Русская литература | Филологический аспект №05 (97) Май 2023

Рецепция войны, трагическое говорение и молчание в сборнике стихотворений Ю. Белаша «Окопная земля» (1985)

Малащенко Владимир Владимирович
канд. филол. наук, доцент образовательно-научного кластера (ОНК) «Институт образования и гуманитарных наук», Балтийский федеральный университет имени Иммануила Канта, РФ, г. Калининград, vladmalkbg@yandex.ru
Прихожая Лилия Ивановна
канд. филол. наук, доцент образовательно-научного кластера (ОНК) «Институт образования и гуманитарных наук», Балтийский федеральный университет имени Иммануила Канта, РФ, г. Калининград, lilia.uni@mail.ru

Аннотация: Статья представляет собой аналитический разбор поэтики сборника стихотворений Ю. Белаша «Окопная земля». Она восполняет пробел в отечественном литературоведении в изучении творчества поэта. Цель работы заключается в исследовании рецепции поэтом Великой Отечественной войны, в анализе организации структуры речи лирического Я сборника. Основные результаты: выделены и исследованы ведущие темы, представленные в форме бинарных оппозиций – войны / мира, жизни / смерти, жестокости / гуманизма, тишины / звука (в различных вариантах), а также темы памяти, поэта и поэзии. Исследованы центральные мотивы сборника. Доказывается, что корреляция молчания и говорения в сборнике Ю. Белаша безусловно когерентны, но, определенно, молчание доминирует. Молчание выступает у поэта одним из знаковых модусов бытия человеческого Я, маркируя экстремальные состояния солдата во время военных действий. Доминирующими функциями говорения и молчания в сборнике Ю. Белаша являются экспрессивная, оценочная и когнитивная функции.
Ключевые слова: Ю. Белаш, психологизм, антиэстетизм, гуманизм, война, память, молчание.

Malashchenko Vladimir Vladimirovich
Cand. Sci. (Philology.), Associate Professor of the Educational and Scientific Cluster (ESC) “Institute of Education and Humanities”, Immanuel Kant Baltic Federal University, Russia, Kaliningrad
Prikhozhaia Liliia Ivanovna
Cand. Sci. (Philology.), Associate Professor of the Educational and Scientific Cluster (ESC) “Institute of Education and Humanities”, Immanuel Kant Baltic Federal University, Russia, Kaliningrad

Abstract: The article is an analytical analysis of the poetics of the collection of poems by Y. Belash "Trenchland". It fills a gap in Russian literary criticism in the study of the poet's work. The purpose of the work is to study the poet's reception of the Great Patriotic War, to analyze the organization of the speech structure of the lyrical self of the collection. Main results: the leading themes presented in the form of binary oppositions - war / peace, life / death, cruelty / humanism, silence / sound (in various versions), as well as the themes of memory, poet and poetry are identified and investigated. The central motifs of the collection are investigated. It is proved that the correlation of silence and speaking in Yu. Belash's collection are certainly coherent, but, definitely, silence dominates. For the poet, silence is one of the iconic modes of being of the human self, marking the extreme states of a soldier during military operations. The dominant functions of speaking and silence in Yu. Belash's collection are expressive, evaluative and cognitive functions.
Keywords: Yu. Belash, psychologism, anti-aestheticism, humanism, war, memory, silence.

Михаил Эпштейн, рассуждая о поэзии середины 1980-х годов, высказался предельно точно: «Недостаточно смотреть на поэзию только отраженно, через зеркало критики, главное – понять, как она сама смотрит на мир, отражая его многообразие, в том числе и критическую рефлексию о себе» [1].

Крылатое выражение «когда гремит оружие, музы молчат» в целом опровергает направление «военной прозы» и поэзии отечественной литературы советского периода, которое поведало неприкрашенную правду о Великой Отечественной войне практически с самого ее начала и в первые десятилетия после ее окончания. Правда, за одним исключением.

В «военной прозе» русской литературы советского периода особое место занимает феномен «лейтенантской прозы», «окопной правды», широко представленный творчеством писателей-фронтовиков – в первую очередь В. Некрасовым «В окопах Сталинграда» (1946), и, позже, Г. Баклановым, Ю. Бондаревым, В. Быковым, В. Кондратьевым, В Астафьевым и другими авторами. Большинство произведений писателей-фронтовиков увидели свет благодаря «хрущевской оттепели» (середина 1950-х – 1960 гг.).

