Языки народов зарубежных стран Европы, Азии, Африки | Филологический аспект №3 (47) Март 2019

Языковые заимствования как показатель фаз этногенеза на примере монгольского языка монгольской этнической системы

Фалеева Наталья Васильевна
ст. преподаватель монгольского языка кафедры японского и др. языков, МГИМО МИД России, РФ, г. Москва, navchaa56@list.ru
Никифоров Святослав Вадимович
студент 2 курса магистратуры факультета Международных отношений, МГИМО МИД России, РФ, г. Москва, ursus-arktos@yandex.ru

Аннотация: Авторами предпринимается попытка использовать инструментарий и материю языковедческого исследования как части междисциплинарного регионоведческого исследования. В работе выдвигается предположение о солидарности генеза языковой системы с генезом системы этнической и существовании закономерностей в жизни языка, соответствующих определенным фазам этногенеза его носителей (процесса описанного Л. Н. Гумилевом в качестве феномена биосферы и этносферы). Для доказательства предположения исследуются история и природа языковых заимствований в монгольском языке и из монгольского языка, которые сопоставляются с соответствующими фазами этногенеза монгольской этнической системы. Основой методологического аппарата, применяемого в работе, служит междисциплинарный подход, базирующийся на теории Пассионарности и этногенеза Л. Н. Гумилева. Статья состоит из введения, разделов, описывающих особенности языковых заимствований на разных исторически этапах жизни монгольского языка и его носителей (фазах монгольского этногенеза), а также раздела, содержащего выводы по результатам исследования и прогноз развития монгольской языковой системы в вопросе языковых заимствований.
Ключевые слова: монгольский язык, языковые заимствования, Л. Н. Гумилев, этногенез, лингвистика и регионоведение

Faleeva Natalia Vasilievna
Professor of Japanese and etc. languages department, MGIMO University, Russia, Moscow
Nikiforov Svyatoslav Vadimovich
2nd year of Master’s Degree, MGIMO University, Russia, Moscow

Abstract: The authors attempt to use the tools and the matter of linguistics as a part of an interdisciplinary research in regional studies. The paper proposes the similarity between language system genesis and ethnic system genesis. It also puts forward an assumption that some patterns in language correspond to the certain phases of its speakers ethnogenesis (the process described by L. Gumilyov as a phenomenon of the biosphere and the ethnosphere). To prove the hypothesis, the paper analyses the history and nature of loanwords in the Mongolian language and from the Mongolian language, which are compared with the corresponding phases of the ethnogenesis of the Mongolian ethnic system. The foundation of the used methodology is an interdisciplinary approach based on the theory of Passionarity and ethnogenesis by L. Gumilyov. The article consists of the introduction, sections describing the peculiarities of loanwords at different historical stages of the Mongolian language and its speakers life (phases of the Mongolian ethnogenesis), section containing the conclusion and the Mongolian language system forecast.
Keywords: the Mongolian language, loanwords, L. Gumilyov, ethnogenesis, linguistics and regional studies

Новые слова иностранного происхождения вводятся в русскую печать беспрестанно и часто совсем без надобности, и — что всего обиднее — куются в тех самых органах, где всего горячее стоят за русскую национальность и ее особенности.

Н. С. Лесков [1]

Введение

Как отмечал Карл Поппер, человеческий язык – вот то, что позволяет нам создавать теории, способные объяснить мир и генерировать знание. Он  является отличительной чертой человека как биологического существа, однако может ли язык отдельных этнических систем рассказать что-либо о своих носителях? Могут ли отдельные элементы лингвистики и морфологии, приложенные к практическому научному исследованию, послужить современному регионоведу в качестве полезного подспорья при проведении междисциплинарного исследования? На наш взгляд, язык отдельных этнических систем представляет собой объект полезный и информативный в том числе и в рамках применения междисциплинарного подхода в ходе обществоведческой работы.  Не вызывает никаких сомнений тот факт, что язык живет сообразно самой этнической системе, а потому трансформации самой системы неизбежно оказывают влияние на жизнь языка. Следовательно, можно выявить определенные закономерности, показывающие особые характерные черты языка на различных этапах жизни этнической системы его носителей.

