Германские языки | Филологический аспект №07 (99) Июль 2023
УДК 81-22
Дата публикации 31.07.2023
Семантика английского вводного there и достижение эквивалентности в англо-русском переводе бытийного предложения
Хрисонопуло Екатерина Юрьевна
канд. филол. наук, доцент кафедры иностранных языков и лингвистики, Санкт-Петербургский государственный институт культуры, РФ, г. Санкт-Петербург, katherine0824@gmail.com
Маричева Александра Андреевна
выпускник кафедры иностранных языков и лингвистики, Санкт-Петербургский государственный институт культуры, РФ, г. Санкт-Петербург, maricheva.asya@mail.ru
Аннотация: В работе анализируются особенности англо-русского перевода бытийных предложений с вводным элементом there в тексте сказки. Материалом для исследования послужил русский перевод цикла произведений Р. Киплинга “Вот так сказки” (“Just So Stories”), выполненный К.И. Чуковским. Сопоставительный анализ английских бытийных предложений и их переводов на русский язык свидетельствует в пользу того, что в переводных конструкциях отражается семантика не только знаменательных слов исходных структур, но и вводного элемента there. При этом эквивалентность в переводе достигается в силу наличия у вводного there указания на концептуальную структуру “пространство актуальной ситуации”.
Ключевые слова: бытийное предложение, вводное there, семантика, переводческая эквивалентность, переводческая трансформация
Cand. Sci. (Philology), assistant professor of Foreign languages and linguistics department, Saint-Petersburg State University of Culture, Russia, Saint-Petersburg
graduate student of Foreign languages and linguistics department, Saint-Petersburg State University of Culture, Russia, Saint-Petersburg
Abstract: The paper analyzes some aspects of translating English existential sentences with anticipatory there into Russian in the text of a tale. The proposed analysis focuses on K.I. Chukovsky's translation of a series of tales included in the collection “Just So Stories” by R. Kipling. As evidenced by the conducted comparative analysis of English existential sentences and their Russian translations, the latter reflect not only the semantics of notional words from the source sentences, but the meaning of anticipatory there as well. It is shown that equivalence in translation is reached by rendering the aspects of the conceptual structure “relevant situation space” that is indicated by English anticipatory there.
Keywords: existential sentence, anticipatory there, semantics, translation equivalence, transformation
Хрисонопуло Е.Ю., Маричева А.А. Семантика английского вводного there и достижение эквивалентности в англо-русском переводе бытийного предложения // Филологический аспект: международный научно-практический журнал. 2023. № 07 (99). Режим доступа: https://scipress.ru/philology/articles/semantika-anglijskogo-vvodnogo-there-i-dostizhenie-ekvivalentnosti-v-anglo-russkom-perevode-bytijnogo-predlozheniya.html (Дата обращения: 31.07.2023)
Одной из основных особенностей английского бытийного предложения является наличие в его составе вводного элемента there, который включается в схематичное представление модели английской бытийной конструкции [1]), но который в большинстве случаев не получает однозначного семантического толкования. Традиционно принято считать, что вводное there лишено какого-либо понятийного содержания и выполняет лишь собственно структурную функцию или “заполняет позицию” в предложении, когда “смысловое подлежащее” необходимо поместить в позицию ремы и, соответственно, коммуникативно выделить [2, с. 243; 3, с. 122; 4, с. 61; 5, с. 123; 6, с. 475; 7, с. 360]. Вместе с тем, отнесенность there к разряду служебных слов не исключает наличия у него значения, но это значение носит особый характер, поскольку, как отмечает М.Я. Блох [8, с. 110], “синтаксическая характеристика для многих служебных слов ... фактически исчерпывает их содержательную сторону: функционально-синтаксическое содержание заполняет весь объем их семантемы”.
Несколько иной подход к семантике служебных слов в целом и вводного there в частности предлагается в когнитивной лингвистике, в центре внимания которой находится именно значение языковых единиц независимо от принадлежности последних к уровню лексики либо грамматики [9, с. 36 – 37]. Например, в когнитивной грамматике английского языка [10, с. 242] отмечается, что вводный элемент there обладает высокой коммуникативной значимостью: “...это маркер, сигнализирующий о последующей информации, причем информации не об отдельном члене предложения, а в целом о наличии или констатации ситуации, обстоятельств, существования чего-либо, присутствия, свершения чего-либо”. Аналогичным образом в работе американского когнитивиста Р. Лэнекера [11, с. 347] “безличное” there характеризуется как единица, которая задает “абстрактный сеттинг” (abstract setting, букв. “абстрактная область, обстановка”), понимаемый как “абстрактный фрейм презентации” (abstract presentational frame). Назначение фреймов подобного рода, по мнению автора, состоит в том, чтобы “объявить о намерении впоследствии что-либо в них включить”. Опора на данную интерпретацию вводного there при анализе текстового материала в работе [12, с. 154 – 155] дает основание автору исследования сделать вывод о том, что структурный элемент указывает на “сеттинг” в качестве своего рода “точки доступа” к описываемой ситуации.
