, использующих не только традиционные словообразовательные модели, но и новые словообразовательные типы и значения суффиксов.

Как видно из проведенного исследования, лингвистические аргументы, утверждающие, что феминативы излишни или противоречат правилам русского языка, не находят подтверждения при анализе языковых принципов, законов и особенностей функционирования. Особенно интересным представляется своеобразное расщепление, сложившееся во второй половине ХХ в.: феминативы уходят из официальной и деловой речи, но по-прежнему остаются востребованы в публицистическом, художественном, разговорном стилях.

Феминативы — это языковое явление, затрагивающее идеологические основания языка и общества, а также психологическую специфику восприятия самих носителей языка. Оно обнажает изнанку «гендерного» порядка и тесную взаимосвязь языка, культуры, общественного мышления. Поэтому разговор о них может быть продолжен только с учетом анализа психологических факторов и гендерных языковых аспектов.

1. Азарх Ю. С. Слова на -иха в русском языке // Общеславянский лингвистический атлас: Материалы и исследования. М., 1979. С. 175-195.
2. Азарх Ю. С. Словообразование и формообразование существительных в истории русского языка. М: Наука, 1984. 246 с.
3. Белова С. Иноязычные феминутивы-неологизмы в русском языке конца XX века // Русская филология. Тарту, 2007. № 18. С. 165-170.
4. Беркутова В. В. Феминативы в русском языке: исторический аспект // Филологический аспект. 2018. № 11 (43). С. 6-22.
5. Бояринова Л. З. Суффиксальное словообразование имен существительных со значением лица женского пола в говорах Смоленской области. Автореф. дис. на соиск. учен. степ. канд. филол. наук. М., 1979. 16 с.
6. Григоренко О. В. Неологизмы-феминативы в русском языке конца ХХ — начала XXI вв. // ΣТЕФАNОΣ: Сборник научных трудов. Воронеж: ВГПУ, 2008. С. 33-41.
7. Демичева В. В. Наименования лиц женского пола в русском языке ХVIII века. Автореф. дис. на соиск. учен. степ. к. филол. н. Воронеж, 1995. 24 с.
8. Долопчев В. Опыт словаря неправильностей в русской разговорной речи. Варшава, 1909. 332 с.
9. Еременко О. И. Наименования лиц женского пола в русском литературном языке XIX века. Автореф. дис. на соиск. учен. степ. к. филол. н. Воронеж, 1998. 21 с.
10. Желтов И. М. И. Я. Павловского русско-немецкий словарь [рец.] // Филологические записки. 1880. Вып. 1. С. 124-125.
11. Земская Е. А. Современный русский язык. Словообразование: учебное пособие. М.: Флинта, Наука, 2011. 328 с.
12. Коновалова Н. И. Имена существительные в русском языке, обозначающие профессию женщины // История русского языка: Словообразование и формообразование. Казань, 1997. С. 72-79.
13. Минеева З. И. Корреляты мужского и женского рода в Национальном корпусе русского языка // Знание. Понимание. Умение. 2013. № 4. С. 202-207.
14. Новицка Б. Феминативы с суффиксом -к(а) в новой русской лексике // Studia rossica posnaniensia. Poznan, 2006. Z. 33. С. 73-76.
15. Розенталь Д. Э. Справочник по правописанию и стилистике. М.: Комплект, 1997. 384 с.
16. Русский язык и советское общество. Словообразование современного русского литературного языка. М.: Наука, 1986. 300 с.
17. Чуковский К. И. Живой как жизнь: Разговор о русском языке. М.: Молодая гвардия, 1962. 173 с.
18. Шанский Н. М. Из русского словообразования. О словообразовательных связях и происхождении суффикса -ша // Русский язык в национальной школе. 1959. № 4 (3). С. 65-67.