Русский язык | Филологический аспект №06 (110) Июнь 2024

Рыжие животные в поэтическом языке Серебряного века

Твердохлеб Ольга Геннадьевна
Канд. филол. наук, доцент кафедры русского языка и методики преподавания русского языка, Оренбургский государственный педагогический университет, РФ, г. Оренбург, ogtwrd@gmail.com

Аннотация: В статье исследована лексико-семантическая группа «животные», используемая в поэтическом языке Серебряного века в художественно-образных связях с рыжим цветом. На иллюстративном материале показывается разная степень приоритетности выстраиваемых в поэтической Вселенной 1900-1930 гг. связей разных тематических групп зоонимов (родовое название; птицы; животные; названия детенышей; насекомые) с рыжим цветом. Выявлено, что: а) наиболее востребованными в поэтических сочетаниях с адъективом «рыжий» оказываются номинации животных; б) среди рыжих домашних животных доминатным являются конь и его масти; в) среди рыжих диких животных особенно часто фигурирует лев. Указывается, что для внесения в поэтический текст субъективной оценки используются не только лексические средства, но и грамматические (суффиксация как адъективного цветообозначения, так и зоонима; включения в стихотворные строки притяжательного местоимения мой / моя, сравнительные построения). Также выявлено активное использование фонетических и графических средств для языковой игры. Результаты, полученные в работе, могут оказаться интересными для литературоведов, исследующих творчество русских поэтов Серебряного века, а также могут найти применение и в практике составления словарей.
Ключевые слова: рыжий, дикие и домашние животные, тематическая группы, поэзия, Серебряный век.

Tverdokhleb Olga Gennadjevna
CandSci (Philologу), assistant Professorof the Department of Russian language and methodology of teaching Russian language, Orenburg State Teacher Training University, Russia, Orenburg

Abstract: The article studies the lexical and semantic group «animals», used in the poetic world of 1900-1930. in an artistic connection with red. The illustrative material shows the different degree of priority of the links built in the poetic universe of different thematic groups of zoonyms (generic name, birds, animals, names of the young; insects) with red color. It has been revealed that: a) the most popular in poetic combinations with the adjective «red» are animal nominations; b) among the red pets are the horse and its suit; in) among the red wild animals especially often there is a lion. It is specified that not only lexical means but also grammatical ones are used to introduce subjective assessment into the poetic text (suffixing both the adjective color designation and the zoonym; the inclusion in the poems of the possessive pronoun my / my, comparative constructions). It also revealed the active use of phonetic and graphical means for language games. The results obtained in the work may be interesting for literary scholars researching the works of Russian poets of the Silver Age, and can also find application in the practice of compiling dictionaries.
Keywords: red, wild and domestic animals, theme groups, poetry, Silver Age.

Введение

Как отмечают исследователи, «цвет всегда во всех культурах и религиях мира имел символическое значение», которое обретали и «вербальные единицы, обозначающие цвет» [1, c. 80] (См. также: [2; 3; 4]). В художественном, в частности, поэтическом произведении, «направляемая» цветом мысль, воплощенная в соответствующих речевых средствах, сливаясь с темой изображения, порождает полноценный в эстетическом отношении образ [5, с. 89]. Активный пересмотр традиционных представлений о человеке и его месте в природе приводит к оживлению интереса к многообразным анималистическим мотивам и сюжетам [6] в поэзии начала XX веков, а животное, «сохраняя объективные, натуральные черты, впервые становится безусловным и полноправным лирическим объектом» [7, с. 18].

Продолжая исследование функционирования лексико-тематической группы «животные» в художественном тексте [8], мы заинтересовались, как в русской поэзии первой трети ХХ века используется адъективное цветообозначение «рыжий» для создания более красочного, яркого, экспрессивного живописания в сочетаниях с животными различных тематических групп.

Исследование

Анализ около 750 поэтических конструкций, включающих именные словосочетания с прилагательным рыжий и выявленных в Национальном корпусе русского языка ([15]), показал, что рыжее художественно-образное пространство существует в определённой связи с разнообразными представителями животными мира.

1. Названия представителей животного мира относятся «к наиболее древнему пласту лексики во всех языках мира» [9, c. 267]. Количественные показатели (более 100 контекстов, т. е. около 1/7 части всех выявленных случаев именных словосочетаний с именем прилагательным рыжий) свидетельствуют, что при выстраивании поэтического мира 1900-1930 гг. важными, хотя и с разной степенью приоритетности, для авторов-творцов являются несколько тематических групп (и подгрупп) зоонимов:

• родовое название (1 случай);
• птицы — домашние и дикие (10);
• животные — домашние и дикие (80);
• названия детенышей — домашних и диких (9);
• микрофауна (4).

