Репрезентация концепта ЧАЗЫ ‘степь’ в хакасском языке

Правильная ссылка на статью

Кичеева К.В. Репрезентация концепта ЧАЗЫ ‘степь’ в хакасском языке // Филологический аспект: международный научно-практический журнал. 2022. № 11 (91). Режим доступа: https://scipress.ru/philology/articles/reprezentatsiya-kontsepta-chazy-‘step’-v-khakasskom-yazyke.html (Дата обращения: 25.11.2022)

 

Исследование выполнено за счет гранта Российского научного фонда №22-28- 20099, https://rscf.ru/project/22-28-20099/ при паритетной финансовой поддержке Правительства Республики Хакасия.

 

Вводная часть

В настоящее время исследование концептов приобретает особую актуальность в лингвистике, а также в других областях гуманитарных наук. Как правило, их изучение носит междисциплинарный характер. Так, лингвистика выходит за рамки описания языка как системы знаков, и язык рассматривается как способ интерпретации познания окружающей действительности, мышления человека, культуры, истории, традиций народа и т. д.

Тенденция интегративного подхода привела к возникновению различных направлений в лингвистике: лингвокогнитивного, лингвокультурологического, психолингвистического и др.

Со временем концептологические исследования выделились в самостоятельные направления, такие как лингвистическая концептология (лингвоконцептология) (З.Д. Попова, И.А. Стернин, С.Г. Воркачев и др.), лингвокультурная концептология (В.И. Карасик, Г.Г Слышкин, Н.В. Красавский и др.).

На сегодняшний день в российском языкознании существует множество работ о разных концептах. Каждая работа имеет собственные цели и различия в понимании концептов, обусловленные в различии методах и приемах их исследования. К ним можно причислить исследования, посвященные концепту «степь». Так, Ж.М. Коныратбаева, Б.С. Абдуова рассматривают авторскую концептуализацию «степи» в художественном дискурсе Ч. Айтматова, но в то же время отмечают, что его произведения соотносятся с национальными и общечеловеческими ценностями [1]. Проведенные исследования К.К. Сегизбавой [2], А.А. Карагодиным, И.А. Карагодиной, О.А. Киба [3] подтверждают, что концепт «степь» представляет собой одним из центральных понятий в языковой картине мира казахского народа. Интересным представляются также работа О.Н. Ракитиной [4], в которой концепт «степь» сопоставляется в немецком и русском понимании, выделяются общие и специфические черты для каждой культуры.

Описание концептов становится актуальной для репрезентации хакасской ментальности и культурных реалий.

Так, развиваются психолингвистические, лингвокультурологические подходы к исследованию концептов, основополагающим методом которого выступает свободный ассоциативный эксперимент. К ним относятся работы А. П. Боргояковой [5], Т. Г. Боргояковой [6; 7; 8], К. А. Покояковой [9; 10; 11] и др.

Кроме того, имеется ряд работ, касающихся универсальных концептов, таких как «женщина» [12], уйат ‘стыд’ [13], киртініс ‘вера’ [14], часка ‘счастье’ [15], время [16], чир ‘земля’ [17] и др.

Цель данной работы – рассмотреть языковые средства репрезентации концепта ЧАЗЫ ‘степь’ в хакасском языке с точки зрения лингвокультурологической концептологии.

Данные о методике исследования

Как уже отмечалось, в концептологических исследованиях применяются различные методы исследования. В данной работе основополагающими методами выступают дистрибутивный и контекстуальный анализ. Дистрибутивный, или синтагматический, метод предполагает анализ сочетаемости основных номинантов концепта с разными частями речи. При использовании метода контекстуального анализа дополняется имплицитное содержание концепта.

Материалом исследования послужили письменные контексты с лексемой ЧАЗЫ ‘степь’ хакасского фольклора, художественных произведений хакасских писателей.

Экспериментальная часть

Важной характеристикой концепта является его номинативная плотность. Под номинативной плотностью понимается количество номинаций (репрезентаций) того или иного концепта в языке [18, с. 92].

Для получения объективных данных о номинативной плотности концепта ЧАЗЫ ‘степь’ проанализировали сочетаемость лексемы, репрезентирующие его образную и ценностную составляющую в хакасском языке. Анализ языкового материала показывает, что ЧАЗЫ ‘степь’ представляет собой следующие типы пространства.