Думается, наилучшим инструментарием для выявления подобных закономерностей может стать фундамент теории Пассионарности и этногенеза Л. Н. Гумилева, выделившего и классифицировавшего различные «жизненные этапы» этнических систем как фазы этногенеза (гомеостаз, фаза подъема, акматическая фаза, фаза надлома, инерционная фаза, фаза обскурации и мемориальная фаза). 

Показательным примером, на котором возможно рассмотреть формы согласования жизни языковых и этнических систем в рамках нашего исследования станет монгольская этническая система и язык ее носителей, чье изучении в специализированных языковедческих и отдельных обществоведческих отраслях отечественного научного знания весьма обширно, но, вместе с тем, оно крайне редко осуществляется на междисциплинарных началах. В центре нашего внимания будет находиться влияние монгольского языка на иные языковые системы (заимствования из монгольского языка) и влияние иных языковых систем на монгольскую (заимствования из других языков), хронологические особенности которого должны будут, согласно нашей гипотезе, проявить себя сообразно фазам монгольского этногенеза и периодам трансформации монгольской цивилизации (перехода от одной фазы к другой).

Хронология монгольского этногенеза

Как нам известно, новые этнические системы образуется на базе этнических субстратов. Следовательно, новые языковые системы также должны основываться на наследии прошлого. Общеизвестно, что возвышению монгольских племен в Евразийской степи предшествовали держава Хунну и Тюркский эль.  Во многом из осколков их этнических систем образовалась и монгольская цивилизация. Однако существуют ли аналогичные субстраты в монгольском языке?

Как отмечает В. И. Рассадин, например, в области животноводства большая часть основной терминологии монгольского языка, особенно старописьменного, имеет тюркское происхождение. В частности, х.-монг. «тэмээ», староп.-монг. «temegen» имеет прототипом др.-тюрк. «tebe» «верблюд» (пратюрк. «teγwe»), др.-тюрк. «bük» означает «сгибаться», «bükri» - «кривой, изогнутый, горбатый», что равноценно в староп.-монг. слову «bökü» «горб верблюда», а в х.-монг. «бөх». Интересно также, что тюркские истоки прослеживаются и в возгласе «Сөг! Сөг!» (староп.-монг. «sökü»), «при помощи которого монголы заставляют верблюда опуститься на колени» [3]. Он восходит к др. тюркск. глаголу «sök» - «преклонять колени», что аналогично монг. «сөгдө» - «класть земной поклон; вставать на колени». А др.-тюрк. «buqa» - «бык-производитель» родственно староп.-монг. «buqa», х.-монг. «бух». Помимо этого, также многие монгольские названия молочных продуктов могут быть этимологизированы с помощью материала тюркских языковых систем. Так, например, староп.-монг. «aγarča», х.-монг., «аарц», - «творог»; староп.-монг. «aγaruul», х.-монг. «ааруул», скорее всего, производны от общетюркского глагола «акар=агар» - «белеть»; староп.-монг. «ayiraγ», х.-монг. «айраг» - «кумыс», могут быть адаптацией тюркского - «айран».

Подобные параллели мы можем видеть и при сопоставлении монгольского языкового материала с дошедшей до нас в весьма скупом виде информацией о языке хунну. А. С. Шабалов [4] утверждает, что слово «катир», означающее особую разновидность лошади, имеет хуннское происхождение. В монгольском языке оно «превратилось» в «хатирч» - «рысистый рысак». Аналогично хунн. «янь-ши = э-ши» («супруга, жена») схоже с монг. «эзы» - «хозяйка, жена».  Однако, наиболее показательна схожесть монгольского языкового материала с описанными И. Я. Бичуриным наименованиями титулов князей хунну [5]. Например, по мнению К. М. Черемисова [6], восточный и западный «чжуки» соотносятся с монг. «зүг» («сторона, направление»). Восточный и западный «лули» - монг. «луу» («дракон»). А восточный и западный великий предводитель «да-гян» впоследствии «привел к образованию» монгольского глагола «дагах» (следовать за кем-либо).

Таким образом, при зарождении монгольской этнической и языковой систем использовались субстраты из одних и тех же источников – наследие хунну и древних тюрков. Примечательно, что на начальной стадии самостоятельного генеза монгольского языка в качестве основы были необходимы уже существующие в других языковых системах наименования, связанные с основной деятельностью кочевого народа в гомеостазе – скотоводством. И то же время лексикон, связанный с политическим устройством предшествующих систем, не был формализован в качестве самостоятельных частей речи, обозначающих титулы монгольских правителей, а сохранил свое исконное значение, не имеющее прямого отношения к внутрисистемным отношениям по поводу власти.