Рассмотрим подробнее функционирование этих лексико-семантических групп (и подгрупп) в поэтических сочетаниях с именем прилагательным рыжий.

2. Общее базовое имя животных, с более широким, обобщающим смысловым содержанием в поэтическом сочетании начала ХХ века с прилагательным рыжий представлено единственным случаем: Вот оно, мое стадо рыжее! (С. А. Есенин. Хулиган | «Дождик мокрыми метлами чистит...»; 1919).

3. Номинации тематической группы «Птицы» включаются в сочетании с прилагательным рыжий нечасто (около 10 примеров).

Встречаем (единично) гипероним этой группы в метафорическом построении: …Рыжей птицей стен рудых (В. И. Иванов. Ступени воли | «Воля! хищницею нищей ...»); | Thalassia; 1902).

Домашние птицы номинированы тремя лексемами: гусь (С. А. Есенин, 1917); петух (Е. Г. Полонская, 1921; Е. Л. Кропивницкий, 1921); наседка (М. И. Цветаева, 1917). Выявленные названия птиц представлены: а) при описании бытовой ситуации, ср.: Ввечеру выходят семьи. < … > Кто — про юбки, кто — про зубки. / Кто — про рыжую наседку (М. И. Цветаева. «Ввечеру выходят семьи...»; 1917), в том числе для передачи коннотативных (положительных / негативных) смыслов, ср.: Рыжий петух, хорошо тебе / Навстречу солнцу кричать кукареку (Е. Г. Полонская. Послание к петуху: «Рыжий петух, хорошо тебе…»; 1921); Рыжий горластый петух / Орет ― весну повещает. / В избе скверный дух, / А за околицей тает (Е. Л. Кропивницкий. Весна; 1921); б) в пейзажной зарисовке, напр., в предикативном положении для сравнения с природным астрономическим объектом (месяц), ср.: Месяц ― рыжий гусь (С. А. Есенин. Отчарь: «Тучи ― как озера...»; 1917).

Названия диких птиц в сочетании с прилагательным рыжий представлены двумя лексемами: гриф (М. А. Тарловский, 1929) и крыжень (Э. Г. Багрицкий, 1925-1926). Название матерой утки (крыжень) дважды повторяется в сочетании с цветообозначением рыжий при сквозном повторе строк в следующей строфе: По Дунаю дует ветер, / Дубы погоняет, / Рыжий крыжень в очерете / Крячет на Дунае. / По Дунаю дует ветер, / Дубы погоняет, / Рыжий крыжень в очерете / Крячет на Дунае (Э. Г. Багрицкий. Песня об Устине: «Ой, в малиннике малина...»; 1925-1926). Дикая птица (гриф) живописуется рыжим цветом при помощи простого прилагательного (рыжий), ср.: …По разъятому вулкану, / И, когда я в пропасть кану, / Рыжий гриф мой труп изгложет… и при помощи более выразительного, сложного прилагательного, состоящего из двух корней (рыжеперый), ср.: Гриф распластан рыжеперый. Отметим коннотацию резко отрицательной направленности обоих приведенных примеров из поэтического произведения М. А. Тарловского (Гриф: «За надрывным Карадагом...»; 1929).

4. Наиболее востребованы в поэтических сочетаниях с адъективом «рыжий» номинации животных. Опишем отдельно (в порядке убывания частотности) конструкции, включающие рыжих домашних (почти 55 случаев) и диких (25 примеров) животных.

1) В поэзии Серебряного века самыми частотными среди рыжих домашних животных являются конь и его масти (30 случаев), репрезентированные 10-ью разными лексемами: конь (в 12 контекстах: В. Ф. Ходасевич, 1906-1907; А. Д. Скалдин; 1911; З. Н. Гиппиус, 1916; Н. С. Гумилев, 1918; И. В. Соколов, 1920; И. Л. Сельвинский, 1922; С. И. Кирсанов, 1925; четырежды); П. Н. Васильев, 1929; Д. Хармс, 1938); лошадь (М. А. Кузмин, 1908-1909; четырежды); И. Северянин, 1910; Б. П. Корнилов, 1925, дважды); лошадка / лошадки (М. И. Цветаева, 1914; Э. Г. Багрицкий, 1915); (лошадь) лохматка, (И. Северянин, 1914); кобыла (С. А. Есенин, 1914, 1925; В. И. Горянский, 1917); жеребец (В. М. Саянов, 1927); меринок (А. И. Тиняков, 1912); першерон (Г. А. Шенгели, 1920-1933); саврасы (Саша Черный, 1914); тпрусеньки (Г. Н. Оболдуев, 1930).