Попытка определить собственно содержательный аспект вводного there делается в работе В.И. Хайруллина [13, с. 71], где автор отмечает, что этот элемент указывает на “некое пространство, в котором могут пребывать как материальные объекты, так и абстрактные понятия, это “общее” пространство, которое может вмещать в себя как незначительные по размеру предметы, так и грандиозные образования”. С точкой зрения В.И. Хайруллина согласуется и недавнее исследование [14], в котором показано, что вводное there функционирует как номинативная единица, которая указывает на область опыта личностного субъекта и семантика которой опирается на концептуальную структуру “пространство текущей ситуации”.
Два упомянутых подхода к семантике вводного there в бытийном предложении - как к значению, имеющему внутрилингвистический характер, либо как к содержанию, связанному с той или иной концептуальной структурой, - предопределяют и трактовку данного структурного элемента в переводческом аспекте. В первом случае в англо-русском переводе вполне обоснованным будет выбор имеющихся в языке перевода структурных средств, которые компенсируют отсутствие аналогичного вводному there элемента (на материале другого языкового материала см. работу Л.С. Бархударова [15, с. 133 – 142]). Наиболее распространенным методом перевода является структурная перестройка английского предложения, сопровождаемая опущением “нереферентного” вводного there, ср.: There will be no consideration of the structure itself. – Сама структура рассматриваться не будет [16, с. 31]. Вместе с тем, как показано в работе [17, с. 63], отношение эквивалентности можно наблюдать на уровне слова между вводным there, с одной строны, и наречием тут в русском языке, с другой: “Как бы мне хотелось его видеть! – сказала лиза со вздохом. – Да что же тут мудреного?”. – “How I should like to see him! – Liza said with a sigh. – Well, what is there to hinder you from doing so?”.
Следует отметить, что понятие эквивалентности в отечественном переводоведении рассматривается в работах В.Н. Комиссарова [18], А.Д. Швейцера [19] и многих других исследователей (см. подробный обзор в статье В.И. Фролова [20]). При всем разнообразии имеющихся подходов к проблематике эквивалентности все авторы подчеркивают ее многоуровневый и многоаспектный характер, который охватывает семантику, прагматику и структуру языковых единиц и выражений, функционирующих в текстах определенных жанров и стилей.
В настоящей статье ставится цель выявить, каким образом передача семантики вводного there связана с достижением эквивалентности при переводе английских бытийных предложений на русский язык. При этом мы исходим из допущения, что, как уже упоминалось выше, за вводным there стоит определенная содержательная структура. Другим исходным моментом для последующего исследования служит тезис о том, что эквивалентность как основная характеристика перевода может быть констатирована только в рамках того или иного текста. Материалом для анализа языкового материала послужил англо-русский перевод сказок Р. Киплинга из сборника “Just So Stories” [21], выполненный К.И. Чуковским [22]. В переводном издании представлено восемь сказок из двенадцати, включенных в оригинальный сборник Р. Киплинга. В переводе К.И. Чуковского в книге содержатся следующие сказки: “Откуда у Кита такая глотка” (“How the Whale got his Throat”), “Отчего у Верблюда горб” (“How the Camel got his Hump”), “Откуда у Носорога шкура” (“How the Rhinoceros got his Skin”), “Слонёнок” (“The Elephant's Child”), “Откуда взялись Броненосцы” (“The Beginning of the Armadillos”), “Как было написано первое письмо” (“How the First Letter was Written”), “Кошка, гулявшая сама по себе” (“The Cat that Walked by Himself”), “Мотылёк, который топнул ногой” (“The Butterfly that Stamped”).
