Теория языка | Филологический аспект №01 (69) Январь 2021

Социальная функция имен собственных (на материале художественной литературы)

Шойбонова Саяна Викторовна
кандидат филологических наук, доцент ФГБОУ ВО «Восточно-Сибирский государственный институт культуры», г. Улан-Удэ, Российская Федерация, sayana_shoib@inbox.ru

Аннотация: Статья посвящена раскрытию специфики социальной функции, выполняемой литературными именами на материале бурятской и монгольской художественной литератур, выявляются особенности социальной дифференциации личных именований.
Ключевые слова: бурятская литература, монгольская литература, ономастика, поэтонимы, функция, социальная характеристика.

Shoibonova Sayana Viktorovna
Ph.D. in Philology, associate professor, FSBEI HE «East Siberian State Institute of Culture», Ulan-Ude, Russian Federation

Abstract: The article is devoted to the disclosure of the specifics of the social function performed by literary names on the material of Buryat and Mongolian literary text, reveals the features of the social differentiation of personal names.
Keywords: Buryat literature, Mongolian literature, onomastics, poetonym, function, social characteristics.

В целях создания необходимого художественного образа мастера слова часто обращаются к конкретизации его социальной характеристики. Безусловно, активное проявление социальной функции онимической лексики в художественных произведениях подтверждает тезис о том, что мастера слова владеют глубокими знаниями об изображаемой социальной среде. «Выполняя ряд социальных функций, имя живет и развивается по законам языка, хотя причины, стимулирующие развитие антропонимиконов по своему происхождению социальны, т.е. лежат вне сферы лингвистики, определяются «социальным заказом» в социуме, так как реализуются в социально-речевой ситуации» [1, с.761].

Необходимо сказать, что  многие народы пользуются так называемыми терминами уважительного отношения. К примеру, в монгольском языке для особого уважительного обращения используется уникальный этикетный элемент -гуай, содержащий в своем составе трифтонг -уай. К примеру, в произведении монгольского писателя Дашийн Оюунчимэг находим следующее: «Зохиолч болох мөрөөдөл өвөртөлснөөс хойш бараг хоёр долоо хоногийн дараа Норгой нэг хүнтэй уулзахаар явлаа. Тэр бол Намар гуай юум л даа» – «Недели через две, как у Норгой появилась мечта стать писателем, он отправился на встречу с одним человеком. И этим человеком был уважаемый Намар» [5, с.67]. В романе Чадраабалын Лодойдамба также достаточно подобных примеров («Нямаа гуай сайн байна уу? – Здравствуйте, уважаемый Няма!» [8, с.65].

Определенная социальная дифференциация личных именований проявляется в  романе И. Калашникова, например, в наименовании лица по имени и отчеству: «У Федора Андроныча сердце доброе, это  мне известно, – с усмешкой  сказал Клим» [3, c. 248]. Крестьян же именовали только по имени или по прозвищу. Лица дворянского происхождения именуются по имени и отчеству. Отсюда, титул тоже может входить в состав  антропонимической формулы имени и выполнять социальную функцию.

Исследуя специфику социальной функции онимических образований, следует сказать о том, что в любом произведении независимо от тематики обрисовываются взаимоотношения героев, относящихся к различным социальным прослойкам. На наш взгляд, правы те лингвисты, которые утверждают, что авторы стараются достичь определенной соотнесенности между социальной конкретизацией художественного образа и его личным именем.

Вне сомнений, для описания социальных отношений мастера слова в своих произведениях делают строгий отбор личных имен. Наглядным примером проявления социальной функции поэтонимов являются романы Исая Калашникова. Так, личные имена Агафон, Варвара, Захар, Тарас, Хавронья, Устинья социально окрашены. По контексту ясно, что это именования простых крестьян.

 Для характеристики крестьянской среды автор использует имена с  уничижительно-презрительным значением: Агапка, Стигнейка. Рассматриваемые онимы на протяжении всего романа в основном не меняют  свою структуру. К исключениям следует отнести, возможно, те варианты имен, где уменьшительно-ласкательные суффиксы выражают «народный» колорит: Батоха; Дамдинка; Максюха, Макся; Настенька, Настюха; Стиха, Стишка; Танька, Татьянка; Федоска; Устюха.

Особый случай именования представляет И. Калашников в романе «Разрыв-трава». Здесь герой Харитон Малафевич Петров (в народе – Пискун) обращается к Корнею-бедняку «ласковым» вариантом его имени. Судя по контексту приведенного отрывка произведения, это вызвано исключительной ситуацией: « ... Нету, Корнюша, ей-богу нету. Но я тебя не обманываю... – Опять что-нибудь замыслил? – Нет, Корнюшенька, нет родимый. С тобой я завсегда... – Смотри! В случае чего, я твое гнездышко по бревнышку раскатаю» [4, с.108]. Заметим, автор употребляет неполное, сказанное по народно-разговорному, отчество: Малафевич вместо Малафеевич. Данный факт опять же доказывает, что мастера слова скрупулезно «вымеривают» не только имена своих персонажей, но и формы этих имен.