Лошади рыжей масти, характеризующиеся «полностью рыжим цветом» животного, имеющего «разные оттенки от светло-абрикосового и желтого до темно-каштанового, граничащего со светло-бурой» [10, с. 102], и описываются в следующих поэтических контекстах гиперонимической супплетивной парой зоонимов конь – лошадь: И сквозь пыли облака / Вдруг поскачет конь военный, / Рыжий конь в сбруе ременной (Д. Хармс. «Это резвый конь ребенок...» (1938); И рыжего коня разметанная грива (В. Ф. Ходасевич. В снегах | «О белых пчел беззвучные рои...»; 1906-1907); Смертно вы устали: ты, земля и лошадь, рыжая лохматка, (И. Северянин. Осени предчувствие | «Заалеют клены и залимонеют, будут ало-желты...»; 1914), Ср. также либо названиями мастей этого рыжего животного: Помещик въехал на пригорок / На сытом рыжем меринке (А. И. Тиняков. Землевладелец | «Угрюм и толст, ― как ястреб, зорок...»); | Деревенские люди; 1912); Как Медный Всадник, с поднятой рукой ― / Скакал матрос на рыжем першероне (Г. А. Шенгели. «Дух» и «Материя»: «Архиерей уперся: «Нет, пойду!..»; 1920-1933); Конец? / Рыжий пляшет / Жеребец, / Выстрел грянул… / Погоди… (В. М. Саянов. Народная легенда о шахтере Гурии: «Год двадцатый... // За рекой...»; 1927).

Сочетания описываемой подгруппы находим в негативных контекстах: Нас затоптал ― не проехал мимо! ― / Тяжелый всадник на коне рыжем (З. Н. Гиппиус. Непоправимо | «Невозвратимо. Непоправимо...»; 1916); Полосует спину кобылы рыжей (В. И. Горянский. Вселенское | «Малое — чье? Или великое — чье?..»; 1917); Чтоб наша тощая / И рыжая кобыла / Выдергивала плугом корнеплод (С. А. Есенин. Письмо к сестре: «О Дельвиге писал наш Александр...»; 1925); И даже «рыжие» саврасы / Сошли, как грязная вода (Саша Черный. Продолжение одного старого разговора | «Стишки любимца муз и граций...»; 1914).

В сочетаниях с названиями лошадей рыжего цвета для внесения авторской положительной оценки используются:

а) адъективное цветообозначение с суффиксом субъективной оценки -еньк-, вносящим дополнительные авторские оценки, напр., в повторяемых рефреном строках: Дни-мальчишки, / Вы ушли, хорошие, / Мне оставили одни слова, ― / И во сне я рыженькую лошадь / <…> / Дни-мальчишки, / Вы ушли, хорошие, / Мне оставили одни слова, ― / И во сне я рыженькую лошадь (Б. П. Корнилов. Лошадь : «Дни-мальчишки, / Вы ушли, хорошие...» (1925); Побегут тпрусеньки, / Рыженькие, гнедые, темно-серенькие (Г. Н. Оболдуев. Впроголодь: «Красавица Эрька смеется…»; 1930);

б) именная номинация лошади с уменьшительно-ласкательным суффиксом (-к-): Как всеми рыжими лошадками / Я умилялась в Вашу честь (М. И. Цветаева. «Как весело сиял снежинками...» | Подруга; 1914); Кучер в синем кафтане стегал рыжую лошадку (Э. Г. Багрицкий. Суворов | «В серой треуголке, юркий и маленький…»; 1915).

В текстах, связанных с исторической, мифологической, библейской тематикой, номинации рыжих лошадей употребляются в одном контексте с лексемами высокого стиля, ср.: А рыжая лошадь под ней гарцевал (И. Северянин. Амазонка | «Я встретил у парка вчера амазонку...»; 1910); И кони рыжие летят (Н. С. Гумилев. Прапамять | «И вот вся жизнь! Круженье, пенье...»; 1918); Человеческая мысль ― остров Патмос, и каков / Конь рыж видят много Иоаннов (И. В. Соколов. Апокалиптическое чудовище | «Телеграфные провода земного шара…»; 1920).

При отождествлении с абстрактным понятием (временной период: осень) в строках с описываемым сочетанием появляется более глубокие оттенки смысла: Осень, рыжая кобыла, чешет гриву (С. А. Есенин. Осень | «Тихо в чаще можжевеля по обрыву...»; 1914).

