Русская литература | Филологический аспект №09 (77) Сентябрь 2021

«Система координат» русской современной поэзии: демаркация и характеристика

Брусиловская Яна Вадимовна
аспирантка кафедры русской литературы, Санкт-Петербургского государственного университета, РФ, г. Санкт-Петербург
Марков Кирилл Олегович
независимый исследователь, сотрудник ГБУК г. Москвы ЦБС ВАО «Библиотека №76 имени М.Ю. Лермонтова», РФ, г. Москва

Аннотация: В статье предпринимается попытка систематизировать процессы и реалии русской современной поэзии, основываясь на кратком обзоре и аналитике опубликованных ранее научно-критических материалов по схожей проблематике, а также доказать необходимость системного рассмотрения феномена для его дальнейшего теоретического и практического изучения. Как результат исследования предлагается оригинальная, наглядная панорама русской поэзии 2010-2020-х гг. в виде ее кластеризации.
Ключевые слова: современная поэзия, русская поэзия, актуальная поэзия, сетевая поэзия, литературный процесс, система, кластеризация, иерархия.

Brusilovskaya Yana Vadimovna
PhD student of Russian Literarure’s Department, St. Petersburg State University, Russia, Saint Petersburg
Markov Kirill Olegovich
Independent researcher and kulturtrager, The State Lermontov’s Library No.76, Russia, Moscow

Abstract: The article attempts to systematize Russian contemporary poetry’s processes and realities, based on a review and analytics of previously published scientific and critical materials on similar issues. Also the authors attempt to prove the need for systemic consideration of the phenomenon for its further study. As a result of the study, it proposes an original, visual clustering Russian poetry’s panorama of the 2010-2020s.
Keywords: modern poetry, contemporary poetry, Russian poetry, actual poetry, network poetry, literary process, system, clustering, hierarchy.

Давно уже замечено, что современная поэзия – одно из самых «больных» мест в литературоведении и литературном процессе вообще. В отличие от прозы или драматургии, где с научной и критической точек зрения всё более-менее понятно, то поэзия и в художественном, и в техническом плане регулярно становится предметом дискуссий, но, несмотря на это, последние годы довольно активно рассматривается гуманитаристикой. На сегодняшний день состоянию и перспективам развития современной поэзии посвящены многочисленные публикации научного, научно-популярного и публицистического характера, что в целом даёт возможность проанализировать её основные тенденции и особенности, однако до сих пор нет какого-либо фундаментального исследования на предмет общей картины бытования, условий и вариаций её существования в контексте всей современной литературы.

Отметим, что по сей день в большинстве работ о современной поэзии в качестве объекта исследования выступает какой-то её отдельно взятый пласт или аспект, не оговаривая при этом, что выбранный объект – всего лишь один из элементов большой системы, который в той или иной степени присущ её рассматриваемой, отдельно взятой части. Таким образом возникает теоретическое недопонимание происходящего, поскольку, повторимся, сама «поэтическая система» как часть современной литературы на данный момент не была каким-либо образом выведена; и зачастую в научном и обывательском сознании эти «фрагменты» ошибочно становятся тождественными, а порой и равнозначными поэтическому настоящему в целом.

В этой статье мы хотим, опираясь на эмпирические исследования, предложить единую системную структуру поэзии в рамках литературного и культурного процессов последнего десятилетия, предпринять попытку типологизировать и упорядочить существующие в ней элементы, показать многообразие реалий поэтической арены 2010-х гг. и взаимодействие между ними.

Прежде, чем говорить о систематизации поэзии 2010-х – 2020-х гг., необходимо отметить, что попытки структурировать и системно осмыслить явления, процессы и персоналии поэтической действительности позднесоветского периода и рубежа веков предпринимались неоднократно, однако все они не в полной мере, по итогу, носят объективный характер. Главной причиной этому, считает Д. Кузьмин, послужил тот факт, что «критика и литературоведение советской выучки, выработавшиеся в ходе работы на узком пятачке дозволенных в пространстве официальной литературы поэтических практик, не обладают рефлексивным инструментарием, пригодным для качественно иного материала», и именно поэтому они до сих пор безуспешно пытаются «уложить самые разнородные явления в прокрустово ложе ложноклассической <...> нормативной поэтики», в то время как «в пространстве неподцензурной литературы, по разным причинам, собственный критический цех не сложился» [11]. Кузьмин справедливо отмечает, что для создания такой поэтической «панорамы» необходимо также учитывать исторические и социальные факторы развития литпроцесса, в том числе и его эстетические тенденции.

Первые масштабные классификации советской и позднесоветской поэзии с учетом вышеперечисленных параметров были предложены В. Лёном (1985) и М. Эпштейном (1987).

Опираясь на «просодии и стиховые школы (группы, направления и т.п.)», а также на литературные институции, В. Лён создал подробный «обзор развития русского стиха со второй половины XVIII века по настоящее время», детально разработав «концепцию бронзового века» [14], т.е. поэзии периода с начала 1940-х по 1980-е гг.