В отечественной поэзии список авторов-фронтовиков не менее значителен – С. Гудзенко, М. Кульчицкий, Е. Винокуров, Б. Слуцкий, А. Твардовский, Д. Самойлов, Ю. Левитанский, Арсений Тарковский, Николай Панченко, Б. Окуджава и многие, многие другие.

Теперь об исключении. Особое место, на наш взгляд, занимает в этом почетном ряду поэтов-фронтовиков Юрий Семенович Белаш (1920 – 1988), выпустивший свой первый сборник стихов «Оглохшая пехота» (1981) спустя 36 лет после окончания Великой Отечественной войны. Столь долгое молчание поэта вызвано осознанием личного травматического опыта в войне и постепенным «вызреванием» литературного мастерства.

Во вступлении ко второму поэтическому сборнику «Окопная земля» (1985), в который вошло 122 стихотворения,  сам Юрий Семенович Белаш (в годы войны служивший в пехоте в разных званиях – солдат, сержант, старший сержант, лейтенант) так объясняет эту особенность: «И когда я сейчас пытаюсь понять, а почему я так поздно стал писать стихи, то прихожу к мысли, что главная причина, пожалуй, в том, что я, как ни странно, долго не мог постичь простую истину: поэзия должна быть познавательна не меньше, чем добротная проза. Но лучше поздно, чем никогда…» [2, с. 6].

Поэзия Ю. Белаша, незаслуженно обойденная вниманием литературной критики и замалчиваемая официальной идеологией брежневской эпохи застоя (автор так и не был принят в Союз писателей), представляет читателю творчество совершенно уникального поэта. Ведь, «чтобы нарисовать войну солдата, нужно остаться солдатом и сорок лет спустя видеть ее теми, первыми, истинными, глазами и вместе с тем – всем опытом созревшей памяти» [3]. Гуманистическая поэзия Юрия Белаша, это «солдатская правда» с высочайшей степенью реальности и неповторимости, поэзия памяти, развивающаяся в русле стиля натурализма – максимально искренняя, резкая, жесткая, беспощадно правдивая, с подробной антиэстетичной и, порой, антигуманистической детализацией.

«Тактика – одна и та же: кувырком летит граната,

а потом, когда взорвется, – очередь из автомата:

двери – в щепки, мебель – в щепки, зеркала и окна – вдрызг,

и на выбитом паркете – веера кровавых брызг» [10, с. 101–102].

Стихотворения Ю. Белаша отсылают читателя к изображению суровой и правдивой действительности, впервые столь точно воплощенной во многих реалистичных образах поэзии Семена Гудзенко (1922-1953), например, в стихотворении «Перед атакой» (1942):

«Бой был короткий.

А потом

глушили водку ледяную,

и выковыривал ножом

из-под ногтей

я кровь чужую» [11].

Как справедливо замечает Лев Баскин, «та правда, которая вставала в его стихах, не была тонкой. Это была грубая, неприкрашенная правда о войне. О её бесчеловечной жестокости» [4]. Читателя, критика также поражает сфера осведомленности, охвата и максимальной точности изображения поэтом реалий войны, ведь, как пишет Вячеслав  Кондратьев, «достаточно взглянуть на оглавление в конце этой книги, где лишь по заглавиям стихотворений можно понять, что нет ни одной из сторон солдатской жизни, солдатского быта, не охваченной поэтом...» [5].

Общеизвестно, что во время войны в СССР была организована масштабная идеологическая агиткампания по воспитанию у солдат, в первую очередь, чувства мести, ненависти и оправданной жестокости по отношению к врагу. Это было особенно актуально в тяжелый период отступления Красной Армии летом-осенью 1942 года и наступления немцев на сталинградском направлении и Северном Кавказе (захвачены Ростов, Ворошиловград, Севастополь). 28 июля 1942 г. И. Сталин подписал Приказ № 227, получивший в народе название «Ни шагу назад!». Пропагандистская кампания против фашистских оккупантов была закреплена в художественной форме в текстах, увидевших свет в 1942 году – в стихотворениях К. Симонова «Убей его!» («Если дорог тебе твой дом»), Ильи Сельвинского «Я это видел», И. Эренбурга «Убей!» и его статье «Убей немца!», рассказе М. Шолохова «Наука ненависти» (1942). Эти произведения оказали огромное воздействие на солдат и офицеров, укрепляя их моральный и боевой дух. Отголоски идеологической агиткампании 1942 года нашли свое воплощение и в поэзии Ю. Белаша:

«Еще рывок –

и мы передний край

с землей и кровью весь перемешаем.