Особенно популярная в искусстве начала ХХ века [11, с. 504] тема цирка изображается в стихотворных строках из двух, связанных между собой по смыслу, произведений одного и того же автора, где прослеживается народная мифологическая традиция связи коня с «обрядовыми персонажами при ряжении и «проводами на тот свет» [17]: Конь стоял подобно грыже. / Рыжий был суров и бледен. / Мери свез в больницу рыжий, / К Мери шел, смотрел и бредил… (С. И. Кирсанов. Больничное: «Мери! Мери! На странице ...»; 1925); Только уселись ― начало тут как тут: ― / Первый выход ― Рыжий! / Мери на бок навязывала бант, / подводила черным глаз, / а на арене ― уже ― джаз-банд / Рыжий заводит – раззз (С. И. Кирсанов. Мери-наездница: «Мери-красавица…»; 1925).

В случае с субстантивацией адъектива рыжий для обозначения лошади поэт начала ХХ века использует аллитерацию, напр., нагнетание согласных «р» и «ж» в словах для языковой игры в повторяемой рефреном строке: Кто вас обгонит: ветер, стрела? / Рыжая ржет и грызет удила // <…> / Ветер и пестрая даль им мила; / Рыжая ржет и грызет удила // <…> / Нужно, чтоб бревна пилила пила; / Рыжая ржет и грызет удила // <…> / Кто вас обгонит: ветер, стрела? / Рыжая ржет и грызет удила (М. А. Кузмин. «Мальчик верхом едет в куртке зеленой...»; 1908-1909).

2) Рыжими среди домашних поэтических животных часто становятся и собаки, репрезентированные 5-ью разными лексемами: собака (Н. С. Гумилев, 1918, 1921; Г. А. Шенгели, 1926; Л. А. Лавров, 1929); бульдог (М. Н. Имрэй, 1920); пес (Н. Н. Туроверов, 1920-1965); кобель (А. Б. Мариенгоф, 1918); сеттер (П. Н. Васильев, 1926).

Приведенные названия обычно включаются авторами в бытовую зарисовку с положительной (уменьшительно-ласковой) коннотацией, ср.: …из угла ко мне ползла, / Повизгивая, рыжая собака (Г. А. Шенгели. «За мокрым садом, под лазурью дикой...»; 1926); Увивается рыжий кобель (А. Б. Мариенгоф. Апрель: «Полдень, мягкий, как Л…»; 1918); На солнце дремлет рыжий сеттер, / И дремлет вялая весна (П. Н. Васильев. «Кругом песочек, солнце, ветер...»; 1926); А за хозяином следом, / Серьезно в стороны глядя, / Идет старый рыжий бульдог / Громко протяжно сопя (М. Н. Имрэй. Пасьянс: «Нагорели витые свечи...»; 1920). В приведенных контекстах описываются домашние животные, принадлежащие какому-либо поэтическому персонажу, но это животное может принадлежать и автору, или быть связно с ним духовно, ср. включения в стихотворные строки притяжательного местоимения мой / моя или лексем милее, помнить, друзья: Но мы с тобой, мой рыжий пес, не верим, / Что нашей воле подошел конец (Н. Н. Туроверов. «Опять в степи неугомонный ветер...» | Степь; 1920-1965); Косматая, рыжая, рядом / Несется моя собака, / Которая мне милее / Даже родного брата, / Которую буду помнить, / Если она издохнет (Н. С. Гумилев. Осень | «Оранжево-красное небо…»; 1918); Дерево да рыжая собака, / Вот кого он взял себе в друзья… (Н. С. Гумилев. Память | «Только змеи сбрасывают кожи...»; 1921). Особенно выразительно неожиданное сравнение рыжей собаки с артефактом (мяч): Футбольный мяч в зелени / Прыгает рыжей собакой (Л. А. Лавров. НОБУЖ: «Темнота сделана из шоколада...»; 1929).

3) Рыжие поэтические коты / кошки, любовь к которым имеет «глубокие корни в национальном менталитете» и «обусловлена древней славянской традицией» [12, с. 171], репрезентированы 3-мя разными лексемами: кот (В. И. Нарбут, 1911; М. Л. Моравская, 1914; Е. Г. Полонская, 1923; Саша Черный, 1924, дважды; Т. Л. Щепкина-Куперник, 1927); кошка (И. Северянин, 1913); котик (Е. Г. Полонская, 1921), а также очень выразительным словосочетанием (кошачий) голубок (М. И. Цветаева, 1914).