В целом, во всех переведенных сказках насчитывается 24 случая употребления бытийных предложений с вводным there. При этом данные предложения используются не только в зачине сказки, как в следующем примере: Once upon a most early time there was a Neolithic man. В ряде случаев бытийные конструкции используются также при изложении достаточно динамичных явлений, как, например, раскаты грома: The Djinns jerked the Palace and the gardens a thousand miles into the air: there was a most awful thunder-clap, and everything grew inky black. Бытийные предложения с вводным there встречаются нередко в речи персонажей: “There's your big black spear at home,” said Taffy. На первый взгляд, перевод всех приведенных предложений на русский язык осуществляется при опоре на контекст их употребления, а также с учетом семантики употребляемых в предложениях знаменательных слов. Так, бытийное предложение из зачина сказки переводится при использовании традиционного для данного жанра выражения “жил да был”: Давным-давно, еще в Каменном веке, жил да был один человек. Конструкция, в которой описывается звук грома (there was a most awful thunder-clap), в переводе включает конкретный глагол восприятия: Послышался страшный гром. В свою очередь, перевод приведенного выше высказывания из речи персонажа (There's your... spear at home), на первый взгляд, связан с передачей только его общей бытийной семантики: У тебя же есть другое копье.
В дальнейшей части нашего исследования будет показано, что различные способы перевода английских бытийных предложений на русский язык зависят не только от общего значения глагольной предикации, функционирующей в том или ином типе контекста, но и от семантики вводного элемента there. Сама по себе трактовка структурного элемента как единицы, обладающей семантикой, которая тем или иным способом передается в двуязычном переводе, обладает новизной и перспективностью с точки зрения разработки новых подходов к анализу значения служебного слова. В качестве основного метода исследования будет использоваться сопоставительный анализ бытийных предложений в оригинале и в переводе с опорой на контекст.
В имеющемся в нашем распоряжении корпусе примеров можно выделить 20 случаев использования бытийных предложений, в которых семантика вводного there находит отражение в переводе. В первую очередь, обращают на себя внимание те высказывания, в которых встречаются слова и выражения, выступающие в качестве непосредственных русских эквивалентов английского вводного элемента. К таким языковым единицам относятся, в частности, тут, на земле и на свете. Как и вводное there, данные выражения передают адвербиальную пространственную семантику. Обратимся к конкретным примерам.
В приводимом фрагменте диалога there указывает на некое пространство, которое известно автору ответной реплики: Where are the bad people who speared you, my darling?’ said Teshumai Tewindrow. ‘There weren’t any,’ said Tegumai. В переводе это отражается при употреблении разговорного наречия тут: Дорогой мой, а где же злодеи, что проткнули тебя острыми копьями? — спросила Тешумай. — Никаких тут не было злодеев! — отвечал Тегумай. Отметим, что в данном случае не наблюдается существенных функциональных различий между there и тут. Оба дейктика указывают на известное говорящему пространство. Различия между оригиналом и переводом носят лишь стилистический характер. В то время как в английском оригинале вводный эдемент является стилистически нейтральным, употребление наречия тут, сопровождаемое его постановкой после отрицания, придают всему высказыванию разговорно-экспрессивный характер.
Достаточно высокая степень функционального сходства между вводным there и его русским эквивалентом наблюдается также в следующем примере: There are three hundred and fifty-five stories about Suleiman-bin-Daoud; but this is not one of them. – На свете существует триста пятьдесят сказок о Сулеймане-ибн-Дауде; но эта сказка не из их числа. Как видно из примера, в качестве непосредственного переводческого соответствия вводного there выступает предложное сочетание на свете, которое передает смысл “в мире, во всех проявлениях земной жизни”. Очевидно, этот тот мир, который осмысляется говорящим как известный адресату из жизненного опыта. Аналогичным образом можно трактовать соответствие there – на земле в следующем фрагменте диалога: She is the most beautifullest Mummy there ever was, but she won’t be ‘fended when she sees I’ve drawn her so plain. – Она красивее всех мам, какие только есть на земле, но она не обидится, что я нарисовала её такой некрасивой.
Несмотря на некоторые расхождения между вводным there и словами и выражениями с пространственной семантикой (тут, на свете, на земле), во всех упомянутых трех случаях перевода можно с большой долей вероятности говорить о достижении эквивалентности на структурном уровне, хотя и о неполной эквивалентности на уровне целей коммуникации. Стилистически окрашенные разговорные высказывания текста перевода звучат несколько более экспрессивно чем соответствующие им бытийные структуры с вводным there. Вместе с тем, упомянутые англо-русские эквиваленты объединяет не только наличие функционально близких языковых единиц, но и указание на присутствие в описываемой ситуации субъекта-лица - либо говорящего, либо любого другого лица (в том числе персонажа), с точки зрения которого эта ситуация описывается.