М. Эпштейн, в свою очередь, использовал в своём «Каталоге новых поэзий» похожий принцип разделения литпроцесса 1980-х гг. по его концептуальным течениям, «-измам», однако, в отличие от «древа русского стиха» Лёна, где новейшая – на тот момент – поэзия была его «кроной», система Эпштейна абсолютно внеиерархична и представляет собой список, одним из неоспоримых плюсов которого является признание факта, что некоторых авторов невозможно отнести к какой-либо одной определённой «поэзии», т.к. «многие из них прекрасно уживаются в творчестве одного поэта» [24].

Начиная с 1990-х – 2000-х гг., проблема научно-критического «охвата» поэзии этого периода усугубилась по причине неумолимого роста количества авторов, нарастающей разрозненности и разнородности концептуально образующих элементов дискурса, результатов технического прогресса в том числе. В 2008 году наиболее полный её «срез» представил уже упомянутый нами Д. Кузьмин, и в целом его видение, опирающееся одновременно на целый ряд критериев историко-художественного анализа можно считать всеобъемлющим, однако надо признать, что непосредственно на сегодняшний день эта массивная структура требует как минимум расширения и доработки.

Чуть позже, в 2010-м, по похожему принципу выстраивает свои «Заметки о русской поэзии 2000-х» И. Кукулин, но уже смещая акцент с её содержательной части на факторы процессуальные и признавая серьёзные перемены в них: «Произошли чрезвычайно существенные сдвиги, причем не только эстетического, но и антропологического характера: изменилось само представление о фигуре поэта и его отношениях с окружающим миром» [12], – пишет он.

Сосредотачивается на персоналиях, дифференцируя их по идеологическим взглядам и морально-этическим установкам, а также уделяя особое внимание институциям и формах бытования лирики Л. Оборин в своём «Кратком обзоре» поэзии начала 2010-х гг., отмечая при этом, что современная поэзия, которая уже продолжительное время находится в «состоянии дисперсии, расхождения поэтических голосов, способов и прагматик поэтического говорения» [17], начинает обрастать разноуровневыми и хаотичными кластерами.

О необходимости сконцентрироваться на личности автора рассуждает и А. Скворцов: «Если наблюдатель сумеет взглянуть на поэзию предельно общо, "с высоты птичьего полета", то его взору откроется величественная картина, поражающая широтой ландшафта и разнообразием обитающих на его просторах видов. <...> Если же обращать внимание не только на сами стихи, но задаться вопросом, кто их пишет, то здесь угол зрения на ситуацию резко изменится. Именно вопрос кто автор (курсив авт.) и выявляет те самые неявные или, во всяком случае, не слишком бросающиеся в глаза проблемные зоны и даже болевые точки современной поэзии» [21]. Своё дальнейшее исследование он основывает на проблеме смены поколений в поэзии и необходимости их генерации, и этот вопрос, признаем, по-прежнему крайне актуален.

Работы, затрагивающие в качестве системно-определяющих поколенческий и временной аспекты литературного процесса, а также научно-теоретические проблемы, с ними связанные, требуют отдельного внимания.

Говоря о творческой преемственности рубежа веков, в 2003 году С. Завьялов подчёркивает трудности в её корректном определении: «Чрезвычайно сложно провести границы между поколениями. <...> Обычно границей нового поколения в литературе служит какое-то важное событие, объединяющее или, напротив, не объединяющее социально вменяемое большинство» [8].

В 2006 году «поэтическую картину поколения» представила Е. Вежлян, основываясь на прямой корреляции возраста авторов и эстетики их творчества [5], а в 2012-м разработала эту систему уже в контексте тенденций поэтического языка начала века [4]. Используя практически тот же материал, в 2017-м году о преемственности поколений в поэзии рассуждает Е. Погорелая, демаркируя её лексико-стилистические тренды за три последних десятилетия [18].

На поколенческо-возрастной критерий также опирается в своих исследованиях Е. Зинурова (2019) – едва ли не единственная на данный момент, кто провёл подобную классификацию в научном поле, – однако и она говорит о неизбежной фрагментарности подхода, «мозаичной картине» и «творческой разобщенности» современных поэтов [9].

Одной из последних на данный момент на аналогичную тему написала большой материал А. Голубкова (2021), отдав предпочтение в своем исследовании непосредственно женщинам и женской поэзии, но стараясь «учесть абсолютно все релевантные поэтические практики, насколько это, конечно, вообще было возможно», т.е. не делать акцент именно на гендерной принадлежности авторов. Голубкова отмечает, что «важной характеристикой предлагаемой системы является ее всеобщность <…> данная схема с небольшими изменениями и/или дополнениями может работать на всей русскоязычной поэзии в целом <…> критерии выделения отдельных ее позиций сформировались по двум признакам – формальному и содержательному» [6]. Эти, безусловно, положительные системные характеристики крайне важны и актуальны, однако и в этой классификации не нашлось места внетекстовым аспектам, о которых мы подробнее скажем дальше.