Лексема кот в сочетании с адъективом рыжий обычно употреблена в бытовых зарисовках с положительной коннотацией, ср.: И рыжий кот вытягивает лапки (В. И. Нарбут. Осенняя сказка: «Бродила по лесу, срывая капли...»; 1911); Дымок на крыше вьется к облакам, / Завидуя их снежной белизне, / И крадется неслышно рыжий кот, / В густой траве подстерегая птицу (Т. Л. Щепкина-Куперник. Во время болезни: «И вот ― лежу покорно на спине...»; 1927). В таком случае коты могут быть показаны в тесной связи с автором: Целый день пробудем вместе / Ты, да я, да рыжий кот (Е. Г. Полонская. Восьмое марта: «Только женскими делами...»; 1923). Используется дериват с суффиксом субъективной оценки -ик-: Рыжий котик топит печку, ― / Славно искорки трещат (Е. Г. Полонская. Песенка: «Выпал снег. Застыла речка...»; 1921).

Хотя встречаются и негативные контексты: Ну-с, Дай-ка выдеру я ус / Рыжему коту (М. Л. Моравская. Рыболов | «Я сижу себе на лавочке...»; 1914). Ср. также более сложный поэтический контекст, создаваемом за счет ближайшего окружения (худой и драный и милым), ср.: Рыжий кот, худой и драный, / К милым пяткам нос прижал (Саша Черный. Дитя: «Двор ― уютная клетушка...»; 1924). Находим описываемые словосочетания и в сравнительных конструкциях, где употребляется с мифологической символикой «нечистой силы» [19, с. 492–493]: В мое лицо, как рыжая кошка, / Кура профыркала о чем-то злом… (И. Северянин. В духане над Курой; 1913).

4) Для крестьянского быта важнейшими животными-кормильцами были лошадь и корова. Однако зоонимы, репрезентирующие этих самых популярных животных в контекстах с адъективом рыжий, представлены лексемами: вол (М. А. Зенкевич, 1912-1914) и корова (С. А. Есенин, 1917) всего только в двух случаях: И на песни мои прольется / Молоко твоих рыжих коров (С. А. Есенин. «Разбуди меня завтра рано...»; 1917); Тяжко напрягшись всем телом огромным, / ― Рыжие, ― высунув дымный язык (М. А. Зенкевич. Волы; 1912-1914).

5) Среди рыжих диких животных особенно часто фигурирует лев (В. И. Иванов, 1902; М. А. Кузмин, 1903; Эллис | Л. Л. Кобылинский, 1905-1913; И. Л. Сельвинский, 1920; Б. П. Корнилов, 1930) / лёв (В. Я. Брюсов, 1914-1920) / львы (М. А. Волошин, 1908; Н. С. Гумилев, 1918, 1921), поскольку для поэзии Серебряного века, как замечает М. Н. Эпштейн, в целом характерен интерес к необычным животным [7, с. 98–99], ср.: За хвост он треплет рыжих львов (Н. С. Гумилев. Мик | «Сквозь голубую темноту...»; 1918).

Этот зооним представлен в отрицательных контекстах для описания: а) физиологических процессов животного: Жрал рыжий лев иль пестрые пантеры (М. А. Кузмин. «От горести не видел я галеры...»; 1903) или б) особенностей его поведения: Но британский / (хитрая зверюга) / драпанул обратно рыжий лев (Б. П. Корнилов. Англия; 1930); В ней притаились удавы, / Притаились пантеры и рыжие львы (Н. С. Гумилев. Абиссиния; 1921).

С помощью этого зоонима создаются и торжественные живописания, напр., в конструкциях: а) со сравнением: Горы, как рыжие львы, стали на страже пустынь (М. А. Волошин. Полдень | Алтари в пустыне; 1908); А вождь играл с подругой, без ума / В объятьях обольстительного счастья, / Как рыжий лев среди бугров и чащи (И. Л. Сельвинский. Бар-Кохба; 1920); б) с архаизмом (зрак) в ближнем контексте: …чтоб золотым гербом стал рыжий лев (Эллис | Л. Л. Кобылинский. Гобелены; 1905-1913); в) с другим фонетическим оформлением этого зоонима: Жаждет он, чтобы ему меж животных безвредных, весь в пене, / Вдруг явился б кабан иль рыжий спустился бы с гор лёв (В. Я. Брюсов. Энеида. Книга четвёртая: «Но беспощадной, царица, уже уязвлённая страстью...»; 1914-1920).