Пассионарный подъем [7] и появление самобытной языковой материи

Для того, чтобы узнать, какие изменения произошли с монгольским языком на фазе пассионарного подъема, нам необходимо будет обратиться к анализу ключевого письменного источника в истории Монголии – «Сокровенного сказания» - источника, позволяющего нам увидеть то, какой была языковая система у монгольского этноса в фазе подъема [8]. Ключевым для нас является появление на этом этапе оригинальных слов-монголизмов, характеризующих базовые философские и религиозные понятия в жизни этнической системы, а также используемые ее представителями для описания вмещающего ландшафта топонимы.

Прежде всего, стоит обратить внимание на базовые онтологические термины, описывающие время, особо характерные, по мнению монгольского лингвиста О. Сухбаатара, для монгольского языка [9]. Таковыми являются такие темпоремы, как «цаг» – «время, час», «хором» – «мгновение», «өдөр» - «день», «шөнө» − «ночь», «хоног» − «сутки», «сар» – «месяц», «улирал» – «время года», «он» – «год», «-н жил» – «столько-то лет», например, «жаран жил» – «шестьдесят лет». При этом, в «Сокровенном сказании» встречается ныне устаревшая сочетаемость существительных-темпорем с соответствующими глаголами. В частности, как указывает Д. Алтанцэцэг, «каждый раз, когда речь заходит о наступлении дня, не образуется сочетание лексемы с глаголом: «өдөр болох» – «наступить, начаться день», как это характерно для современного монгольского языка, а говорится «өдөр гийхэд, өдөр гэгээн болоход» – букв. «просветать, рассветать день» [10].

Интересна смысловая трансформация, которая произошла в религиозном поле. Древнетюркск. «Тэңгри» - обозначавшее божество, небо, в монгольском языке времен «Сокровенного сказания», сохранив прежнее значение как «Тэнгэр», также приобрело и монгольскую специфику тенгрианства в период фазы подъема этноса. Тэнгэр понимается как центральная и высшая мифологическая сила, сопоставимая с концепцией космического закона в ряде философско-религиозных систем (например, в зороастризме или конфуцианстве). Более того, все прочее в мире становится подчинено Тэнгэр, что де факто формирует особую, характерную для монгольского тенгрианства, склонность к определённому «монотеизму». Изучением данного вопроса занимался Д. Лувсандамба. Исследователь отмечает, что «из «Сокровенного сказания монголов» абсолютно очевидно, что слово Небо стало пониматься глубже, вследствие чего стало называться «всесильное и вечное Небо». Совершенно ясно содержание и значение Неба как «курьера» Вселенной с его обширным владычеством и как вечного явления. Из «Сказания…» мы убеждаемся в том, что Небо - это вечная, неизменная Вселенная и Космос» [11].

Интересную особенность топонимов «Сокровенного сказания» - подметила Е. В. Сундуева [12]. Для многих из них характерная самобытная монгольская основа, не имеющая прямой «наследственной связи» с тюркской или хуннской языковыми система. Среди них оронимы «Бурхан-Халдун», сопоставимые, предположительно, с нагорьем Хэнтэй (монг. «Хэнтий нуруу»), «Эргунэ-Кун» и «Глудгар-Кун», обозначающие ущелья и расщелины, «Далан-Нөмрөг’з», вероятно, могущее быть переведено как «Семьдесят укрытий от ветра». Показательно, что составные части подобных словесных конструкций могут быть весьма многозначными, но в современном монгольском языке от обилия монгольских топонимов, употреблявшихся в «Сокровенном сказании», сохранилось только порядка 15% - остальные стали архаизмами. Вероятно, это указывает на то, что в них была высокая потребность исключительно в период активного расширения этнической системы своего ареала обитания. С его сужением постепенно отпала и потребность в большом количестве самобытных топонимов.

