Русская литература | Филологический аспект №06 (110) Июнь 2024

Смеховое слово в карнавализованном мире Н.В. Гоголя

Горчханова Танзила Хасултановна
канд. филол. наук, доцент кафедры русской и зарубежной литературы, Ингушский государственный университет, РФ, Республика Ингушетия, г. Магас, tanzila-gorch@list.ru
Бокова Мадина Якубовна
магистрант кафедры русской и зарубежной литературы, Ингушский государственный университет, РФ, Республика Ингушетия, г. Магас, xxxmadina2002@mail.ru

Аннотация: В данной статье рассматривается вопрос функционирования смеха в карнавализованном мире Н.В. Гоголя на примере рассказов цикла «Вечера на хуторе близ Диканьки». В ходе исследования автор статьи показывает значение бахтинской концепции смехового слова в осмыслении природы комического в прозе Гоголя.
Ключевые слова: Н.В.Гоголь, М.М. Бахтин, смеховое слово, смех, карнавализация, народная культура

Gorchhanova Tanzila Hasultanovna
Cand. Sci. (Philology.), assistant professor of the Department of Russian and Foreign Literature, Ingush State University, RF, Republic of Ingushetia, Magas
Bokova Madina Yakubovna
Master’s student of the department of Russian and Foreign Literature, Ingush State University, RF, Republic of Ingushetia, Magas

Abstract: This article examines the question of the functioning of laughter in the carnivalized world of N.V. Gogol on the example of the stories of the cycle "Evenings on a farm near Dikanka". In the course of the research, the author of the article shows the importance of the Bakhtin concept of the laughing word in understanding the nature of the comic in Gogol's prose.
Keywords: N.V.Gogol, M.M. Bakhtin, laughing word, laughter, carnivalization, folk culture

Задача установления генезиса смеха представляет больший методологический интерес по сравнению с содержательным. Исследование процесса формирования чувства юмора заходит за пределы областей, традиционно признанных основами научного знания. Нет точных данных относительно возникновения смеха, так же как и о происхождении ключевых элементов, которые формируют основу деятельности и эмоциональности человека, таких, как язык, мышление, ритуал и прочих. Отсюда следует, что вопрос происхождения смеха не должен анализироваться вне контекста мифологии, что является одной из архаических форм мышления. Таким образом, появление смеха синхронизировано с развитием языка и мышления. Относительно темпов развития смеха существует мнение, предполагающее, что он возник внезапно и непосредственно, в интеграции с другими фундаментальными элементами человеческой культуры. Изначально смех зародился как законченное целостное явление, и лишь с течением времени он начал проходить стадии своего последующего эволюционирования и обогащения [6, с. 91].

М.М. Бахтин предложил концепцию «смехового слова», которая значительно расширила область исследования комических элементов в художественной литературе. В контексте изучения «мифологии смеха» в русской литературе следует выделить вклад Н.В. Гоголя, чья работа является важной частью литературы, в частности, его использование мотивов из народной смеховой традиции. В своих размышлениях о гоголевском вкладе в смеховое искусство Бахтин замечает, что смеховое слово у Гоголя нацелено не на выявление отдельных негативных феноменов, а на раскрытие уникальных качеств всего мира. Соответственно, гоголевская комическая зона выступает как сфера столкновения контрастирующих и несовместимых элементов, оживляя их через их взаимосвязь. В этом пространстве слово сопряжено с полным впечатлением общения и речевых жанров, часто стоящих вне традиционной литературной формы. В его языке происходит постоянное отступление от литературных норм того времени, связывание с другими реальностями, которые подрывают официальную и прямолинейную «пристойность» слова. Это порождает разделение и перескакивание смыслов от одной крайности к другой, стремление поддерживать равновесие и одновременно способствует разрушениям, комическое переосмысление слова, раскрывающее его многослойную сущность и показывающее пути его возобновления [2, с. 619].

При анализе характера смеха в произведениях Гоголя, М.М. Бахтин определяет три основные тенденции, присущие традициям народного праздничного веселья: 1) «risus paschalis», известный как пасхальный смех; 2) смех, связанный с карнавальными торжествами; 3) рекреативный, или так называемый «ученый смех» [1, с. 45]. Он настойчиво подчеркивает, что народный фундамент гоголевского смеха, хоть и претерпевает значительные изменения, остается неизменным до самого конца [2, с. 616]. Таким образом, связь с народными праздничными традициями родной земли играет решающую роль в художественном стиле Н.В. Гоголя.