6) Рыжие поэтические лисы представлены исходной лексемой: лиса (А. И. Несмелов, 1924) и 4-мя дериватами: лисонька (К. И. Чуковский, 1924); лиска (В. В. Хлебников, 1921); лисичка (Д. Хармс, 1930); лисицы (Э. Г. Багрицкий, 1926). Номинация этого животного в сочетании адъективом рыжий используются для описания характерного цвета лисьего меха, ср. репрезентации простой лексемой (лиса) и ее суффиксальный дериват (лисица), ср.: Думает путник о рыжих лисах (А. И. Несмелов. Тишина; 1924); Мгла ползет в ухабы, / Брешут рыжие лисицы / На чумацкий табор (Э. Г. Багрицкий. Дума про Опанаса; 1926).

Именные номинация лисы с уменьшительно-ласкательным суффиксом (-к-) образованы от разных именных основ:

• от лис (а), где суффикс -к- вносит оттенок разговорности, ср.: Нет, дело опасное. / Съедят рыжую лиску, / Как съели собак! (В. В. Хлебников. Голод: «Почему лоси и зайцы по лесу скачут…»; 1921);
• от лисиц (а); полученный дериват характерен для фольклора, ср.: Рыжая лисичка, / беленький платок, / чёрные чулочки, / острый коготок (Д. Хармс. «Видишь, под елочкой маленький дом...»; 1930).

В сочетаниях с названиями лисы для внесения авторской оценки и сказочного колорита используется адъективное цветообозначение с суффиксом субъективной оценки (-еньк-): ― Я не смерть твоя, / Я не съем тебя: / Ведь я лисонька, / Ведь я рыженька (К. И. Чуковский. Козел: «Как у нас-то козел...»; 1924).

7) Остальные названия диких животных в сочетаниях с прилагательным рыжий представлены единичными лексемами: медведи (Н. С. Гумилев, 1912); моржи (В. Я. Брюсов, 1898-1900); песец (В. В. Хлебников, 1921-1922); пума (В. Я. Брюсов, 1922); рысь / рыси (В. Я. Брюсов, 1905; Н. С. Тихонов, 1921-1922); он (‘тигр’) (С. Н. Марков, 1927); слон (В. И. Нарбут, 1909); суслики (М. П. Герасимов, 1921); тюлени (Н. С. Гумилев, 1910).

Эти названия используются в стихотворных контекстах:

- для изображения характерных особенностей поведения, физических движений, свойственных этим рыжим животным: Плескались рыжие тюлени (Н. С. Гумилев. «Он встал на крайнем берегу...»; 1910); Кувыркаются рыжие медведи (Н. С. Гумилев. Баллада; 1912);

- для передачи негативной коннотации: Лишь рыжие суслики / С разбойным свистом (М. П. Герасимов. Голод; 1921); Как во времени далеком / Утонувший рыжий слон (В. И. Нарбут. Торф; 1909);

- для придачи строкам возвышенности за счет включения в ближайшее окружение слов высокого стиля (праотцев): Тосковать в снег весны, ― о, банальные / Песни праотцев, скок чрез огонь: / С тигром крыться под своды бананные, / Догонять с рыжей пумой вигонь! (В. Я. Брюсов. Весенняя песня о любви; 1922).

Особо отметим целый ряд поэтических контекстов, где авторы используют фонетические повторы звуков, звукосочетаний и корней для придания строкам особой художественной выразительности: ― Что ты здесь медлишь в померкшей короне, / Рыжая рысь? (В. Я. Брюсов. В сквере; 1905); Звона звонче сундуки Алтая, / Реки полны рыбы и воды, / Хороша пушнина горностая, / Рыси рыжи, лоси молоды (Н. С. Тихонов. Сваты; 1921-1922); Рыжий песец перья / Хитро и злобно рвал из крыла (В. В. Хлебников. «Белые крылья сломав...»; 1921-1922). Добавим контекст с окказиональным сложным цветообозначением рыжего: Жди моржей космато-рыжих (В. Я. Брюсов. «Пышны северные зимы, шестимесячные ночи!..»; 1898-1900).