 Следовательно, в период пассионарного подъема в монгольской языковой системе был сформирован ее самобытный понятийный скелет, характеризующий мировоззрение представителей этнической системы об окружающем мире как в категориях времени, так и пространства, что было необходимо для активизации генеза этноса и его активной экспансии вовне. Важно отметить, что в «Сокровенном сказании» также появляется этноним «монголы» по отношению к людям, которыми вначале правил Хабул-хан, а впоследствии к племенам, примкнувшим к борьбе за лидерство между Темуджином и Джамухой, а после победы Чингисхана и установления его единоличной власти – и по отношению ко всем его подданным, что характеризует формирование монгольского суперэтноса. Вместе с тем, примечательно, что в отличие от топонимов и темпорем теологическая терминология монголов «внешне» не претерпела значительных изменений по сравнению с понятиями, существовавшими в рамках систем-субстратов (хуннской и тюркской).

Пик [13] и надлом [14] в монгольском этногенезе. Распространение монголизмов

На данных фазах этногенеза монгольская языковая система, состоящая как из хуннизмов, тюркизмов, самобытных монгольских слов, так и различной диалектной лексики, начинает активную экспансию в языковые системы, вошедшие в «сферу влияния» монгольского этноса. Одним из ярчайших примеров выступает т. н. третий период развития русско-тюркских языковых контактов по классификации Н. А. Баскакова [15] (XIII–XV вв.), когда де юре русские княжества и монгольские племена находились в рамках единой государственности (Монгольская империя, Золотая орда). М.А. Бурибаева [16] полагает, что именно тогда русский язык обогащается такими словами, как «атаман», «деньги», «караул», «хан», «бурый», «коврига», «ковчег», «ковш», «кулак», «курган», «орда», «хоруговь», «алый», «казначей», «бугай», «сарафан», «калита», «кирпич», «колымага», «лачуга», «сабля», «тамга» (обозначение торговой пошлины, налога от монг. «тамга» - печать), «ямщик», «тесьма», «кафтан», «кушак», «кайма», «колпак», «фата» и мн. др.

  Несмотря на слабую освещенность подобной проблемы в отечественном языковедении, существуют исследования, анализирующие распространение монголизмов в китайском языке, происходящее в этот же временной отрезок, вследствие воцарения монгольской династии Юань на китайском императорском престоле.  Так, И. Т. Зограф отмечает на примере кодекса П. Ранчевского («Un Code des Yuan, Index» 1977 г.), что в китайском языке времен правления Юуань велико число заимствований и калек с монгольского [17]. В частности, приводятся следующие словесные конструкции: [аньдаси] 按打奚 или 按答奚 - aldagi (andagi) – «совершить ошибку», [белигэ] 別里哥 — belge «диплом», «свидетельство», [бичэчэ] 必徹徹 - bičēči «писарь», «секретарь», [молуньчи] 莫倫赤 - morinči «конюх», [саоли] 掃里 一 sa'uri "местопребывание", [суэрма] 速兒麻 - surma (sorma, sörme) «напиток», [таньмачи] 探馬赤 - tamači (tammači) «вспомогательные войска, набираемые среди кочевых племен», [улачи] 兀剌赤 - ulači (ula'ači, ulaγači) «служащий почтовой станции», [хала маньцзы] 哈剌蠻子 - qara man-tseu «черные маньцзы», [хахань] 哈罕 - qaγan «хаган», [хоэрчи] 火兒赤 - gorči «стрелок из лука», [целимачи] 怯里馬赤 - kelimeči «переводчик», «толмач», [цесе] 怯薛 - kešig «императорская гвардия», [цеседань] 怯薛丹 – «солдаты императорской гвардии», [чжалухучи] 札魯忽赤 - jarγuči «судья», [чжаньчи гуань] 站赤官 – «чиновник почтовой станции», [чжиэр] 枝兒 - ji'ür «крыло», [юньдучи] 云都赤 - üldüči «меченосец». 

Важным будет также рассмотрение присутствия монголизмов в чагатайском языке, сыгравшим значимую роль в истории Средней Азии. Обратимся для этого к анализу «Бабур-наме» [18]. Например, Э. Цэндмаа выявляет следующие монголизмы [19]: прозвище Ахмед-хана «Алача-хан» от монг. «алагч» - («убийца»), «туман» («район», «особая территориально-административная единица») – монг. «түмэн» («10 тысяч», «множество»), «орчин» («провинция, округ», «особая территориально-административная единица») - монг. «орчин» («окрестность, среда»), «барангар» и «джавангар» («крылья в армии Бабура») – монг. «баруун гар» и «зуун гар» («правая и левая руки»). Также в тексте довольно часто встречаются сохранившие практически неизменной оригинальную семантику такие монголизмы, как «нойон» - монг. «ноён» («господин», «князь»), «аймак» - монг. «аймаг» («аймак – монгольская административно-территориальная единица»), «караул» - монг. «харуул» («охрана»).     