Русские пространственные выражения аналогично английскому вводному there указывают на пространство ситуации, которое значимо для личностного субъекта, от имени которого производится высказывание. Соответственно, это пространство можно обозначить как пространство актуальной ситуации. Это уточняет упомянутое ранее понятие “пространство текущей ситуации”, подчеркивая субъективную окрашенность той пространственной области, которая выражается в переводе при использовании вводного there. Актуальная ситуация является таковой именно с точки зрения личностного субъекта, который в ней либо присутствует, либо указывает на нее как на значимый фрагмент опыта.
Помимо рассмотренных выше языковых единиц с преимущественно пространственной семантикой в тексте перевода используются другие субъективно окрашенные языковые единицы, которые также имеют в качестве эквивалента вводное there. В этой связи необходимо отметить, что начальная позиция вводного there в структуре повествовательного предложения позволяет выделять последующие слова в бытийном высказывании. В связи с этим даже нейтральные языковые единицы в высказывании получают дополнительную эмфазу. Ср: In those days the Rhinoceros’s skin fitted him quite tight. There were no wrinkles in it anywhere. В приведенном примере коммуникативно выделенным является слово wrinkles. В русском переводе коммуникативное выделение эквивалента этого слова происходит за счет использования словообразовательного элемента: В те времена Носороги носили шкуру в обтяжку, без единой складочки. Перевод существительного wrinkle как складочка привлекает внимание к референту этого слова, а также подчеркивает присутствие в описываемой ситуации говорящего. Между вводным there и производным с суффиксом -очк нет непосредственного структурного либо содержательного соответствия. Вместе с тем, и вводный элемент, и уменьшительный суффикс указывают на присутствие в ситуации личностного субъекта, для которого эта ситуация (описываемая в высказывании в целом) и ее пространство (на которое указывает вводное there) являются актуальными. Во многом аналогичной проанализованной является следующая пара соответствий: One evening Bat said, ‘There is a Baby in the Cave. He is new and pink and fat and small, and the Woman is very fond of him. – Как-то вечером прилетает она [Летучая Мышь] к Кошке и говорит: — А в Пещере — Младенчик! Он совсем, совсем новенький. Такой розовый, толстый и крошечный. И он очень нравится Женщине. В высказывании Летучей Мыши конструкция с вводным элементом коммуникативно выделяет подлежащее Baby / Младенчик и передает эмоцию удивления персонажа. В переводе используется эллиптическая конструкция с противительным союзом “а” в начале предложения, выделяющая два важных смысловых элемента предложения – подлежащее Младенчик и обстоятельство места в Пещере. В данном примере, как и в предшествующем, также используется уменьшительно-ласкательный суффикс -чик, характерный для разговорного стиля, и усилительное указательное местоимение такой перед прилагательными, описывающими ребенка.
Можно сказать, что в обоих приведенных примерах для достижения эквивалентности используется компенсация, благодаря которой передается функция вводного элемента there, указывающего на говорящего и на его отношение к актуальной ситуации.
Следующая группа примеров перевода английских бытийных предложений отличается использованием эмоционально-усилительных частиц типа уже, же. Несмотря на то, что в исходных английских предложениях нет единиц, показывающих эмоциональную вовлеченность персонажей, употребление данных частиц в переводных предложениях наряду с выполнением структурной функции способствует указанию на актуальное для говорящего пространство ситуации. Обратимся к двум примерам: That very next morning, when there was nothing left of the Equinoxes, because the Precession had preceded according to precedent, this ‘satiable Elephant’s Child took a hundred pounds of bananas (the little short red kind), and a hundred pounds of sugar-cane. – На следующее утро, когда от равноденствия уже ничего не осталось, этот любопытный Слонёнок набрал бананов — целых сто фунтов!— и сахарного тростнику; ‘There’s your big black spear at home,’ said Taffy. ‘Let me run back to the Cave and ask Mummy to give it me’. – У тебя же есть другое копьё! — сказала Таффи.— Такое большое и чёрное. Хочешь, я сбегаю в пещеру и попрошу его у мамы? По поводу приведенных примеров следует отметить, что русские частицы уже, же не отличаются полной идентичностью вводному there, что можно объяснить разной ролью в структуре предложения. Так, например, отсутствие этих эмоционально-усилительных частиц в предложении не нарушит его логику и структуру, в то время как отсутствие вводного элемента there приведет к подобным нарушениям. Однако данные эмоционально-усилительные частицы являются важным элементом в указании на присутствие личностного субъекта в ситуации и его отношение к ней.