5. Мир микрофауны в поэзии Серебряного века представлен двумя лексемами: таракан (А. И. Несмелов, 1921) / тараканы! (И. Л. Сельвинский, 1919) / та-ра-кан! (К. И. Чуковский, 1923) и клоп (Н. П. Хабиас, 1922). Рыжие насекомые характеризуются своим реальным цветом в обыкновенной жизни. Несмотря на маленький размер представителей микромира, в поэтических текстах описываемого временного периода символика хрупкости отсутствует; во всех примерах негативные коннотации рыжих насекомых вносят смысловой оттенок чего-то неприятного и даже вредного для человека, ср.: Учат меня стариканы: / «Не ешь всю пайку хлеба с утра», ― / Но ведь к обеду на ней, как икра, / Рыжие тараканы! (И. Л. Сельвинский. «Учат меня стариканы...» | Письма из тюрьмы; 1919); Но он удрал, как рыжий таракан / В щель плинтуса (А. И. Несмелов. Гнус: «В какой-то вечер выделился гнус...»; 1921). Субъективная авторская оценка описываемой группы конструкций может быть передана графически (с помощью дефисного выделения слогов): Вдруг из подворотни / Страшный великан, / Рыжий и усатый / Та-ра-кан! (К. И. Чуковский. Тараканище: «Ехали медведи...»; 1923). Употреблению энтомонимов в строках со сниженной коннотацией может способствует синтагматическая насыщенность лексем со стилистически сниженными лексемами (сырость, ворванью, киснут, клочечек, вперлись, площицею, трухлой, тюря, спазмы), ср. следующий довольно пространный пример: Сырость ворванью киснут / стихи и рыжий клоп / стенке головою мыслями / клочечек неба голубом / вперлись площицею мой глазу / трухлой тюря белок / это на мне железные спазмы (Н. П. Хабиас. Тюремное: «Сырость ворванью киснут…»; 1922).

6. С особой теплотой изображаются рыжими детеныши животных, репрезентированные 7-ью разными лексемами: жерёбенок (В. В. Каменский,1915, дважды); котёнок (Саша Черный, 1930); львёныш (М. И. Цветаева, 1916); ослёнок (С. А. Есенин, 1914, дважды); ребёнок (В. В. Маяковский, 1918); телёнком (Н. А. Клюев, 1930); щенок (С. А. Есенин, 1915).

Большинство приведенных лексем в этой лексико-семантической группе «названия детенышей», т. е. «молодых», «не достигших половой зрелости животных», «находящихся при матери» [20], образованы при помощи суффиксов -онок / -ёнок-; -ёныш- и -ик-, при помощи которых вносится в поэтический текст определенная эмоциональная оценка. Образования с помощью суффикса -онок / -ёнок-, обладающие высокой продуктивностью [21, с. 601], чаще используются чаще: Пляшет ветер по равнинам, / Рыжий ласковый ослёнок / <…> / Кто-то в солнечной сермяге / На ослёнке рыжем едет (С. А. Есенин. «Сохнет стаявшая глина...»; 1914); Солнце спит / Телёнком рыжим на дорожке (Н. А. Клюев. «Под пятьдесят пьянее розы...»; 1930); Девушка с рыжим котёнком… (Саша Черный. У Сены; 1930). В сочетании с адъективом рыжий выступает яркий, неожиданный вариант деривата с непродуктивным суффиксом -ёныш- [13, c. 160; 14], ср. строки с языковой игрой на основе омонимии и этимологии названия детеныша (львеныш): Рыжий львёныш / С глазами зелеными, / Страшное наследье тебе нести! (М. И. Цветаева. «Имя ребенка ― Лев...» | Ахматовой; 1916). Особо выразительны строки с фонетическими повторами (звуков, звукосочетаний и корней): На поляне рыжий ржет жеребенок, / И колоколят колокола, / А я заблудился, Поэт-ребенок / Приехал к морю в Куо́ккала. / На поляне рыжий ржет жеребенок / И колоколят колокола (В. В. Каменский. Великое-простое; 1915).

Русским фразеологическим сравнений, включающим в свой состав номинацию детеныша, свойственно определение характера человека. Так, фразеологизм с зоонимом «резвиться как жеребенок» обозначает ‘бодрого, игривого ребенка’, ‘непосредственно, непринужденно прыгающего, веселящегося ребенка, юношу’ [15, с. 32]. В поэтических строках описываемого нами временного периода наблюдается феномен антропоморфизации (в соответствии с рассуждением российского экопсихолога С.Д. Дерябо), проявляющийся в ситуациях «актуального идеального взаимодействия с любимым животным» [16], когда наблюдается обратный перенос с «детеныша человека» (ребенок) на «детеныша животного» (жеребенок): Рыжий ребенок. / Пришла веселая, / стала в стойло (В. В. Маяковский. Хорошее отношение к лошадям: «Били копыта. / Пели будто…»; 1918);

Заключение

Проведенный анализ художественно-образных связей в поэтическом мире 1900-1930 гг. показал, что рыжими изображаются достаточно часто представители животными мира (более 100 контекстов, т. е. около 1/7 части всех выявленных случаев именных словосочетаний с адъективом рыжий).