Думается, именно в этот период жизни монгольской этнической и языковой систем произошла наиболее значительная экспансия монголизмов в иностранные языки и «географически отдаленные диалекты». Так, помимо упомянутых выше языковых систем, монгольскому влиянию подверглись, например, якутский, башкирский, чувашский и осетинский языки [20].

Фаза инерции [21] у ойрат и обскурации [22] у монголов. Обособления и заимствования извне

После распада суперэтнического поля монгольский этногенез стремительно миновал инерционную фазу и перешел в фазу обскурации, а его представители достаточно быстро вернулись в границы традиционного вмещающего ландшафта, где вскоре испытали на себе сильное влияния со стороны буддийского мира и также столкнулись с китайской экспансией. Фактически в XVII веке Монголия приобрела черты особой буддийской цивилизации, однако также и формально стала частью Китайской империи. А обособившиеся от монгольской этнической система ойраты, длительное время находясь на инерционной фазе и противостоя китайцам, пытались сохранить и развить культурно-цивилизационное наследие Монгольской империи. И все эти процессы нашли свое отражение в истории монгольской языковой системы.

Как отмечают Д. Н. Музраева и А. А. Бурыкин, [23] в ойратском языке можно выявить около 27 нерегулярных соответствий с монгольским языком, которые придают ему уникальность, что, на наш взгляд, может характеризовать развитие данной языковой системы на инерционной фазе этногенеза его носителей. Среди нерегулярных соответствий выделяются, например, отпадение начальных гласных: ойр. «ȫwärгăn» - «легкомысленный, непостоянный» ~ п.-мо. «оyiburγan», монг. «ойворгон», появление начального «b-»: ойр. «balăm» - «ярко-красный» ~ монг. «улаан», выпадение преконсонантного «-s-»: ойр. «owāxā» - «лачуга, кибитка, шалаш» ~ монг. «овоохой», колебания s ~ sh ~ t ~ c: ойр. «šandžǐxă» - «висеть, свисать» ~ монг. «санжих», выпадение плавных -r-. -l-: ойр. «utŭ» - «длинный» ~ п.-мо. «urtu», монг. «урт», отпадение начального «n-»: «ibtšǐkxĕ» - «просачиваться» ~ монг. «нэвчих» и др.

Сам монгольский язык в этот период насыщается лексикой, распространившейся и развившейся среди представителей этнической системы вместе с буддизмом. При исследовании монгольских азбук конца XVI-начала XX века А. Д. Цендина [24] выявила влияние тибетского языка на монгольский, оказанное через ламаизм. Исследователь отмечает, что «принципы описания алфавита в монгольских азбуках базируются на использовании в качестве грамматической и орфографической единицы силлабов, которые состоят из семи гласных и комбинаций начальных согласных с гласными. Силлабический принцип описания языка восходит к индо-тибетским традициям...» В качестве примера приводятся различия в порядке силлабов. А. Д. Цендина утверждает, что в отличие от неизменного начала азбук «a na ba qa γa» «последующие части содержат разночтения. В частности, в большинстве азбук «lа» и «mа» идут друг за другом, но в некоторых случаях «lа» отнесено в конец», что может свидетельствовать о влиянии тибетского и санскритского алфавита на монгольские азбуки. А это, на наш взгляд, подтверждает значимость тибетского буддийского духовенства в развитии монгольской языковой системы. Об этом также свидетельствуют результаты исследования С. Г. Атсанавонг, проанализировавшей антропонимы в языке старомонгольского памятника «Эрдэнийн сан субашид» («Сокровищница мудрых речений») [25]. Ученый отмечает, что представленные в тексте памятника имена лам «являются тибетско-санскритскими по происхождению, по структуре – составными. Таковы имена Сакья-пандиты Гунга-Жалцана («bivdidd γun γа-а rkiаl mjаn»), автора «Субхашиты»; Дагба Жалцана («Graγs ba rkial mjan blam-a»), дяди и духовного учителя Сакья пандиты...».