Итак, за последние полтора десятка лет в отечественной литературоведческой публицистике появилось достаточно большое количество материалов, посвящённых разного рода способам структурировать явления и процессы поэзии начала века, однако все они, так или иначе сосредоточены вокруг каких-либо отдельных её аспектов (процессов, институций, возраста и гендера авторов, их морально-этических установок и т.д.), и преимущественно вокруг содержания текстов: их поэтике, тематике, лексико-стилистических трендов и концептуальной направленности. Кроме того, никто из авторов фактически не касается расцвета и становления феноменов поэзии неакадемической (медиа-, сетевой, молодёжной и т.д.) и происходящего в ней после 2015 года в целом, игнорируя таким образом внушительный пласт всей системы. Однако добавим, что в научном поле, напротив, эти процессы и инструментарий изучаются более активно.

Нельзя забывать, что поэзия – явление, стремительно развивающееся как с художественной, так и с технической точек зрения. В первую очередь, это произошло вследствие мощнейшего технического скачка в развитии цифровых и электронных технологий; роста популярности и изменений алгоритмов работы социальных сетей, смещения устоявшихся эстетических позиций, отношения к литературным институциям и т.д. В связи с этим произошли кардинальные изменения в возрастных диапазонах авторов и смена культурно-коммуникационных кодов. Соответственно, из-за быстро сменяющих друг друга представителей дискурса так же стремительно менялись отношение к ним и критика, а также их аудитория, её запросы и потребности.

В связи с этим и возникает серьёзный научный вопрос, можно ли как-то целостно систематизировать процессы, протекающие сегодня в русской современной поэзии, максимально абстрагируясь от эстетики содержания и опираясь больше на тенденции формальные, процессуальные и технические, а поскольку таковые находятся в прямой зависимости с временными и социально-историческими факторами, структурировать систему, учитывая сразу комплекс параметров. Ответить утвердительно на этот вопрос в полной мере, на наш взгляд, помогает французский социолог и философ П. Бурдьё, посвятивший аналогичной проблеме несколько своих фундаментальных трудов. Изначально Бурдьё применил такой комплексно-системный подход в методологии социологии культуры [2], а позже – непосредственно и литературы [3].

Главный принцип выстраивания «поля» французской литературы, по Бурдьё, заключается в преодолении «фрагментарного» взгляда на происходящее путем отказа от объективистской и субъективистской парадигм в нём, а также текстового и внетекстового подходов к анализу в отрыве друг от друга.

«Согласно Бурдьё, текстовый подход не учитывает социальные и экономические условия литературного производства, а также роль писателя и других агентов литературного поля. В свою очередь, внетекстовый подход не учитывает внутреннюю логику и структуру литературного произведения как объекта культуры. Той же позиции Бурдьё придерживается и относительно объективистской и субъективистской парадигм. Первая не учитывает роли, стратегии и деятельность таких социальных агентов литературного поля, как писатель, читатель, издатель и других; вторая ‒ значение и влияние внешних факторов как на акторов литературного поля, так и на развитие поля в целом», – резюмирует К. Стаселько [23, c. 266].

Помимо прочего, в своих исследованиях П. Бурдьё доказывает, что подобная система по умолчанию не может быть закрытой и статичной: необходимо всегда учитывать имманентное движение, активность и влияние всех «агентов», т.е. всех участников этих системных процессов на всех уровнях, а также факторы потребления извне, общекультурные практики и социальное применение результатов их деятельности.

Руководствуясь данными размышлениями, проработав и дополнив предложенную П. Бурдьё модель, а также прописав иные «идеально-типические свойства» для всех четырех групп, «позволяющих определить различные положения писателей» [20, c. 130], французский социолог Ж. Сапиро наглядно иллюстрирует кластеризацию литературного «поля», четыре «участка» которого находятся на пересечении двух крупных оппозиций: «господствующие»/«подчиненные» и «автономия»/«гетерономия»: такими группами литераторов становятся «Нотабли», «Эстеты», «Авангардисты» и «Массовые писатели». Группы эти, по большей части, различаются концептуальной направленностью своего творчества, местами и уровнями социального функционирования, а также формами и степенью политической ангажированности.

Рисунок 1. Структура литературного поля и формы политизации [20, c. 130]

Собственно, именно на эту «матрицу» и сопутствующую ей теорию мы и обратили особенное внимание при попытке выстроить системную структуру русской современной поэзии. Частично ориентируясь на неё и спроецировав на российские реалии – социальные, экономические и исторические, – а также на художественные и технические особенности рассматриваемого нами дискурса, мы структурировали такую систему в виде подобной кластеризации плоскости, или всем знакомой системы координат. Вместе с тем подчеркнем, что предложенная нами концепция не является стопроцентной аналогией вышеупомянутой модели.

Основополагающими условными маркерами, по которым предлагается рассматривать «бытие» сегодняшней современной поэзии, стали оппозиции медийность/независимость (по оси Y), а также объективное/субъективное мастерство (по оси X). Они же являются своего рода векторами направления движения – шкалами – тех или иных процессов внутри дискурса.

Под независимостью понимается огромный культурный пласт не признанных в академических кругах, не принятых авторитетной критикой и не известных широкой публике авторов. Соответственно, ровно напротив неё расположился критерий медийности – авторы и группы авторов, во многом известные как массовому, так и интеллектуально подкованному читателю; в большинстве своём коммерчески успешные и регулярно привлекающие к себе внимание критики и крупных медиа.

