Языки народов Российской Федерации | Филологический аспект №06 (74) Июнь 2021

Структурно-семантические особенности некоторых наименований флористической лексики мордовских языков

Рябова Галина Викторовна
кандидат филологических наук, доцент кафедры мордовских языков, ФГБОУ ВО «МГУ им. Н.П.Огарёва», РФ, г. Саранск ryabova.gv@bk.ru

Аннотация: В статье дается анализ фитонимам эрзянского и мокшанского языков, раскрываются основные принципы номинации наименований фауны в близкородственных языках, выделены диалектные варианты рассматриваемых лексем. Структурно-семантический анализ представленных словоформ дает возможность рассмотреть закономерности и особенности развития флористической лексики мордовских языков; выявить изменения, происходящие в структурно-семантическом содержании слова-фитонима и описать словообразовательные процессы, участвующие в образовании терминологического аппарата двух языков. Это позволит установить основные тенденции развития рассматриваемой группы слов.
Ключевые слова: эрзянский язык, мокшанский язык, фауна, флористическая лексика, фитонимы, словоформа, структурно-семантический анализ.

Ryabova Galina Viktorovna
Candidate of Philology, Associate Professor of the Department of the Mordovian Languages, FSBEI HE “N.P. Ogarev Mordovia State University” the Russian Federation, Saransk

Abstract: The article analyzes the phytonyms of the Erzya and Moksha languages, reveals the basic principles of nominating names of fauna in closely related languages, and identifies dialect variants of the lexemes under consideration. The structural and semantic analysis of the presented word forms makes it possible to consider the regularities and features of the development of the floral vocabulary of the Mordovian languages; to identify the changes occurring in the structural and semantic content of the word-phytonym and to describe the word-forming processes involved in the formation of the terminological apparatus of the two languages. This will allow us to establish the main trends in the development of the group of words under consideration.
Keywords: Erzya language, Moksha language, fauna, floral vocabulary, phytonyms, word form, structural and semantic analysis.

Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ в рамках научного проекта № 19-012-00323

В мордовских языках для наименования окружающей действительности используются разные группы лексических единиц, среди них особое место занимают фитонимы. Данное объединение слов отражает лексическое богатство эрзянского и мокшанского языков. Флористическая лексика хранит в себе миропонимание природы мордовским народом, содержит сведения о материальной и духовной жизни этноса, показывает историю развития языка, структурную и семантическую особенность мордовских языков.

Описание ботанической лексики, в основе которого лежит принцип номинации на основе семантического значения слова, представлено в фундаментальном труде по финно-угорским языкам «Основы финно-угорского языкознания» [9], где дана этимология некоторых лексем рассматриваемой группы. В последние десятилетия сопоставительный анализ данного пласта лексики в нескольких финно-угорских языках представлен в работах И. В. Бродского [2], фитонимы коми языка рассматривает А. Н. Ракин [10], этимологический анализ морфологической структуры фитонимов марийского языка дает лингвист А. С. Ефремов [6], рассмотрение их диалектных вариантов с точки зрения происхождения принадлежит А. Н. Куклину [7]. В мордовском языкознании изучением и описанием флористической лексики занимается А. М. Гребнева [3, 4], в ее работах анализируются, в основном, травянистые растения и выделяется их диалектная синонимика. Целью данной статьи является рассмотрение особенностей формирования флористической лексики эрзянского и мокшанского языков, выделение структурно-семантических разновидностей анализируемых слов.

Термин «фитоним» в языкознании используется для наименования элементов флоры – деревьев, растений, кустарников, различных трав. В ономасиологии также используются варианты – «флористическая» или «ботаническая» лексика. Лексико-семантическая группа фитонимов широко представлена в лексической системе мордовских языков, например: poj (эрз.) / poju (мокш.) «осина», tumo (эрз.) / tuma (мокш.) «осина», sarazon’ kuloma ćuvto (эрз.) / bojaron’ šufta (мокш.) «бузина», at’amar’ks (эрз., мокш.) «вишня (дерево)», modamar’ (эрз., мокш.) «картофель», nupon’ (эрз., мокш.) «мох», palaks (p’iś’ipalaks) (эрз.) / p’id’ipalaks (мокш.) «крапива», ašopr’a (эрз.) / akšapanćf (мокш.) «ромашка». Лексический план рассматриваемых слов отражает национально-специфические черты эрзянского и мокшанского языков, показывает их семантические и структурные особенности, раскрывает функциональные закономерности развития наших языков. Актуальность статьи определяется тем, что рассмотрение лексико-семантического поля слова-фитонима дает возможность раскрыть специфику двух близкородственных языков, показать их диалектное своеобразие, выявить отличия в образовании анализируемых словоформ.