– Круши их, гадов!..» [10, с. 91].

Пускай глаза мне выклюют вороны

и белый свет я больше не увижу, –

до самого последнего патрона

не принимаю вас

и ненавижу…» [10, с. 105].

В сборнике стихов «Окопная земля» (1985) в стихотворении «День рождения» автор определяет жизнь, свое происхождение как происхождение одного из множества солдат, призванных на войну, без какой-либо патетики – просто, буднично, но предельно емко и точно:

«В нашей жизни не так уже много тепла.

Да и разве нас женщина – нас война родила» [10, с. 8].

Основные темы сборника представлены устойчивыми бинарными оппозициями – войны / мира, жизни / смерти, жестокости / гуманизма, тишины / звука (в различных вариантах). Также явно выделяются темы памяти, поэта и поэзии. Тематика сборника наиболее полно раскрывается в эксплицитной (на уровне трагических образов, ситуаций и подробной детализации) и имплицитной (на уровне психологии лирического героя) формах в его мотивной сфере. Обозначим наиболее значимые мотивы сборника: положительно маркированные мотивы – мотивы призвания, долга, выдержки, мужества, героизма; отрицательно маркированные мотивы – мотивы ненависти, отчаяния, трудностей, лишений, испытания, страданий, невзгод, страха, трусости, холода.

Тема смерти, памяти, переживания трагических событий воплощена автором в предельно натуралистических образах, рассчитанных на определенную и единственно возможную эмоциональную читательскую реакцию.

«Они патроны, что ли, берегли,

прикалывая раненых штыками.

А те –

пошевельнуться не могли,

лишь закрывались в ужасе руками.

И так ломались кости,

как хрустят

говяжьи туши при разделке мяса, –

и корчилась, стеная и хрипя,

живая человеческая масса…

Казалось бы – прошло уж столько лет!

Казалось бы – забыть уже пора.

Но стоит только тронуть этот след –

сама к оружью

                         тянется

                                      рука» [10, с. 67].

Дискурс лирического «я», лирического героя и героя ролевой лирики сборника стихов Ю. Белаша сознательно (с незначительными исключениями) монологичен, подчеркнуто субъективен, так как передает их личные, неповторимые ощущения.

Трагическая экспрессивно-эмоциональная речь, говорение определяется авторской интенцией максимально точно воссоздать картину произошедших событий, эпизодов войны, в том числе повседневного быта, через мельчайшие подробности подключая, таким образом, и делая сопричастным ей самого читателя.

«Он на спине лежал, раскинув руки,

в примятой ржи, у самого села, ––

и струйка крови, черная, как уголь,

сквозь губы неподвижные текла.

И солнце, словно рана пулевая,

облило свежей кровью облака...

Как первую любовь,

не забываю

и первого

убитого

врага» [10, с. 7].

Дискурс поэта предметно конкретен, эмоционально выразителен, сух и скуп. Он может быть представлен в виде кратких повелительных приказов – «– По ко-о-ня-ям!..» [10, с. 51], «– Огонь! –» [10, с. 67], «– Догнать! Отдать под суд! –» [10, с. 84], «– В штыки!...» [10, с. 93]; коротких или развернутых призывов и команд – «– За Родину! Ура!... –», «– Круши их, гадов!..» [10, с. 90–91], «– Приготовиться к отражению танковой атаки!» [10, с. 103]; фраз, выражающих различные чувства и эмоции солдат – «И ты материшься – зло и устало» [10, с. 73], «– Мы дошли до границы фашистской Германии!..» [10, с. 54], «– Ну до чего ж нахальны эти гады! / Мы их сейчас отучим воевать…–» [10, с. 100]. В тяжелой фронтовой обстановке сохранить спокойствие и человеческие качества солдату часто помогает юмор. В сборнике таких стихотворений немного, но иногда встречаются развернутые «диалогические партии» отдельных героев. В стихотворении «Фронтовая королева» санинструктор Нина Григорович делает обход и вступает в диалог со старшиной роты:

«– Старшина!