По горизонтали располагаются критерии поэтического мастерства – субъективное и объективное. Под субъективным подразумевается, в первую очередь, малая степень осознанности работы над текстом и процесса его создания в целом: лирические произведения, созданные «по наитию» и «вдохновению»; тексты не проработанные (не умаляя, однако, очевидного таланта некоторых авторов), написанные и опубликованные по принципу «здесь и сейчас»; в основу которых заложена преимущественно или исключительно эмоциональная составляющая. Субъективно мастеровитые авторы, как правило, практически не способны проводить минимальный критический анализ своих стихов и озвучить конструктивные аргументы в защиту их качества. Лучше всего этот критерий описывает известная крылатая фраза «Я художник, я так вижу».

Мастерство объективное не означает обязательное наличие у поэта диплома Литературного института или филологического образования (к слову скажем, что документально подтверждённый профессиональный навык вполне может быть и у тех, о ком мы сказали выше, – таких примеров много), однако предполагает определённый уровень владения поэтическим письмом; определённую подготовку и эрудицию.

Говоря о мейнстриме поэзии 2010-х, Е. Погорелая как раз подчёркивает важность этого «баланса» – умения поэта избежать крайностей в творческом процессе: «Неплохо бы помнить, что искренность – не индульгенция. Излишне буквальное следование "интеллектуальному" вектору сообщает поэзии выхолощенность и разреженность, <...> но и подчинение диктату эмоций приводит к избыточности и неряшливости, к выдаванию банальностей за лирические прозрения» [18].         

Как видно на рис. 2 и 3, поле оказалось демаркировано на четыре больших кластера – и пересекающий их, пятый, – которые требуют подробной расшифровки.

К первой группе, как можно догадаться, относятся давно признанные критикой и широкой аудиторией мастера слова, чьи авторитет и творческая репутация сегодня не вызывают сомнений. Главные имена здесь – это, конечно, С. Гандлевский, Б. Кенжеев, Т. Кибиров, И. Иртеньев, К. Кедров, В. Вишневский, В. Павлова, Ю. Кублановский, Орлуша (Андрей Орлов), Е. Кацюба, О. Седакова, Г. Лукомников, И. Губерман, Л. Рубинштейн и др.; а также уже ушедшие Д. Пригов, Е. Шварц, Г. Айги, А. Драгомощенко, Ры Никонова (Анна Таршис), С. Сигей (Сигов), Л. Лосев, В. Соснора и т.д. Принимая во внимание тот факт, что многие из перечисленных в принципе были родоначальниками и основоположниками русской современной поэзии, справедливо будет назвать их Ultima Thule этой системы. Что касается общей характеристики, этому кластеру присущи беспрекословное одобрение академической среды и высокий научный интерес; публикации в самом широком спектре специализированных изданий, большое количество изданных книг; они - эксперты и лидеры мнений в области литературы, поэзии в частности; и при жизни стали героями немногочисленных хрестоматий и учебных программ русской литературы XX-XXI вв.

Во вторую группу входят представители т.н. актуальной поэзии (с точки зрения новаторства форм), получившей своё активное развитие во второй половине 1990-х гг., и чьи имена связаны, прежде всего, с новейшими премиями в области поэзии, «толстыми» журналами, Ф-письмом (поэзией философии феминизма, гендерных теорий и квир-текстов) и эстетикой «верхних слоёв андерграунда». В этой категории стоит назвать Д. Кузьмина,
Б. Кутенкова, Линор Горалик (Юлию Горалик), Д. Суховей, П. Барскову, Г. Рымбу, А. Родионова, Л. Оборина, Е. Захаркив, Ю. Идлис, Р. Осминкина, Д. Давыдова, Д. Курскую, Р. Амелина, М. Степанову, К. Медведева, Р. Ярцева, О. Васякину и др. В литературно-критической среде эти имена справедливо ассоциируются с порталом «Журнальный Зал» и журналом «Воздух», сетевыми изданиями «Полутона», TextOnly и «Вавилон», а также большой любовью к нестандартному, экспериментальному стихосложению, нарративному стиху и т.д. Кроме того, именно с ними, как правило, дефинируется понятие современной поэзии в литературоведческих исследованиях 2010-х гг., что сделало их негласными «законодателями мод» и главными действующими лицами рассматриваемого феномена. Очень ёмко формулирует специфику этого кластера Е. Погорелая: «Основу актуального письма составляет убеждение в том, что новое время требует новой литературы, предельно далёкой от массового читателя и находящейся на смысловой, стилистической и эстетической передовой. Убеждение верное, но заставляющее его адептов отчаянно, даже порой истерически, гнаться за новизной» [19]. Действительно, этой группе в наибольшей степени присуща тенденция сложной и специфической поэтики, что, в свою очередь, породило понятие «филологизированная публика» [22, c. 63]. Важно также отметить, что в подавляющем большинстве это авторы с филологическим образованием и учёными степенями, занимающиеся, помимо поэзии, литературной критикой, просветительской и научной деятельностью.