Элемент рельефа. Это общий признак представлен в контекстах, перечисляющих разные ландшафты: Чазы, тайға, тағ олииңнаң чалтырама ас алылча ‘С твоих полей, тайги, подножий гор собирается хороший урожай ’ (ХА40, с. 33). Ибiркi чазылар, nӧзiк нимес тағлар хоор-сарығ ӧңнiглер (АТ75-23, с. 109) ‘Окружающие нас степи, невысокие горы в желтых красках’.

Пространство. Имеет как универсальную, так и специфическую объективации. В первом случае ЧАЗЫ ‘степь’ характеризуется как «широкое» и выражается следующими языковыми средствами: чалбах чазы ‘широкая степь’, аллығ чазы ‘широкая (просторная) степь’, алғым чазы ‘широкая (обширная) степь’, илбек чазы ‘широкая степь’, чазы-чалбах ‘степная ширь (простор) (букв. степь-широкая)’, арбын чазы ‘широко раскинувшаяся степь’.

Примеры: Кӱн илееде ӧӧрлеп килгенде, аннаңар чалбах чазыда сала iзiг полыбысхан (АТ66-12, с. 48) ‘В широкой степи стало чуть жарко, когда солнце высоко поднялось’. Халын тайғаңа, аллығ чазыларыңа / Хайдағ ла кирек ис-пайың толча (АТ71-19, с. 26) ‘Каким только богатством не наполняется твоя дремучая тайга, просторные поля’. Алғым чазы, улуғ нимес хуруп парған кӧлiҷектер (АТ81-29, с. 11) ‘Широкая степь, высохшие небольшие озера’. Чон кӧп хырылған, чазы[-]чалбахтар оймах-соңыллығ чат халған (АТ75-23, с. 47) ‘Было множество жертв, степные просторы остались в руинах’. Ах найых, хызыл найых порчозы / Арбын чазыны сіліглепче часхыда... (ХА46, с. 39) ‘Белые пребелые, красные прекрасные цветы украшают весной широко раскинувшуюся степь’.

Представление ЧАЗЫ ‘степь’ как «ровное, открытое, просторное» встречается в меньшей степени: часпаң чазы ‘широкое, плоское поле’, тӱс чазы ‘ровный простор’, кӧнi чазы ‘ровная степь’: Часхы туста часпаң чазы істі / Чахайахтанып, кӧгеріп сіліг кӧрінче (ХА46, с. 79) ‘В весеннее время широкая равнина живописно покрывается зеленью и цветами’. Часхызын, хаҷан тасхыллар суғларын ыс турза, Чобат чарларын азып, тӱс чазыларға кӱмӱстелiп чайыладыр (ХО57-7, с. 12) ‘Весной, когда горы начинают спускать свои воды, [река] Чобат выходит с берегов, сверкая, разливается по равнинам’. Кӧр, арғызым, Ағбан чазызынзар! / Кӧнi чазы, тағлар ырах кӧрiнче (АТ67-14, с. 14) ‘Посмотри, друг мой, на абаканские степи, / Ровная степь, горы вдали виднеются’.

Кроме того, «необъятность» степи отражается в устойчивых выражениях хакасского языка как ментальное средство ее концептуализации: харах кӧрiзi читпес чазылар // харах читпес чазылар // кӧс синеп полбас чазылар ‘степи, которые невозможно охватить взором’, узы-пазы кӧрiнмес чазылар ‘степи, у которых не видно ни конца, ни начала’, узы-пазы чох // хыри-пазы чох чазылар // тоозылбас-парбас чазылар ‘бескрайние степи’ и т.п.

Приведенные атрибутивные интерпретации данного признака представляют собой постоянные эпитеты, т.е. традиционны для хакасского фольклора, а также широко используются писателями. Таким образом воспевается родина: если степь, то она обязательно бескрайняя, если горы – высокие (пӧзік), если тайга – непроходимая (халын тайға, тӱн тайға), например: Чиит ӱнге мында хызат, ағаа узы-пазы кӧрінмес чазылар, хорым тайғалар кирек (АТ66-12, с. 43) ‘Молодому голосу здесь тесно, ему нужны бескрайние степи, тайга с крутыми скалами’. Узы-пазы чох ах чазылар, / Кӧгер турған пӧзiк тағлар <…> (АТ80-28, с. 126) ‘Бескрайние белые степи, / Зеленеющие высокие горы’.