Наконец, как было отмечено выше, этот период становится временем интерференции китаизмов в монгольский язык. Б.-Х. В. Дамдинова указывает [26] на такие заимствованные с китайского языка существительные, как, например, «дэн» - кит. 灯 dēng «лампа, светильник, фонарь»; «буу» - кит. 炮 pào «пушка, орудие»; «бандан» - кит. 板凳 bǎndèng «скамья, лавка»; «цалин» - кит. 钱粮 qiánliáng «жалованье»; «гуанз» - кит. 馆子 guǎnzi «ресторан; закусочная»; «цонх» - кит. 窗户 chuānghu «окно»; «ший» - кит. 戏 xì «театр, спектакль»; «ваар» - кит. 瓦儿 wǎ`er «черепица»; «пүүс» - кит. 铺子 pùzi «лавка, магазин»; «цай» - кит. 茶 chá «чай»; «дийз» - кит. 碟子 diézi «тарелка; блюдце»; «мужаан» - кит. 木匠 mùjiang «плотник, столяр»; «мөөг» - кит. 蘑菇 mógu «гриб»; «байцай» - кит. 白菜 báicài «капуста»; «лянхуа» - кит. 莲花 liánhuā «лотос»; «шинж» - кит. 性质 xìngzhì «характер». Монгольский язык на несколько веков стал целью экспансии китайской языковой системы.

Мемориальная фаза [27]. Русизмы и англицизмы

На мемориальной фазе монгольская этническая система перестала быть центром влияния и превратилась в объект влияния иных систем. Во многом это, тем не менее, позволило получить независимость современному монгольскому государству благодаря помощи России (царской, а впоследствии советской). Языковая же система в Монголии начала все активнее впитывать заимствования из иных языков.

На протяжении достаточно длительного периода (практически до 1990-х гг.) в монгольской языковой системе преобладала экспансия русизмов. Так, С. Бат-Эрдэнэ [28] выделяет следующие заимствования из русского языка в монгольском, показывающие в том числе и специфику монгольского словообразования с использованием «импортного» языкового материала. В категории рода имен существительных: «стол» – монг. «остоол», «пиво» – монг. «пийв», «лапша» – монг. «лавшаа»; в категории числа имен существительных: «комсомольцы» – монг. «комсомолчууд», «трактористы» - монг. «тракторчид», «танкисты» – монг. «танкчид», «консервы» - монг. «консерв», «силикаты» - монг. «силикат»; в категории падежа имен существительных: «тундровый» - монг. «тундрын», «украинский» - монг. «украйнын», «цирковой» - монг. «циркийн», «йодистый» - монг. «йодтай», «пружинный» - монг. «пүрштэй», «автономный» - монг. «автономит», «колониальный, имеющий колонии» - монг. «колонит».

Образовавшуюся после распада социалистической системы, и в значительной степени, после ухода из Монголии СССР-России пустоту заполнил «Третий сосед» [29], универсальным языком которого является английский. Это и привнесло в монгольскую языковую систему столь обильное число англицизмов. Ц. Сэрээнэн [30] приводит в качестве примера заимствований из английского языка в монгольский следующие слова. В категории имен существительных: «компьютерчин», «бингочин», «интернет-кафе», «интернет-клуб», «интернет-үйлчилгээ» (интернет-услуги), «фэн-клуб», «поп-хогжим» (поп-музыка), «топ-модель», «интернет-кафе», «бизнес-аялал» (бизнес-туризм), «диск-жокей», «тайм-аут» [англ. time out], «хит-парад» [англ. hit parade], «шоу-мен» [англ. show man], «шоу-бизнес» [англ. show businеss]; в категории глаголов: «чатлах» (общаться в интернете), «канондах» (ксерокопировать), «лоббидох» (лоббировать), «спонсорлох» (спонсировать), «рэкетлэх» (рекетировать), «боссдох» (начальствовать), «шоудах» (балдеть, развлекаться).

Выводы и прогнозы

Исходя из вышеизложенного, можно констатировать, что генез языковой системы действительно солидарен с генезом системы этнической, а для определенных фаз этногенеза характерны особые закономерности в жизни языка его носителей. Это отлично заметно на примере языковых заимствований, характеризующих уровень развития и влияние языка.