Поскольку в последние годы представители этого кластера приобретают всё большую медийность, численно расширяясь и условно двигаясь вверх по оси Y (рис. 2), есть все основания полагать, что именно они в ближайшее десятилетие займут своё место в первом кластере, став новым поэтическим истеблишментом, несмотря на то, что ещё совсем недавно считались «маргиналами» и «оппозицией».

Третья группа – это те самые авторы, которые завоевали свою популярность в интернете, после чего не менее успешно реализовались за его пределами, однако в массовом сознании по-прежнему остаются сетевыми поэтами: Сола Монова (Юлия Соломонова), Ах Астахова (Ирина Астахова), С. Данилова, М. Кацуба, С. Ананасова, Арс-Пегас (Арсений Молчанов), К. Аивер, И. Пинженин, Ес Соя (Евгений Степанок), К. Потапов, Ю. Мамочева, Н. Симонова, С. Долгополов (ум. в 2017 г.), М. Тесли, Д. Берковский, А. Некрасов и мн. др. Вышеперечисленные – это представители т.н. «второй волны» интернет-поэзии 2010-х гг; их имена наиболее часто фигурируют в научных и критических работах, посвящённых сетевой и медиапоэзии. Они быстро вышли в офлайн, собирая залы и продавая билеты на самих себя, что стало поводом для многих исследователей применительно к этой стратегии вспомнить термин 1960-х гг. эстрадная поэзия, однако, как показало время, это понятие достаточно устарело, прежде всего, в силу узости своего смыслового и эстетического диапазонов.

Кроме того, эта плеяда авторов первой в полной мере освоила новые медиа, инструменты пиара, продюсирования и event-практики, а также начала массово использовать медиаформаты презентации контента, поставив эту деятельность буквально «на поток»: в наибольшей степени именно с ними связаны такие явления, как видеопоэзия, spoken word (мелодекламация), поэтический перформанс и т.д., поэтому говорить о том, что поэты этой группы занимаются исключительно чтением стихов на публике или публикацией текстов в сети, нельзя. Что касается критики и реакции в академических кругах, за очень редким исключением эти отзывы носят негативный характер и непринятие в целом. В литературных журналах из этих авторов публикуются, как и участвуют в премиальном процессе, единицы, а вот понятие инфотеймента, т.е. подачи материала, ориентированного не только на информирование аудитории, но и на развлечение – выполнение преимущественно рекреативной функции – для них нарочито актуально.

Четвёртый, самый многочисленный и неоднородный анклав – это менее популярные авторы «второй волны» (4А рис. 2), а также сетевые поэты «третьей волны» – после 2015 года, – чьи имена известны, как правило, в очень узких кругах, а репутация крайне неоднозначна (4Б и 4В рис. 2). Применительно к последним часто можно услышать определение ноунеймы (от англ. no name – без имени, безымянный). В первую очередь, это поэты, читающие стихи в барах, что позволило в ход термин барная поэзия [16]; по отношению к ним можно также услышать понятия клубная поэзия, фастфуд-поэзия, наивная поэзия и проч. Для всего этого кластера инфотеймент и шоу-атрибутика уже не просто актуальны – они являются, по большей части, основой их творческой деятельности. Они же активно используют новейшие digital-платформы и их возможности (напр., прямые эфиры в соцсетях, TikTok, онлайн-трансляции и т.д.). Для представителей этой группы характерно также примыкать к разного рода объединениям и формациям. Поскольку назвать даже малую часть имён не представляется возможным, назовём лишь некоторые из них.

Москва: Р. Шишкин, А. Авданин, С. Кулясов, В. Лаутеншлегер, З. Зорькин, В. Халяпин, К. Марков, Г. Мигулина, Д. Никифорова, И. Фефелов, А. Солодов, Стив Бургундец (Иван Козин), С. Сухин, И. Савицкий, А. Белавежская, П. Корицкая, Л. Беленький; «Московский театр поэтов» (выходцы Всероссийского фестиваля молодой поэзии «Филатов Фест»): А. Синица, А. Антипов, Р. Сорокин и др.; «Птица Поэта» (Инна Медведун (Медведева), П. Быков, К. Акопян и др.); «Жемчужный век» (А. Кобец, С. Алтер, Е. Белозёрова и др.); Made Inside (Я. Хачатуров и др.); «Московский Литгост» (Д. Кравченко и др.); «Поэтариум» (И. Парфёнова и др.), «Стихотворец» (Д. Савлович и др.) и т.д.

Санкт-Петербург: А. Трубайчук, Джамиль Нилов (Игорь Хамитов), Сопрано (Виктория Манасевич), Е. Сергеев, П. Берш, Д. Адамович, Знаменосец Ира (Ирина Ульянова), О. Князева, Та Репина (Татьяна Репина), В. Сабанеев; «Вольность» (И. Волынская, Р. Гонза, А. Константинов); РОССТИХНАДЗОР (Д. Адемин, Е. Енотов, С. Удальцов); «Литературная гостиная» (А. Коньков и др.); Поэтический арт-клуб «Болт» (А. Кулагин (ум. в 2020 г.), А. Суслов, К. Котриков); «Поэтический салон» (Э. Князев и др.) и т.д.