Место необитаемое, пустынное. Здесь ЧАЗЫ ‘степь’ сочетается со следующими лексемами: ээн чазы ‘пустынная степь’, хуба чазы // хуба сӧл ‘голая степь’, хумнығ чазы ‘песчаная степь’, хуу чазы ‘серая (выгоревшая) степь’, ах хыйах чазы ‘пустынная степь’.

Место, где растет трава, выращивают зерновые культуры. Языковой материал показывает высокую частотность употребления словосочетаний ах чазы ‘белая степь’, кӧк чазы ‘зеленая / голубая степь’, особенно в тахпахах, так называемые короткие песни-импровизации. Тахпахи имеют строгую традиционную поэтическую форму, в них отражаются все стороны бытовой жизни хакасов, социальная и личная жизнь исполнителя. Так, например, в одном тахпахе можно выделить культурно-ценностную информацию, характеризующую хакасскую культуру:

Ах ла чазының ах оды,

Ат мал паспаста, ноо ӧскен?

Аарлығ полған пӱӱнгi кӱнде

Айыт салбаста, ноо килгебiс?

Кӧк ле чазының кӧк оды,

Кӧп мал типсебесте, ноо ӧскен?

Кӧглiг полған пӱӱнгi кӱнде

Кӧглес салбаста, ноо килгебiс? (АТ67-14, с. 43).

‘Белая трава только белой степи

Зачем растет, если [по ней]

Не будут ходить лошади?

В такой знаменательный день, как

Сегодня, зачем пришли,

Если не будем говорить?

Зеленая трава только зеленой степи

Зачем растет, если [по ней]

Не будут ходить много скота?’

Цветообозначение степи словами ах ‘белый’ и кӧк ‘зеленый’ часто связываются с растительным покровом, например: ах порчолығ чазы ‘степь с белыми цветами / подснежниками’, кӧк порчолығ чазы ‘степь с голубыми цветами / подснежниками’, кӧк оды ӧскен чазыда / кӧк оттығ кӧк чазы ‘степь с зеленой растительностью’ и т.п.

Кроме того, степь может описываться и другими степными растениями: халсарығ от ӧсчең чазылар ‘степи, где растут ковыли’, хыйғанах оттар чазылар ‘степи с осоками’ и др.

Место обитания животных, пастбище. Степь тесно связывается с традиционным скотоводством и выступает как пастбище для выпаса скота. С появлением колхозов, совхозов большая часть этих земель начинают использоваться для посева сельскохозяйственных культур. Примеры: Че мин алтын ӧңніг чазы, пӱкте, / Інек хадарып, хамҷы тазылатчам (ХО57-6, с. 54) ‘А я на золотоцветных степях, лугах / Пасу коров, бью бичом’. Кӧп мал чӧрҷең чазыларда / Кӧбӧк ас ӧсче амды (АТ67-14, с. 44) ‘В степях, где обычно паслось много скота, / Сейчас там много ячменя растет’.

Место расположения курганов. Хакасская степь не мыслится без курганов, поэтому при описании степи можно встретить такие сочетания: кӱргеннiг чазы ‘степь, имеющая курганы’, обаалығ чазы ‘степь, имеющая курган (одиночный)’, кӧзӧлiг / кӧзеелiг чазы ‘степь с каменными изваяниями’. Они ассоциируются с родиной, всей Хакасией, или используются для изображения конкретных местностей с курганами.

Примеры: Олох ла ырах сағынып одырарзың чир-сууңнаңар, кӱргеннiг чазылардаңар. (АТ81-29, с. 37) ‘Тут же глубоко задумаешься о родине, курганных степях’. «<…> Ана анда чуртаабыс nic iҷемнең хада», — чоохтаныбысхан Лина, холынаң Ағбан озариндағы обаалығ чазыларның, чалаас тағычахтарның кистiнзерӧк кӧзiдiп (АТ66-12, с. 40) ‘«Вон там мы жили с матерью», – сказала Лина, показывая рукой на курганную степь, находящуюся за холмами, на другой стороне [реки] Абакан’. Хыр кӧзӧлiг кӧк чазыларны / Хыр кӱргеннер чох олар кӧрбееннер (АТ75-23, с. 125) ‘Они не видели зеленые степи без седых каменных изваяний, без седых курганов’.

В целом, концепт ЧАЗЫ ‘степь’ воспринимается положительно. Для описания красивых пейзажей данного концепта используются сравнительные конструкции, олицетворения, в которых степь часто сравнивается с хакасской одеждой, элементами ее украшения (торғы ‘шелк’, парча ‘бархат’ и др.):