Н.В. Гоголь, отлично знакомый с украинской праздничной традицией и ярмарочной суетой, черпает оттуда вдохновение для основной части сюжетов в «Вечерах на хуторе близ Диканьки». Такие произведения, как «Сорочинская ярмарка», «Майская ночь», «Ночь перед Рождеством» и «Вечер накануне Ивана Купала» пропитаны этой атмосферой [4, с. 3-318]. Основные события, образы и тон данных рассказов формируются под влиянием народных праздников и свободолюбивого духа таких торжеств, которые преображают обыденность, делая реальным то, что кажется фантастическим. Характерная шаловливость и шутки, близкие к карнавальным забавам в аду, занимают центральное место в этих рассказах. Пиры и возлияния также отмечены праздничным и масленичным укладом. Важную роль играют переодевания, обманы, шутки и разоблачения. Гоголевский смех здесь поистине являет собой народный праздничный смех. В предисловиях к «Вечерам...» читатель встречает разговорный, несколько предвзятый тон общения [4, с. 3-318]. В частности, первая часть начинается с воображаемого возмущения читателей: «Что это за «Вечера на хуторе близ Диканьки»? И кто этот пасечник, что решил опубликовать их?» [4, с. 113]. Далее следуют типичные оскорбления и проклятия, такие, как «какой-то разорванный мальчуган, дрянь, возящаяся за двором...» [4, с. 113], и «пусть черт сбросит их отца с моста» [4, с. 116]. Описывается и такой персонаж, как Фома Григорьевич, который вместо того, чтобы показать шиш, протягивает руку за сдобой [4, с. 117]. Это и иллюстрация танцующей старости – почти танцующей смерти – из «Сорочинской ярмарки», где старики, чьи изображения веют равнодушием могил, без радости и сочувствия, под воздействием спиртного механически качают головами, следуя за танцующей толпой, не обращая внимания на молодоженов. [4, с. 132].

Н.В. Гоголь осознавал вселенский и философский глубинный смысл своего смеха, однако в рамках серьезно настроенной культуры XIX века ему не удавалось найти место или теоретическое оправдание данному смеху. Объясняя причины своего смеха, он сдерживался от полного раскрытия его сущности и широкого общенародного звучания, прибегая к оправданиям, продиктованным временной моралью. Гоголь порой неосознанно ограничивал и пытался поместить такую мощную, трансформирующую силу, которая прорывалась в его юмористических работах, в рамки официоза. Начальный, критический эффект его смеха, опрокидывающий устоявшиеся представления, мешал непосредственным свидетелям видеть его истинно позитивный потенциал [3, с. 535]. В «Театральном разъезде» Гоголь задается вопросом: «Почему же становится грустно на душе?» и тут же отвечает, что никто не увидел «честного лица» в его пьесе [5, с. 151], и уточняет, что этим лицом был смех [5, с. 151]. Он находил смех благородным, поскольку он осмелился проявиться, вопреки невысокому статусу, приписываемому смеху обществом [5, с. 151-152]. По Гоголю, именно «низкое», народное происхождение придавало этому смеху благородные черты [5, с. 151], и он мог бы даже назвать его божественным, учитывая, что так смеются боги в древней народной комедии. Такой смех, по своей природе будучи активным участником событий, не укладывался в тогдашние распространенные и доступные теории [5, с. 536].

Н.В. Гоголь замечал в своих трудах, что значение смеха куда величественнее и глубже, чем принято считать. Он отмечал, что истинный смех не возникает из обид или печального настроения; он не просто легкомысленное увеселение. Подлинный смех проистекает из чистоты и света человеческой природы, благодаря источнику, который бьет в ее фундаменте. Гоголь отвергает мнение, будто смех может быть причиной возмущения, утверждая, что возмущает не смех, а тьма. Смех может привнести спокойствие в душу человека, даже если он сталкивается с шокирующей правдой, благодаря свету, который он несет. Однако, по мнению общества, смех часто ассоциируется с чем-то низменным, и только серьезное, тяжелое высказывание признается возвышенным [5, с. 153].

Смех Гоголя, имеющий позитивный, яркий и благородный оттенок и рожденный на основе фольклорного юмора, остался не до конца осознанным. Эта форма юмора, отличная от сатиры и важнейшая в его литературной работе, была внутренне связана с его желанием смеяться возвышенно, словно божества, но при этом упирается в условия нравственности того времени, которые Гоголь считал своим долгом соблюдать [3, с. 536].

Таким образом, тема комизма в произведениях Н.В. Гоголя центрирована вокруг человечности и ценностей, способствующих развитию жизненных процессов. По мере исторического развития значимость смеха в культурно-художественном контексте усиливается, причем его «сущность» заключается в углублении реального и в дополнении его идеальным через символику, а также в субъективном восприятии таких стилистических инструментов комического, как ирония, сарказм и сатира [7, с. 340].

1. Бахтин М.М. К вопросам об исторической традиции и о народных источниках гоголевского смеха. – М.: «Русские словари», 1996, т. 5. – 45 с.
2. Бахтин М.М. Рабле и Гоголь (Искусство слова и народная смеховая культура). – М.: «Азбука - Классика», 2021. – 616, 619 с.
3. Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура Средневековья и Ренессанса. – М., 2021. – 530, 533, 535, 536 с.
4. Гоголь Н.В. Собрание сочинений в 5 книгах и 7 томах. Кн. 1. т. 1, 2. Вечера на хуторе близ Диканьки; Миргород / Н.В. Гоголь. – М.: Астрель: АСТ, 2005. – 3-317 с.
5. Гоголь Н.В. Старосоветские помещики. Избранное. – М.: «Юрайт», серия «Памятники литературы», 2023. – 151-153, 536 с.
6. Карасев Л.В. «Философия смеха» / М.: Российский гуманитарный университет, 1996. – 91 с.
7. Колесов В.В. Русская ментальность в языке и тексте. – СПб.: Петербургское востоковедение, 2006. – 340 с.