Разумеется, это даже не десятая доля тех, кто на деле входит в этот огромный анклав: мы упомянули здесь только наиболее ярких его представителей, а также создателей, идейных вдохновителей различных объединений двух столиц и поэтов, имеющих к ним прямое отношение. Оговоримся, что ассоциировать отдельных авторов исключительно с каким-либо сообществом не стоит: в этой группе, как нигде, особенно интенсивно происходит интеграция между комьюнити; характерны разного рода коллаборации и совместные проекты.

Если обобщить, то для большинства авторов этой категории стихотворное творчество не является основным видом деятельности и способом заработка; большинство из них не имеет профильного образования (что, опять же, не даёт права заведомо судить о пишущем и качестве его текстов). Эта группа в наибольшей степени подвергается стигматизации со стороны критико-академического сообщества, которое предпочитает игнорировать или вовсе отрицать сам факт существования данной прослойки.

Касаемо стратегий и тактик движения в этом кластере, наблюдается четыре основных варианта развития событий.

Часть авторов, всё же обладая писательскими навыками и имея определённый авторитет у критиков, публикуется в литературной периодике, участвует в премиальном процессе и со временем реально может стать представителями группы №2 (рис. 2). Те, кто не хочет признания в литературно-критической среде в ущерб медийности, выбирают для себя вертикальный вектор движения с целью приобрести популярность у широких масс. Есть те, кто пробует развиваться одновременно в обоих направлениях, чтобы попасть в условный «эпицентр» системы (рис. 3).

Не стоит забывать и про отдельный пласт авторов (4Б рис. 2), которые осознанно выбрали для себя статичное положение в этой системе: они принципиально не хотят ничего менять, двигаться ни по вектору Х ближе к официальным литературным институциям, ни по вектору Y, чтобы не стать, как они порой сами выражаются, «попсой». Речь идёт, прежде всего, об андерграундных DIY-группировках и представителях альтернативной культуры, которых объединяют идеи нонконформизма, неприемлемость цензуры, общественно-политическая активность, контркультурные настроения, непринятие критики, отсутствие коммерциализации и т.д. Добавим, что, в отличие от советского «подполья», современные DIY-авторы больше ориентируются на единичного реципиента: их задачей не является «достучаться до масс» – каждый читатель-слушатель-зритель ценен сам по себе, именно поэтому пресловутая медийность не является для них самоцелью [1].

К категории 4Г (рис. 2) можно отнести авторов, чьё творчество является основным контентом многочисленных сетевых порталов типа «Стихи.ру», «Поэзия», Poembook и т.п. В этой группе практически отсутствуют внутренние и внешние процессы: это авторы подчёркнуто любительского уровня, подавляющее большинство которых не выходит за пределы онлайн-пространства, не участвует в поэтическом event-движении, а также не предпринимает попыток какого-либо развития как в сторону мастерства объективного, так и в сторону медиапродвижения.

«Что касается идеально-типических свойств, соответствующих позициям, занимаемым в данный момент в литературном поле, существуют скачки, нарушения связи между этими разными группами. <…> отдельные индивидуумы могут эволюционировать, в случае их восходящей траектории в поле, переходя с одной позиции на другую по мере социального старения <…>, или же иметь черты, причисляющие индивидуума к разным группам одновременно, и в этом случае он будет классифицирован по доминирующим характеристикам. Такие промежуточные случаи ничуть не ставят под сомнение модель анализа, они гарантируют ее динамический характер и эвристическую ценность» [20, c. 130-131], – пишет Ж. Сапиро, и мы подтверждаем данный тезис своими рассуждениями о поведенческой и профессиональной стратегиях авторов в этой системе, однако выделяем отдельную, пятую, группу на пересечении четырех больших кластеров (рис. 3) – поэтов, которых, по разным причинам, будет некорректно причислять к какой-то конкретной группе: они находятся на их стыке.

Это, например, яркие представители «первой волны», первопроходцы сетевой поэзии 2005-2010 гг.: В. Полозкова, Аля Кудряшева (Мария Хайтлина), Дана Сидерос (Мария Кустовская), Арчет (Андрей Кузнецов), Лемерт (Анна Долгарева), А. Шмелёв, И. Купреянов, А. Пелевин и др. Начав свой творческий путь в едва «расцветающем» интернете, на сегодняшний день они не только обрели успех у массового читателя, но и обладают в разной степени положительной репутацией у критиков, заметно отдалившись тем самым от коллег по «эстрадно-сетевому» цеху.

Похожего рода исключением, на наш взгляд, являются, например, Д. Быков, Вс. Емелин, В. Маленко, Д. Воденников, А. Дельфинов (Смирнов-Гринберг), А. Щербак-Жуков, С. Литвак и др., которые, в силу своей узнаваемости у массового читателя, очевидно выходят за рамки специфики т.н. «актуальной поэзии», и, очевидно, в самое ближайшее время полностью перейдут в стан современных классиков.