В поэтической Вселенной начала ХХ века связи рыжего цвета с разными тематическими группами зоонимов (родовое название; птицы; животные; названия детенышей; насекомые) выстраивается с разной степенью приоритетности. Наиболее востребованы в поэтических сочетаниях с адъективом «рыжий» оказываются номинации животных. В поэзии Серебряного века самыми частотными среди рыжих домашних животных являются конь и его масти, а среди рыжих диких животных особенно часто фигурирует лев.

Для внесения в поэтический текст субъективной оценки используются не только лексические средства, но и грамматические (суффиксация как адъективного цветообозначения, так и зоонима; включения в стихотворные строки притяжательного местоимения мой / моя, сравнительные построения). Активна языковая игра на основе фонетических и графических средств.

1. Суздальцева В.Н. Символика цвета и функционирование цветообозначений в массмедийном политическом дискурсе // Вестник Московского университета. Серия 10. Журналистика. 2014. №1. C. 80-95.
2. Карнаухова А.А. Пути и механизмы символического развития слова в языке (на примере цветообозначений в испанской и русской поэзии ХХ в.) // Филология: научные исследования. 2020. № 1. С. 31-38.
3. Ким А.А., Шаповалова Ю.Ю., Минеев-Ли В.Е. Лингвокультурологические особенности символики некоторых цветообозначений у британцев и славян // Вестник Томского государственного педагогического университета. 2022. № 3 (221). С. 34-45.
4. Кульпина В.Г. Лингвистическая цветология: от истории к современности цветовых концептосфер: монография. М.: МАКС Пресс, 2019. 288 с.
5. Таран С.В. Минералогические цветообозначения как способ авторской перцепции в поэтической картине мира М. Волошина // Вестник Балтийского федерального университета им. И. Канта. 2012. Вып. 2. С. 87-94.
6. Коблякова Г.А. Анималистическая литература // Альманах современной науки и образования. Тамбов: Грамота, 2010. № 12 (43). С. 208-210.
7. Эпштейн М.Н. «Природа, мир, тайник вселенной…»: Система пейзажных образов в русской поэзии. – М.: Выш.шк., 1990. – 303 с.
8. Твердохлеб О.Г. Грамматика согласованного определения в форме одиночного причастия, характеризующего названия реалий животного мира, в поэтическом тексте Иосифа Бродского // Филологический аспект. 2017. №2 (22). С. 71-77.
9. Цао Ч., Шантурова Г.А. Зоолексемы, обозначающие название детенышей домашних животных, в русской и китайской лингвокультурах // В мире русского языка и русской культуры. М.: Изд-во Государственного института русского языка им. А.С. Пушкина, 2022. С. 267-270.
10. Питка Я.А. Особенности цветообозначения мастей лошади в русском и французском языках // Вестник Череповецкого государственного университета. 2017. № 2 (77). С. 102-108.
11. Старобинский Ж. Портрет художника в образе паяца // Старобинский Ж. Поэзия и знание: История литературы и культуры. – М.: Языки славянской культуры, 2002. Т. 2. – С. 501-581.
12. Якушевич И.В. Символ «кошка»: языковая реализация в диалектной лексике и русских фольклорных текстах // Известия Волгоградского государственного педагогического университета. 2020. № 1 (144). С. 171-177.
13. Земская Е.А. Словообразование как деятельность. – М.: Наука, 1992. – 221 с.
14. Ли Ли. Лексико-семантическая группа «названия детенышей» в современном русском языке // Перспективы лингвистического знания: молодёжь и наука. – Стерлитамак: Изд-во Стерлитамакского филиала федерального государственного бюджетного образовательного учреждения высшего образования «Башкирский государственный университет», 2019. – С. 68-75.
15. Ковшова М.Л. Лингвокультурологический метод во фразеологии: Коды культуры. М.: ЛЕНАНД, 2016. 456 с.
16. Дерябо С.Д. Феномен субъективного восприятия природных объектов // Вопросы психологии. 2002. № 1. С. 45-49.

Список источников

17. Национальный корпус русского языка. URL: http://search.ruscorpora.ru/ (дата обращения:12.05.2024).
18. Петрухин В. Я. Конь // Славянские древности: этнолингв. словарь: в 5 т. / ред. Н.И. Толстой. М.: Междунар. отношения, 1995. Т. 2. С. 590-594.
19. Гура А.В. Кошка // Славянская мифология: энцикл. словарь. М.: Междунар. отношения, 2002. С. 492–493.
20. Ожегов С. И. Толковый словарь русского языка / Под ред. Н.Ю. Шведовой. М.: Рус. яз., 1988. 750 с.
21. Лопатин В.В., Улуханов И.С. Словарь словообразовательных аффиксов современного русского языка. – М.: Азбуковник, 2016. – 812 с.