Я вам напоминала,

Чтобы вы устроили уборную.

Что же, одного вам слова мало –

Роту ожидаете саперную?..

Старшина – небритая холера –

Сорок лет, наверно, не острил:

– Слушаюсь, товарищ королева!

Царский вам отгрохаем сортир» [10, с. 82].

В целом ряде стихотворений сборника встречается прием сознательного отказа от речи, говорения – прием трагического молчания героя и автора. Как подчеркивает М.М. Бахтин: «В тишине ничто не звучит (или нечто не звучит) — в молчании никто не говорит (или некто не говорит). Молчание возможно только в человеческом мире (и только для человека)» [6, с. 338]. Молчание осуществляется здесь в форме информативно-значимого молчания, кодируя накал психологических переживаний и потрясений лирического героя от стихии боя, потери друзей, смертельной опасности. Например, как в стихотворении «Неудачный бой»:

«Мы идем — и молчим. Ни о чем говорить нам не хочется.

И о чем говорить, если мы четверть часа назад

положили у той артогнем перепаханной рощицы

половину ребят — и каких, доложу вам, ребят!..» [10, с. 110].

Сама мгновенная смерть солдата от случайного осколка снаряда изображается через утрату речи, через невозможность что-то сказать:

«…Оборвалось дыхание на полувздохе. Фраза

На полуслове всхлипнув, в гортани запеклась;

И не шепнуть, вздохнувши в последний раз глубоко,

Всему, с чем расстаешься, солдатское "прощай"…» [10, с. 64-65].

С. Крестинский, рассматривая различные функции молчания, говорит о том, что их объединяет, о коммуникативной значимости молчания: «молчание во всех этих функциях является или собственно коммуникативным актом и заместителем соответствующего вербального акта (иначе – нулевым речевым актом), или неотъемлемой частью такого коммуникативного акта» [7, с. 37]. На наш взгляд, доминирующими функциями молчания в сборнике Ю. Белаша являются экспрессивная, оценочная и когнитивная функции. За молчанием скрывается напряженно-трагический мыслительный процесс лирического «я», лирического героя и героя ролевой лирики сборника «Окопная земля», поскольку «в присутствии "молчания" речи приходится почтительно потесниться» [8, с. 60].

Можно также встретить форму абсолютного молчания, равнозначного смерти. Как, например, в стихотворении «Сухая тишина», в котором рассказывается об атаке немецких танков на артиллерийскую батарею, и о последнем бое ее истерзанного орудия.

«Но скоро и она, слабея,

заглохнет, взрывом изувечена,

и тишина – сухая, вечная – (курсив наш. – В.М., Л.П.)

опустится на батарею» [10, с. 24].

Корреляция молчания и говорения в сборнике Ю. Белаша безусловно когерентны, но, определенно, молчание конститутивно. Молчание выступает у поэта одним из знаковых модусов бытия человеческого Я, маркируя экстремальные состояния солдата во время военных действий.

Авторская рецепция войны представлена в сборнике через травматический опыт солдата, неоднократно рисковавшего собственной жизнью, преодолевшего собственный страх и, вопреки смерти, оставшегося в живых. Солдата, который в нечеловеческих условиях войны сохранил в себе гуманистическое начало. Сохранил как во время войны, так и многие годы спустя после ее окончания. Память о далеких трагических событиях не отпускает автора. Она раз за разом возвращает Ю. Белаша к катастрофической действительности военной поры. Однако ретроспекция событий на значительном временном отдалении заставляет автора по-новому осмысливать, анализировать и давать их трезвую оценку:

«Я солдат. И когда я могу не стрелять – не стреляю.

Я винтовочный ствол дулом вниз опускаю.

Ведь на фронте, бывает, от крови шалеешь –

и себя не жалеешь, и врага не жалеешь.

И настолько уже воевать привыкаешь,

что порой и не нужно, а всё же стреляешь…

Да, солдат убивает. Так ведётся от века.

Только поберегись – и в себе не убей человека» [10, с. 100].

В. Дементьев, определяя специфику творческого метода и особенность поэтики и Ю. Белаша, на наш взгляд максимально точно  обозначил также и онтолого-аксиологическую, гносеологическую особенности мировоззрения автора: «основа основ фронтовой лирики Белаша заключается в том, что рядовой человек – человек «не на виду» – отнюдь не механический исполнитель чужой воли, что он сам ищет возможных путей к победе, что он воюет истово, яростно, страшно, потому что воюет убежденно» [9, с. 129].