Не менее интересный случай представляют и, например, Лёха Никонов, В. Степанцов, Умка (Анна Герасимова), Д. Арбенина, Дельфин (Андрей Лысиков), Oxxxymiron (Мирон Фёдоров), Хаски (Дмитрий Кузнецов) и другие представители андерграунда, уже ставшие живыми классиками неакадемической, рок- и рэп-поэзии. Логично будет предположить, что они также располагаются на стыке кластеров, тяготея к центру системы ввиду своей неоспоримой популярности и научно-критического интереса.

Как мы видим, панорама происходящего сегодня в поэзии намного шире и разнообразнее, чем она представлена в литературной публицистике и гуманитарных исследованиях, а рассматривать её и структурировать без опоры на эстетику, традиции и художественность самих текстов, представляется возможным.

Позволим себе в этом отношении сослаться не только на П. Бурдьё, но и на Ю. Лотмана, который говорил, что «художественный эффект в целом возникает из сопоставления текста со сложным комплексом жизненных и идейно-эстетических представлений» [15, c. 24-25], т.е. поэтическое произведение нельзя ограничивать рамками текста – его эстетика и смысл рождаются только при взаимодействии и отношении со стоящей за ним действительностью. Собственно, на некоторые аспекты этой внетекстовой реальности мы и ориентировались в данной работе.

Возвращаясь к началу статьи, повторимся, что нельзя говорить о современной поэзии, подразумевая под этим какой-то отдельный ее сегмент, – она есть вся система, и сегодня в этой системе активно протекают самые разные процессы, в том числе активная интеграция между кластерами, которые в перспективе должны стереть эти условные границы, т.е. стать тенденцией внеиерархичности. Однако прежде, чем анализировать растущую деиерархизацию системы, подчеркнём, что на данный момент этот процесс находится на самой начальной его стадии. Сегодняшнему состоянию современной поэзии пока всё-таки больше подходит термин дискретность, и это наблюдается не только в общепризнанном – общекультурном – делении на массовое и элитарное искусство, но и, собственно, в представленном нами её «раздроблении» на кластеры, т.к. «структура <…> принимает формы, в которые облекается борьба между разными фракциями за сохранение или трансформацию основного соотношения сил в поле» [20, c. 126]. Причем не последнюю роль в этом играют изменения в самой поэтике и языке, что хорошо будет заметно при более детальном рассмотрении текстов тех или иных авторов. Проблемы дискретности и тенденции внеиерархичности русской современной поэзии также является объектом наших текущих исследований.

В завершение хотелось бы кратко сказать о проблеме стигматизации отдельных кластеров в научно-критической среде и необходимости комплексного изучения феномена.

В современной поэзии сейчас, несмотря на «затишье» извне, начинают происходить активные изменения внутри: эти процессы, как мы уже сказали, частично привели к смешению элементов и размытию системных границ, что делает картину очень эклектичной. В таких условиях развития не замечать отдельные участки системы нельзя – рассматриваемый объект будет не целостным: важно только корректно обозначить интересы, определить подход и расставить акценты в исследовании.

«Картина современной поэзии необыкновенно разнообразна, <...> современная поэзия требует, конечно, большего внимания к самым неожиданным ее разворотам, в том числе и к таким, которые на первый взгляд могут показаться маргинальными, на деле же предстают весьма последовательными, имеющими свою историю и свои художественные обоснования» [7, c. 60], – пишет Д. Давыдов, и мы полностью с ним согласимся. Да, возможно, представители «массового» сегмента (3 и 4 рис. 2) тем или иным образом дискредитировали литературу в её консервативно-каноническом понимании, но не стоит забывать, что многие сегодняшние классики вышли как раз из андерграунда 1980-х гг. и, по сути, стали основным двигателем того, что мы сегодня называем «современная поэзия».

В. Лехциер также справедливо отмечает, что «восстание масс в поэзии, <...> – совершенно новая дискурсивная атмосфера для персонального поэтического слова» [13, c. 63], заостряя внимание на том, что «наводнение интернета поэтическими текстами» при любом к тому отношении уже неизбежно является частью поэтического опыта.

Надо сказать, что подобное разнообразие, зачастую экстраординарное и резко полярное, очень важно не только в контексте литературы – это один из законов культуры, согласно которому в ней одновременно могут сосуществовать и взаимодействовать разнонаправленные векторы развития и явления, считавшиеся ранее взаимоисключающими. Эту «формулу» вывела в 1999 году Г. Иванченко, спроецировав в своих исследованиях на культуру и искусство фундаментальные принципы кибернетики. «Подобно тому, как глаз человека за долгие тысячелетия приспособился к вечной смене красок, оттенков, рельефов, поверхностей, неровностей, наблюдаемых им в природных ландшафтах, человеческое сознание возникло и развивалось в условиях ошеломляющего многообразия, непрерывных изменений, отсутствия полностью идентичных объектов, явлений, сущностей» [10, с. 3], – пишет она. Поэзия, как и любое другое искусство, разрастается, обновляется и меняется по тому же принципу, и игнорировать какие-либо его новые или неортодоксальные проявления нельзя.