Флористическая терминосистема мордовских языков формировалась в течение длительного периода развития общемордовского языка из финно-угорского языка-основы. Этот пласт лексики является результатом сложного исторического процесса, он представлен в эрзянском и мокшанском языках названиями деревьев, кустарников, наименованиями некоторых ягод и отдельными названиями грибов, например: kuz «ель» (эрз., мокш.), k’il’ej (эрз.) / k’еlu (мокш.) «береза», p’iz’ol (эрз.) / p’iz’еl (мокш.) «рябина», inz’ej (эрз.) / in’ez’i (мокш.) «малина», oftumar’ (эрз.) «шиповник», p’ićen’ ksti (мокш.) «брусника», t’uša pango (эрз.) «рыжик». Терминосистема фитонимов общемордовского языка развивалась как самостоятельная система путём аналитических и суффиксальных новообразований: mastumar’ (эрз.) (=мастор «земля» + умарь «яблоко, плод») «клубника», uron’ pulo (эрз.) (=ур «белка» + пуло «хвост») «хвощ полевой», kos’k’elopa (=коське «сухой» + лопа «лист») «бессмертник», nart’emks (=нар- + -т + -кс) «полынь», p’ed’agaj (=педя- (=педямс) + -гай) «прицепник». Среди них самой многочисленной группой являются описательные фитонимы, их внутренняя семантико-структурная форма показывает те первичные признаки, которые использовались при номинации того или иного элемента флористической терминосистемы. Приведем пример: ašopr’a (эрз.) / akšapanćf (мокш.) «ромашка» = aшo + пря / акша + панчф, где ашо / акша «белый» + пря «голова» / панчф «цветок»; p’iś’ipalaks (эрз.) / p’id’ipalaks (мокш.) «крапива» = пици- + пал- + -а- +-кс / пиди- + пал- + -a- + -кс «крапива», где пицемс / пидемс «обжечь / варить, обжечь» + паломс «гореть».

Современная флористическая лексика мордовских языков представляет собой единую систему, которая включает в себя всю совокупность наименований растительного мира: isa (мокш.) «ветла», ukštor (эрз.) «клён», akšalks (мокш.) «осокорь / тополь черный», umar’ina (эрз.) «яблоня», koml’a (мокш.) «хмель», kušman’ (мокш.) «хрен», morkov (эрз.) / pur’hk’j (мокш.) «морковь», kstij (эрз.) «земляника», at’amarož (мокш.) «лебеда», cudožov (эрз.) «осот», cejer’en’kar’ks (мокш.) «полевой вьюн», varmakrandaz (эрз.) «перекати поле». Лексика фитонимов номинативна по своей природе и неразрывно связана с действительностью. Типичная семантическая модель для названий отдельно взятого растения или целой группы, положение единиц в микрополе, типичные связи значения являются отражением реальных свойств растений: их внешней формы и строения, цвета, вкуса, запаха, их употребления в пищу и т.д. Лексема, функционирующая в языке, основывается на отношениях номинации предметов – фитонимов. Изменчивость данных отношений между обозначаемым и обозначающим в отдельно взятом говоре, наречии вызвана либо особыми законами изменения того или иного элемента языка (фитонима) при его воспроизведении речи, или же – особенностями функционирования данной единицы на конкретной территории, что приводит к образованию новых вариантов флористических терминов.

Изучение диалектного материала ботанической лексики эрзянского и мокшанского языков является одной из основных задач лексикологии мордовского языкознания, поскольку семантические различия в лексическом значении слова особенно ярко проявляются в диалектных единицах языка. Своеобразие диалектных типов эрзянского и мокшанского языков, их систематизация и структурное соотношение представлена в работах Д. В. Цыганкина [13, 14], Г. И. Ермушкина [5], А. П. Феоктистова [12]. Лингвогеографическое своеобразие и анализ диалектной лексики, особенности некоторых говоров эрзянского языка раскрываются в статьях Н. А. Агафоновой, И. Н. Рябова [1], И. Н. Рябова, Г. В. Рябовой [11], изучение диалектных лексем мокшанского языка дается М. З. Лёвиной [8]. Тематическая группа наименований флоры занимает особое положение внутри диалектной лексики, поскольку разнообразие этих лексем и их семантическое своеобразие опирается на особенности географического и компактного проживания эрзянского и мокшанского населения.

Лексико-семантический анализ фитонимов даёт возможность назвать основные признаки, которые легли в основу номинации рассматриваемых лексем. Их систематизация способствует раскрытию особенностей построения данных лексем, отражая структурные различия фитонимов. Опираясь на семантические особенности элементов, входящих в состав фитонимов, можно выделить следующие типы лексем:

первый тип – это фитонимы, в которых оба элемента употреблены в прямом семантическом значении, например: kos’k’elopa (эрз.) «бессмертник», где коське «сухой» + лопа «лист»; t’uša pango (эрз.) «рыжик», где тюжа «рыжий, коричневый» + панго «гриб». Данные фитонимы несут в основном описательный характер: входящие в их состав лексемы несут атрибутивно-субстантивный характер, при этом, чаще всего субстантив представляет собой видовое наименование, а атрибутив – его отличительный признак: var’av lopa (эрз.) «зверобой» = варяв «дырявый» + лопа «лист»;