Так, при зарождении этнической системы, когда происходит пассионарный толчок, язык формируется подобно самому этносу из субстратов наследия предыдущих систем, при этом берутся словесные конструкции, необходимые для описания отношений человека и вмещающего ландшафта, способа ведения его хозяйственной деятельности в гомеостазе. На фазе подъема формируется самобытная языковая материя, необходимая для выражения носителями языка своих собственных представлений о фундаментальных онтологических вопросах, выражающая пассионарные идеалы, идеи и идеологии наиболее активных представителей и групп внутри системы. В акматический период и следующий за ним надлом происходит экспансия языка вовне, его влияние в форме согласия с родной этнической системой достигает пика. Затем, в инерционной фазе, это влияние постепенно сходит на нет, хотя язык продолжает искать самобытные формы развития. В фазе обскурации языковая система открывается заграничному влиянию и постепенно все сильнее интерферируется с соседними системами, вбирая в себя все больше заимствований, заимствования эти могут быть весьма разнообразны, но «уязвимее» всего на этом этапе становится сфера религии и идеологии. Когда этническая система находится на мемориальной фазе, она становится максимально подвержена влиянию извне и заимствования начинают использоваться для описания большей части новых технологических и общественных явлений и процессов (особенно, если они приходят из-за рубежа).  

Возвращаясь к конкретному случаю генеза монгольской языковой системы, мы можем предположить, что, поскольку к концу второго десятилетия XXI века в культурно-политическом влиянии на Монголию установился паритет, а в сфере хозяйственно-экономических отношений всю большую роль играет Китай, то в ближайшем будущем процессы архаизации, связанные с попыткой восстановления культурного прошлого языка (что также характерно для этносов мемориальной фазы этногенеза), будут усиливаться, например, через формализацию декириллизации (и реконструкции старомонгольской письменности). Однако в более долгосрочной перспективе доля заимствований в монгольском языке будет неуклонно увеличиваться. Вопрос об их происхождении во многом будет определяться успешностью развития английского языка как элемента суперэтнической системы, предположительно являющейся частью процесса более высокого уровня (межцивилизационного), чем этногенез, а также возможностью русского и китайского языка стать основами схожей языковой системы [31].  