В условиях очевидной нехватки исследований в этой области, в «эпоху особой дивергентной поэтической рациональности и эстетической плюральности, когда эстетические войны и бои за эстетическую истину уже остались в прошлом» [13, c. 62] всё больше ощущается потребность рассматривать феномен и сопутствующие ему реалии, отказавшись от традиционных паттернов «хорошее» и «плохое», «правильное» и «неправильное» – в этом, как нам видится, как раз и может помочь предложенная нами концепция, а также позволит доказать необходимость всеобъемлющего системного рассмотрения феномена в дальнейших теоретических, в том числе и междисциплинарных исследованиях, а также для его практического изучения. 

1. Брусиловская Я.В. DIY-практики в современной поэзии: концепт и контекст// Материалы Международного молодежного научного форума «ЛОМОНОСОВ-2020». URL: https://lomonosov-msu.ru/archive/Lomonosov_2020/index.htm (дата обращения: 23.03.2021)
2. Бурдьё П. Социальное пространство: поля и практики. [пер. с фр. и сост. Н.А. Шматко]. СПб.: Алетейя, 2014. 576 с.
3. Бурдьё П. Литературное поле. [пер. с фр. М. Гронаса]//Новое литературное обозрение. №5. 2000. С.22-87
4. Вежлян Е. Новая сложность: о динамике литературы//Новый мир. 2012. №1/Журнальный зал. URL: https://magazines.gorky.media/novyi_mi/2012/1/novaya-slozhnost.html (дата обращения: 23.03.2021)
5. Вежлян Е. Портрет поколения на фоне поэзии: молодая литература в поисках мейнстрима//Новый мир. 2006. №10/Журнальный зал. URL: https://magazines.gorky.media/novyi_mi/2006/10/portret-pokoleniya-na-fone-poezii.html (дата обращения: 23.03.2021)
6. Голубкова А. К вопросу о классификации современной женской русскоязычной поэзии//Артикуляция. 2021. №14. URL: http://articulationproject.net/10316 (дата обращения: 23.03.2021)
7. Давыдов Д. О поэзии – частное и общее//ДК. 2019. №1. С.59-84
8. Завьялов С. Кто они, эти люди в черных плащах: русская поэзия в начале XXI века//Toronto Slavic Annual. 2003. №1. Р.267-279
9. Зинурова Е.С. Интертекстуальность в российской поэзии рубежа XX-XXI веков: автореф. дис. ...канд. филол. наук: 10.01.10. М.: РУДН, 2019. 18 с.
10. Иванченко Г.В. Принцип необходимого разнообразия в культуре и искусстве: монография. Таганрог: ТРТУ, 1999. 12 с.
11. Кузьмин Д. Русская поэзия в начале XXI века//РЕЦ. 2008. №48. С.3-38
12. Кукулин И. «Создать человека, пока ты не человек...»: Заметки о русской поэзии 2000-х//Новый Мир. 2010. №1. URL: http://www.nm1925.ru/Archive/Journal6_2010_1/Content/Publication6_1472/Default.aspx (дата обращения: 23.03.2021)
13. Лехциер В. О новых условиях поэтического высказывания//Поэзия и её иное: философские и литературно-критические тексты. Екб.-М.: Кабинетный ученый, 2020. С.59-66
14. Лён В. Древо русского стиха (концепция бронзового века)//Митин журнал. 1985. №4. URL: http://kolonna.mitin.com/archive/mj04/len.shtml (дата обращения: 23.03.2021)
15. Лотман Ю.М. Анализ поэтического текста: Структура стиха. Л.: Просвещение, 1972. 272 с.
16. Марков К. Барная поэзия: медиамаргиналы стихотворного мира//Культурь! URL: http://journal.cbs-vao.ru/o-barnoj-poezii (дата обращения: 23.03.2021)
17. Оборин Л. Последние пять лет русской поэзии – краткий обзор: каковы тенденции, что важно?//ЛитСеть. URL: http://litset.ru/stuff/12-1-0-611 (дата обращения: 23.03.2021)
18. Погорелая Е. Поэзия с человеческим лицом//Prosodia. 2017. №7/ Журнальный зал. URL: https://magazines.gorky.media/prosodia/2017/7/poeziya-s-chelovecheskim-liczom.html (дата обращения: 23.03.2021)
19. Погорелая Е. Сетевая поэзия: как не заблудиться в лабиринтах плохих стихов и где читать хорошие//Мел. URL: https://mel.fm/literatura/9203417-web_poetry#comments (дата обращения: 23.03.2021)
20. Сапиро Ж. Французское поле литературы: структура, динамика и формы политизации. [пер. с фр. В.Н. Клеймана]//Журнал социологии и социальной антропологии. 2004. Т.7. №5. С.126-147
21. Скворцов А. Без поколения//Арион. 2015. №3/Журнальный зал. URL: https://magazines.gorky.media/arion/2015/3/bez-pokoleniya.html (дата обращения: 23.03.2021)
22. Скворцов А. Поэтика избыточности//Вопросы литературы. 2005. №5. С.60-64
23. Стаселько К.И. Социология литературы Пьера Бурдьё//Социологический альманах. 2017. №8. С.259-266
24. Эпштейн М.Н. Каталог новых поэзий//Современная русская поэзия после 1966. Двуязычная антология. Берлин: Обербаум Верлаг, 1990. C.359-367