второй тип – это фитонимы, в которых один из элементов выступает в прямом семантическом значении, другой используется в переносном: p’iće umar’ (эрз.) «черника (букв. «яблоко сосны»)» = пиче «сосна» + умарь «плод, яблоко», p’ićen’ ksti (мокш.) «брусника (букв. «земляника сосны»)» = пиче «сосна» + ксты «земляника». Ко второму типу относятся сочетания, которые образованы путем метафоризации – уподобления объекта чему-либо, например: lambamo kšuman’ (эрз.) «брюква», где ламбамо «сладкий» + кшумань «редька», modapango (эрз.) «груздь», где мода «земля» + панго «гриб». Определяющим признаком их значения остается номинативность, а образность, на основе которого они образовались, перемещается на второй план;

третий тип фитонимов – это лексемы, в которых оба элемента встречаются в переносном значении: ver’g’izen’ pazava (эрз.) «папоротник (букв. «волчья икона»)», где верьгиз «волк» + пазава «икона»; varakan’ pal (эрз.) «клевер (букв. «вороний кусок»)», где варака «ворона» + пал «кусок, долька»; оfton’ mad’a (мокш.) «папоротник (букв. «медвежья лапа»)», где офта «медведь» + мадя «лапа»; s’ijan’č’i (эрз.) «бессмертник (букв. «серебряный день»)», где сия «серебро» + чи «день». Лексикализованные словосочетания данного типа являются необычными в том отношении, что один из компонентов их метафоризован, который определяет субстантив – видовое наименование: мокш. katon’ t’iše (мокш.) «мята полевая» (букв. «трава кошки»), где ката «кот» и тише «трава»; numolon’ lopa (эрз.) «клевер (пашенный)» (букв. «лист зайца»), где нумоло «заяц» + лопа «лист».

Диалектные фитонимы человек сознательно отбирает в определенной речевой ситуации, поскольку они передают дополнительные сведения об информанте, о диалектном (региональном) своеобразии, свойственном разным географическим точкам. Многие диалектные фитонимы находятся на периферии лексической системы литературного эрзянского и мокшанского языков и постепенно выходят из сферы активного употребления.

1. Агафонова Н. А., Рябов И. Н. Система посессивных суффиксов эрзянских говоров сел Новомалыклинского района Ульяновской области // Linguistica Uralica.Т. 56. 2020. Вып. 2. – С. 81-97.
2. Бродский И. В. Из финно-пермских фитонимических портретов. Одуванчик. Taraxacum // Вестник угроведения. 2018. Т. 8. № 2. С. 216-228.
3. Гребнева А. М. Флористическая лексика мордовских языков. – Саранск: Изд-во Мордов. гос. ун-та, 1997. 88 с.
4. Гребнева А. М. Названия плодовых деревьев и кустарников в мордовских языках и говорах // Ежегодник финно-угорских исследований. Т. 11. Вып. 2. Ижевск: Издательский центр «Удмуртский университет», 2017. – С. 7-17.
5. Ермушкин Г.И. Ареальные исследования по восточным финно-угорским языкам. – М., Изд-во «Наука», 1984. 142 с.
6. Ефремов А. С. Названия растений марийского языка (травянисто-ягодная флора): автореф. дис. … канд. филол. наук. Тарту, 1978. 17 с.
7. Куклин А. Н. Флористическая лексика в названиях селений Марий Эл // Вопросы марийской ономастики: сб. статей / Мар. НИИ. Вып. 9. Йошкар-Ола, 2001. – С. 86-105.
8. Левина М. З. Лингвистическая география как основа ареальных исследований мордовских языков // Финно-угорский мир. 2016, № 3 – С. 50-59.
9. Основы финно-угорского языкознания: Вопросы происхождения и развития финно-угорских языков. – М.: Наука. 1974. 480 с.
10. Ракин А. Н. Флористическая терминология коми языка (этимологический анализ) // Вопросы лексикологии коми языка. Труды Института языка, литературы и истории Коми филиала АН СССР. Сыктывкар: Сыкт. кн. изд-во, 1979. – С. 129-164.
11. Рябов И. Н., Рябова Г. В. Лексический атлас эрзянских диалектов (материалы исследования) // Вестник угроведения. 2019. Т. 9. № 1. –С. 61-70.
12. Феоктистов А. П. Об исследовании диалектов финно-угорских языков методами полевой и ареальной лингвистики // Научные издания московского венгерского колледжа. – М.: Валанг, 2002. – С. 318-329.
13. Цыганкин Д. В. Принципы классификации эрзянских диалектов на основе именных и глагольных особенностей // Мордовские языки глазами лингвиста-финноугроведа. – Саранск: Тип. «Крас. Окт.», 2000. – С. 21-25.
14. Цыганкин Д. В. Имя существительное в ареальном освещении // Мордовские языки глазами лингвиста-финноугроведа: Ч. 5: монографии. Саранск: Изд-во Мордов. ун-та, 2015. – С. 3-172.