1. Алтанцэцэг Д. Синкретизм временной лексики как отражение целостности мира в древнемонгольском литературном языке (на материале «Сокровенного сказания»)// Вопросы когнитивной лингвистики. – 2008// https://cyberleninka.ru/article/n/sinkretizm-vremennoy-leksiki-kak-otrazhenie-tselostnosti-mira-v-drevnemongolskom-literaturnom-yazyke-na-materiale-sokrovennogo
2. Атсанавонг С. Г. Антропонимы в языке старомонгольского памятника «Эрдэнийн сан субашид»// https://cyberleninka.ru/article/n/antroponimy-v-yazyke-staromongolskogo-pamyatnika-erdeniyn-san-subashid
3. Баскаков Н.А. Тюркская лексика в «Слове о полку Игореве» – М.: Наука, 1985. - С. 5–6.
4. Бат-Эрдэнэ С. Морфологическая адаптация русизмов в монгольских языках: http://iling-ran.ru/avtoreferats/bat-erdene.pdf
5. Бичурин Н.Я. (Иакинф). Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена: в 3 т./ Н.Я. Бичурин. – М.-Л.: Изд-во Академии наук СССР, 1950. – 3 т. - С. 48.
6. Бурибаева М.А. Тюркские слова в русском языке как результат языковых контактов// https://cyberleninka.ru/article/n/tyurkskie-slova-v-russkom-yazyke-kak-rezultat-yazykovyh-kontaktov
7. Вахитова А.Г. К вопросу о монголизмах в башкирском языке: https://cyberleninka.ru/article/n/k-voprosu-o-mongolizmah-v-bashkirskom-yazyke
8. Гумилев Л. Н. Этногенез и биосфера Земли// http://gumilevica.kulichki.net/EBE/
9. Гуриева М. Ч. К вопросу об изучении нартовского эпоса осетин// https://cyberleninka.ru/article/n/k-voprosu-ob-izuchenii-nartovskogo-eposa-osetin
10. Дамдинова Б.-Х.В. Китаизмы в синтаксическом способе образования слов в монгольских языках// https://cyberleninka.ru/article/n/kitaizmy-v-sintaksicheskom-sposobe-obrazovaniya-slov-v-mongolskih-yazykah
11. Желтов П. В. Стратификация, периодизация и аффилиация чувашско-монгольских лексических параллелей// https://cyberleninka.ru/article/n/ stratifikatsiya-periodizatsiya-i-affiliatsiya-chuvashsko-mongolskih-leksicheskih-paralleley
12. Зограф, И.Т. Монгольско-китайская интерференция. Язык монгольской канцелярии в Китае – М.: Наука, 1984. - С.38-43.
13. Кручкин Ю. Н. Монгол-Орос толь бичиг. Монгольско-русский словарь. – М. – Улан-Батор-Лос-Анджелес 2013 г. ISBN 978-99929-971-4-1
14. Лесков Н. С. Новое русское слово// http://leskov.lit-info.ru/leskov/publicistika/novoe-russkoe-slovo.htm
15. Лувсандамба Д. Отражение воззрений монголов о Тенгер в «Сокровенном сказании монголов»// Новые исследования Тувы. - № 2-3. - 2011. - С. 218-225.
16. Монголын нууц товчоо. The secret history of the Mongols. Улаанбаатар хот. «Болор Судар» Хэвлэлийн газар. 2014. ISBN: 978-99973-2-533-4. DDC 907.2 M-695.
17. Музраева Д. Н., Бурыкин А. А. К проблематике изучения ойратско-калмыцкой лексики// https://cyberleninka.ru/article/n/k-problematike-izucheniya-oyratsko-kalmytskoy-leksiki
18. Никифоров С. В. Волны этногенеза. Иные генезы этносферы. Концепция геохомогенезов: в развитие теории пассионарности и этногенеза Л. Н. Гумилева// Ученые записки Орловского государственного университета. – 2016. - № 1 (70). - С. 42-45. ВАК.
19. Рассадин В. И. О тюркском влиянии на сложение комплекса скотоводческой лексики монгольских языков// Ученые записки Забайкальского государственного университета. Серия: Филология, история, востоковедение. – 2009. ВАК// https://cyberleninka.ru/article/n/o-tyurkskom-vliyanii-na-slozhenie-kompleksa-skotovodcheskoy-leksiki-mongolskih-yazykov
20. Словарь понятий и терминов теории этногенеза Л. Н. Гумилева: http://gumilevica.kulichki.net/MVA/mva09.htm
21. Сокровенное сказание монголов. Великая Яса. ISBN: 978-5-699-59561-7// https://www.litmir.me/br/?b=252066
22. Сундуева Е. В.. Архаическая ландшафтная лексика в языке «Сокровенного сказания монголов»// Вестник Челябинского государственного университета. - 2009. - № 39 (177). - Филология. Искусствоведение. - Вып. 38. - С. 140–143.
23. Сухбаатар О. Санскритские элементы в монгольском языке. Сүхбаатар О. Монгол хэлэн дэх самгарди махбод.- (Алтай судлалын төв). Монгол хэл бусад хэлтэй хэрхэн холбогдох нь / Ред. Б.Түвшинтөгс.- Улаанбаатар.: Соёмбо принтинг, 2014.- 160х.- ISBN 978-99962-2-967-1.
24. Сэрээнэн Ц. О реализации деривационного потенциала англицизмов в русском и монгольском языках// https://cyberleninka.ru/article/n/o-realizatsii-derivatsionnogo-potentsiala-anglitsizmov-v-russkom-i-mongolskom-yazykah
25. Цендина А.Д. Монгольские традиционные азбуки (конец XVI – начало ХХ вв.)// https://cyberleninka.ru/article/n/mongolskie-traditsionnye-azbuki-konets-xvi-nachalo-xx-vv
26. Цэндмаа Энхчимэг. Монголизмы в «Бабур-наме// https://cyberleninka.ru/article/n/mongolizmy-v-babur-name
27. Черемисов, К.М. Бурятско-русский словарь/ К.М. Черемисов. – М.: ГИИНС,1973. - С.180-181.
28. Шабалов А. С. Язык хунну разновидность монгольского языка// Вестник Иркутского государственного лингвистического университета. – 2011// https://cyberleninka.ru/article/n/yazyk-hunnu-raznovidnost-mongolskogo-yazyka
29. Шамаева А. В. Термины монгольского происхождения в диалектной лексике якутского языка (на примере названий рыб)// https://cyberleninka.ru/article/n/terminy-mongolskogo-proishozhdeniya-v-dialektnoy-leksike-yakutskogo-yazyka-na-primere-nazvaniy-ryb