В том кромешном аду сражений, в котором оказывается солдат, автор акцентирует определяющую роль поэзии. Того, что позволяет человеку остаться человеком:

«… душе, изнемогавшей и нагой,

хотелось только одного:

не пребывать в угрюмой немоте,

избавиться от перенапряжения

и ощутить в блиндажной тесноте,

в присевшем у свечи стихотворении

сокрытый, изначальный смысл того,

что называют жизнью и войной» [10, с.70].

А в финале стихотворения «Поручик Лермонтов» Юрий Белаш декларативно обозначает свой собственный принцип настоящей гражданской и мужественной русской поэзии:

«И оттого мне русская поэзия

всегда была и будет дорогой,

что создана не фифами кисейными –

привычною

                     к оружию

                                        рукой!» [10, с.70].

В сборнике «Окопная земля» рецепция войны представлена автором через героическо-трагический модус художественности. Но героический пафос нивелирован, «убран» в молчание, в недосказанность, в подтекст. Патетика не снижена, а переведена в иную, будничную плоскость. Такой тип героизма можно определить как морально-гуманистический. В поэтическом сборнике Ю. Белаша с максимальной полнотой и точностью выражено обнаженное экзистенциальное одиночество солдата перед лицом смерти. Автор показывает, что на карту также поставлена не только собственная жизнь отдельного человека, но и жизнь страны, которую он защищает, невзирая ни на какие трудности, лишения, испытания.

Композиция сборника кольцевая – в ней органично синтезированы тема смерти, жизни и памяти. В открывающим сборник стихотворении «Он», изображен первый убитый автором на войне немецкий солдат, а в заключительном стихотворении «Я и сам уже не понимаю» возникает рефлексия лирического героя по поводу смерти своего друга Сергея Минаева, убитого под Клином:

«И, щемящей памятью влекомый

В годы те, где все гремит война,

Я стою у насыпи знакомой,

У могилы, где схоронен я…» [10, с.118].

1. Эпштейн М. Поколение, нашедшее себя. Вопросы литературы. 1986. №5. [Электронный ресурс.] URL: https://voplit.ru/article/pokolenie-nashedshee-sebya/ (дата обращения: 10.11. 2022).
2. Белаш Ю. О себе // Белаш Ю. Окопная земля: стихотворения. М., 1985. С. 5–6.
3. Кашук Ю. Юрий Белаш. Одиночный боец // Кашук Ю. Возвращение перспективы (Размышления о поэзии 80-х) // Вопросы литературы. 1988. №6. [Электронный ресурс.] URL: https://voplit.ru/article/vozvrashhenie-perspektivy-razmyshleniya-o-poezii-80-h/ (дата обращения: 20.11. 2022).
4. Баскин Л. Имя на поэтической поверке. Юрий Белаш // [Электронный ресурс.] URL: https://stihi.ru/2021/11/03/1919 (дата обращения: 24.11. 2022).
5. Кондратьев В. Предисловие к книге Ю.С. Белаша «Окопные стихи» // [Электронный ресурс.] URL: http://www.golubinski.ru/russia/rzhev/kondratiev/bel_kondr.html (дата обращения: 18.04. 2023).
6. Бахтин М.М. Из записей 1970–1971 годов // Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1979. С. 336–360.
7. Крестинский С.В. Молчание как средство коммуникации и его функции в языковом дискурсе. Вестник ТвГУ. Серия «Филология». 2011 Выпуск 1. С. 34–37.
8. Аверинцев С.С. Бытие как совершенство – красота как бытие // Аверинцев С.С. Поэтика ранневизантийской литературы. СПб.: Азбука-классика, 2004. С. 35–62.
9. Дементьев В. Путь к поэзии // Белаш Ю. Окопная земля: стихотворения. М.: Сов. Россия, 1985. С. 119–135.

Список источников:

10. Белаш Ю. Окопная земля: стихотворения. М.: Сов. Россия, 1985. 144 с.
11. Гудзенко С. Стихотворения [Электронный ресурс.] URL: https://litresp.ru/chitat/ru/Г/gudzenko-semen-petrovich/stihotvoreniya (дата обращения: 27.02.2023).