Таким образом, при переводе английских бытийных предложении в определенных контекстах уместен прием компенсации, который подразумевает использование разговорных суффиксов либо эмоционально-усилительных частиц. В результате вводная часть английского бытийного предложения приобретает не только свойственный высказываниям персонажей и рассказчика разговорный стиль, но и особый акцент на пространстве ситуации с точки зрения говорящего.
Как было отмечено ранее, вводный элемент there в английском бытийном предложении всегда указывает на актуальное, а следовательно, и на конкретное пространство. В ряде случаев в русском переводе мы можем наблюдать использование конкретного эквивалента сочетающегося с there глагола be. В том случае, когда переводчик учитывает импликацию вводным there личностного субъекта, он использует прием конкретизации.
Английский глагол to be обладает обобщённым значением “быть, являться”, однако использование данных глаголов в тексте русского перевода не всегда уместно и логично, и иногда приводит к определенной скованности и неестественности высказывания. Подобный аспект в особенности важно учитывать в контексте перевода высказываний персонажа, которые выступают элементом его характеристики. В бытийных предложениях, служащих вступительной частью повествования, часто наблюдается использование устойчивого и характерного для русских сказок выражения “жил-был”, которое, как правило, вводит главного героя сказки и настраивает читателя на тему повествования: IN the sea, once upon a time, O my Best Beloved, there was a Whale, and he ate fishes. – Это было давно, мой милый мальчик. Жил-был Кит. Он плавал по морю ел рыбу.
Помимо глагола жить, обладающего более конкретным значением по сравнению с английским бытийным глаголом be, в переводе могут использоваться и стилистически окрашенные глаголы. В русском языке выбор глагола-сказуемого во многом определяется подлежащим и его структурной и семантической сочетаемостью с другими глаголами. В следующем предложении глагол уцелела, относящийся к подлежащему Рыбка, не только указывает на пространство актуальной ситуации, но и содержит экспрессивный компонент, который вовлекает читателя в повествование рассказчика: Till at last there was only one small fish left in all the sea, and he was a small ‘Stute Fish, and he swam a little behind the Whale’s right ear, so as to be out of harm’s way. – Так что в конце концов во всём море уцелела одна только Рыбка, да и та Малютка-Колюшка. Это была хитрая Рыбка. Она плавала рядом с Китом, у самого его правого уха, чуть-чуть позади чтобы он не мог её глотнуть. В другом примере мы можем наблюдать употребление глагола came после вводного элемента there. Данный глагол передает направление движения персонажа. Эквивалентный глагол мчался в русском переводе не только передает семантику глагола в исходной конструкции, но и сохраняет эмфазу, наряду с указанием на рассказчика, ведущего эмоциональное повествование: Presently there came along the Djinn in charge of All Deserts, rolling in a cloud of dust (Djinns always travel that way because it is Magic), and he stopped to palaver and pow-pow with the Three. – Мимо по дороге мчался в туче пыли Джинн, Владыка Всех Пустынь. (Джинны всегда путешествуют так, потому что они чародеи.) Он остановился поболтать с Конём, Псом и Быком.
Некоторые глаголы-эквиваленты ассоциативно связаны со словом в позиции подлежащего и обуславливаются им. Так, в русском языке распространено употребление глагола “наступила” в контексте погодных явлений, глаголов “послышался” или “раздался” в контексте звуков, шума и т.п. Сказанное иллюстрируют приводимые ниже пары анло-русских соответствий: Because, five weeks later, there was a heat wave in the Red Sea, and everybody took off all the clothes they had. – Потому что прошло пять недель, и в Красном море наступила жара, и каждый стал сбрасывать с себя всю одежду; The Djinns jerked the Palace and the gardens a thousand miles into the air: there was a most awful thunder-clap, and everything grew inky-black. – Джинны подхватили дворец и сады и унесли их по воздуху за тысячу миль. Послышался страшный гром, и небо стало чернее чернил.
На основе проведенного сопоставительного анализа перевода бытийных предложений с вводным there на русский язык, можно сделать вывод о том, что определяющим критерием в выборе эквивалента данному элементу является не только структурные особенности английского бытийного предложения, но и соотнесение с концептуальной структурой “пространство актуальной ситуации”. Последнее, в свою очередь, содержит указание на субъект ситуации и его отношение к ней. В результате этого эквивалентное высказывание создается при помощи различных переводческих трансформаций, среди которых наиболее частотными являются приемы компенсации и конкретизации.