В художественных произведениях Ч. Цыдендамбаева нами зафиксирована  пословица, в которой называются имена персонажей. Эта пословица появилась в среде бедняков, земляков героев: «Мархансайн баяниинь хашаадаа, Юмдэлэгэй баяниинь ханзадаа» – «У Мархансая богатство во дворе, а у Юмдэлыка богатство находится в сундуке» [7, с. 22]. Дело в том, что Мархансай действительно закупал много скота. Он считал, что красивая одежда, драгоценности укорачивают жизнь. Поэтому он и его семья ходили в грязной одежде, порой хуже, чем у батраков. Включая эту пословицу в текст повествования, автор выразил свое негативное  отношение к данному герою.

Обратимся к роману Ц.-Д. Дондоковой «Сотворение счастья», который повествует о судьбе бурятской девушки, знакомит с особенностями жизни молодежи  тридцатых годов, рассказывает о борьбе за новую жизнь. Тематика романа отражает характерные для того периода социальные отношения. Это проявляется, например, во взаимоотношениях местной интеллигенции: «Суранзан Хайдаповна, энэ Лев Толстойн жэжэхэн рассказуудые шабинартаа уншадаг байнат. Энэ ехэ hайн. Yхибүүдтэ hонирхолтойшье еhотой» – «Суранзан Хайдаповна, Вы, оказывается, читаете ученикам маленькие рассказы Льва Толстого. Это очень хорошо. Наверное, ребятам очень интересно» [2, с.192]. «Суранзан багша, Должон хүгшэнэйдэ танай нютагай хүн ерээд байна» – «Учительница Суранзан, к бабушке Должон приехал ваш земляк» [2, с.142].

В монгольском романе «Тунгалаг Тамир» находим следующий фрагмент: «Миний нэрийг Чулуун гэдэг. Шавь нар та бүхэн багш миний нэрийг цээрлэхийн учир намайг багш гэж болох ажээ» – «Меня зовут Чулуун. Каждому своему ученику разрешаю обращаться ко мне только учитель, не называя мое имя» [8, с. 341].

Из приведенных фрагментов художественного текста мы видим, что особенности изображаемого исторического периода подтверждаются и специфичностью форм имен собственных, в частности, авторы используют такие модели, как антропоним + титул или только титул. Действительно, с двадцатых-тридцатых годов стало популярным обращение со словами учитель, товарищ.

Можно утверждать, что в произведении Балдана Санжина «Путь праведный» социальная конкретизация художественного образа достигает самого высокого уровня. Главная причина этого в том, что роман посвящен описанию исторического периода вхождения бурят в состав русского государства, т.е. относительно ранней истории бурят.

Естественно, в то время были распространенными различные титулы и деление на социальные классы было очень заметным (бур. Абжаа-удаган, Бошогто хаан, Гончок-Жамса лама, атаман Фадеев, Богдо-хаан, Головин ноен, Катерина хатан, князь Гагарин, Манзашэрэ лама; монг. Доной тайжа, бичээч Эрдэнэ, Далайчойнхор ван).

 Необходимо отметить, что традиционный этикет монголоязычных народов предполагает особое уважительное отношение к старшим, в частности это проявляется в формах обращения. В этикете указанных народов до сих пор сохраняется принцип почтительного отношения к старшим: бур. ахай, монг. ах ('старший брат'), бур. абгай, монг. эгч ('старшая сестра, тетя') и др.

Заметим, что из-за диалектных особенностей бурятского языка слова ахай и  абгай в формах обращения иногда могут взаимозаменяться, к примеру,  Чулуундай абгай – ‘дядя Чулуундай’, где абгай ‘сестра’.

В бурятских художественных произведениях часто наблюдается обращение баабай – обращение к мужчинам с целью проявления уважения к лицам старшего поколения: «Мүнхэ баабай, та хаанаhаа эндэ байба гээшэбта?» –  «Дедушка Мунко, откуда Вы здесь оказались?» [6, с. 21].

Итак, введение мастерами слова в текст художественных произведений имен, выполняющих социальную функцию, оправдано. Употребление личных имен в бурятских и монгольских художественных произведениях характеризуется своего рода исторической   мотивацией, поскольку с помощью поэтонимов авторы рассматриваемых произведений с большей точностью обрисовывают социальные отношения в обществе того времени, которое изображается.

1. Буркова Т. А. Функциональный потенциал имен собственных / Т. А. Буркова // Вестник Башкирского университета. 2016. Т.21. №3. С.760-762.
2. Дондокова Ц.-Д. Жаргалай мүндэлөөн / Ц.-Д. Дондокова. Улаан-Yдэ: Буряадай номой хэблэл, 1986. 368 н.
3. Калашников И. Последнее отступление / И. Калашников. Москва : Советская Россия, 1965. 383 с.
4. Калашников И. Разрыв-трава / И. Калашников. Улан-Удэ : Бурят. кн. изд-во, 1989. 448 с.
5. Дашийн Оюунчимэг. Норгой / Д. Оюунчимэг. Улаанбаатар : Болор судар, 2019. 400 х.
6. Санжин Б. Заяанай зам / Б. Санжин. Улаан-Yдэ : Буряадай номой хэблэл, 1981. 368 н.
7. Цыдендамбаев Ч. Банзарай хүбүүн Доржо / Ч. Цыдендамбаев. Улаан-Yдэ : Буряадай номой хэблэл, 1968. 393 н.
8. Чадраабалын Лодойдамба. Тунгалаг Тамир / Ч. Лодойдамба. Улаанбатар : Боть билэг, 2005. 659 х.