Список литературы
1. Селиверстова О.Н. Контрастивная синтаксическая семантика: Опыт описания / Отв. ред. В.Н. Ярцева. Изд. 3-е. – М.: Едиториал УРСС, 2010. – 152 с.
2. Копров В.Ю. Семантико-функциональная грамматика русского и английского языков. – М.: Флинта: Наука, 2016. – 348 с.
3. Вавилова К.Ю. Основы теории английского языка. Теоретическая грамматика: учебное пособие. – Йошкар-Ола: Марийский гос. ун-т, 2019. – 147 с.
4. Горохова Ю.В. Теоретическая грамматика современного английского языка = Theoretical grammar of modern English: Учеб.-метод. пособие. – Тула: Тул. гос. пед. ун-т им. Л. Н. Толстого, 2021. – 75 с.
5. Depraetere I. and Langford C. Advanced English grammar. A linguistic approach. – London; New York: Bloomsbury Academic, 2020. – xxii, 373 p.
6. Kaltenböck G. Information structure // The Oxford handbook of English grammar / Ed. by B. Aarts and J. Bowie. – Oxford: Oxford University Press, 2020. – P. 461 – 482.
7. Huddleston R., Pullum J.K. and Reynolds B. A student's introduction to English grammar. 2nd ed. – Cambridge: Cambridge University Press, 2022. – xix, 375 p.
8. Блох М.Я. Теоретические основы грамматики. 5-е изд., испр. и доп. – Дубна: Феникс+, 2016. – 248 с.
9. Скребцова Т.Г. Когнитивная лингвистика: классические теории, новые подходы. – М.: Издательский Дом ЯСК, 2018. – 391 с.
10. Кобрина Н.А., Болдырев Н.Н., Худяков А.А. Теоретическая грамматика современного английского языка. – М.: Высшая школа, 2007. – 368 с.
11. Langacker R.W. Grammar and conceptualization. – Berlin; New York: Mouton de Gruyter, 2000. – 427 p.
12. Hamawand Z. English stylistics: a cognitive grammar approach. – Switzerland: Palgrave Macmillan Cham, 2023. – xv, 178 p.
13. Хайруллин В.И. Перевод и фреймы. Изд. стереотип. – М.: Либроком, 2017. – 144 с.
14. Хрисонопуло Е.Ю. Номинативный аспект дифференцированного употребления английских высказываний с вводным 'there' и личным подлежащим в художественном тексте // Когнитивные исследования языка. Вып. № 2 (53): Познание в языке и дискурсе: субъективное видение объективных миров: материалы Круглого стола по когнитивной лингвистике. Московский государственный лингвистический университет. 8 ноября 2022 г. / Гл. ред. вып. О.К. Ирисханова. – Тамбов: Издательский дом «Державинский», 2023. – С. 140 – 147.
15. Бархударов Л.С. Язык и перевод: Вопросы общей и частной теории перевода. Изд. стереотип. – М.: Ленанд, 2019. – 240 с.
16. Дедюхина А.С. Теория грамматики в переводческом освещении: учебно-методическое пособие. – Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 2020. – 111 с.
17. Хрисонопуло Е.Ю. Когнитивно-дискурсивные аспекты использования бытийных предложений в переводах прозы А.С. Пушкина на английский язык // Пушкинские чтения – 2019. Художественные стратегии классической и новой словесности / Отв. ред. Т.В. Мальцева. – СПб.: ЛГУ им. А.С. Пушкина, 2019. – С. 53 – 64.
18. Комиссаров В.Н. Лингвистика перевода. 3-е изд., стереотип. – М.: УРСС, 2009. – 170 с.
19. Швейцер А.Д. Теория перевода: Статус, проблемы, аспекты. – М.: Либроком, 2009. – 216 с.
20. Фролов В.И. Эквивалентность как психологическое качество перевода // Вестник МГЛУ. Гуманитарные науки. 2019. Вып. 4 (820). – С. 269 – 276.
Список источников
21. Kipling R. Just so stories. – Garden City, NewYork: Doubleday & Co., Inc., 1912. – 296 p.
22. Киплинг Р. Сказки. Пер. с англ. К. Чуковского. Стихи в пер. С. Маршака; Рис. В. Дувидова. – М.: Детская литература, 1975. – 143 с.