Теория языка | Филологический аспект №11 (79) Ноябрь 2021

Подходы к пространству и времени: дейксис в ранней истории лингвистических учений

Подопригора Дарья Павловна
Ассистент Кафедры иностранных языков Санкт-Петербургского Государственного Электротехнического Университета «ЛЭТИ», darja.spb@mail.ru

Аннотация: В статье освещается процесс развития философской мысли в отношении категорий пространства и времени, особое внимание уделяется идеям мыслителей Античности и Средневековья. В теориях философов находят отражение представления о связи языка и мышления и осмысление роли человека в формировании дейктического поля языка. Целью исследования является описание ключевых идей, предложенных философами прошлого, предопределивших становление антропоцентрического подхода в языкознании.
Ключевые слова: пространство, время, антропоцентризм, дейксис, точка отсчёта.

Podoprigora Darya Pavlovna
Assistant of the Department of Foreign Languages of Saint-Petersburg State Electrotechnical University «LETI»

Abstract: The article looks into the development of philosophical ideas referring to the categories of space and time with particular attention to the theoreticians of the Antiquity and the Middle Ages. Ideas of the philosophers reflect the concepts of connection between a language and a thought and state the position of a person in the deictic field of a language. The aim of the research is to describe the key ideas suggested by the philosophers which laid the foundations for establishment of the anthropocentric approach in the linguistic study.
Keywords: space, time, anthropocentrism, deixis, reference point.

Язык лежит в диапазоне человеческого восприятия, он создан по мерке человека, и этот масштаб запечатлён в самой организации языка. Поэтому в своей основе лингвистика является наукой о языке в человеке и о человеке в языке [2, c. 13-15]. Такова одна из формулировок антропоцентрического принципа в языкознании.

Антропоцентрический принцип организации языка находит отражение в многоплановом явлении под названием дейксис, что в переводе с греческого языка означает «указание». «Дейксис представляет собой один из древнейших и наиболее фундаментальных механизмов человеческого языка» [17].

Дейксис – это «значение и функция указания, соотнесения с лицами, предметами или событиями, находящимися в том или ином отношении к говорящему лицу или моменту речи» [3, c. 368]. Говорящий выступает в качестве ориентира, по отношению к которому оцениваются пространственные или временные дистанции, он играет роль центра, некоего «фокуса» [1, c. 174].

Как дейксис определяется сама система ориентирования, а координаты лица, места, времени определяются как дейктические параметры. Дейктические единицы могут быть проинтерпретированы лишь при помощи обращения к физическим координатам коммуникативного акта – его участникам, его месту и времени. В непосредственном общении временные и пространственные координаты уточняются невербальными средствами [11, c. 93].

Дейксис является универсальным свойством языка, но виды и способы выражения дейксиса в различных языках варьируются [8, c. 128]. Обычно различается три основных вида дейксиса:

• предметный (частный случай – персональный, или личный, дейксис),
• пространственный,
• временной [18].

Носителями дейктической функции могут быть лексические единицы и грамматические категории [8]. Центральные языковые единицы, соответствующие указанным трём типам дейксиса – это, соответственно, местоимения первого и второго лица, локативные и временные выражения [17].

Наряду с фундаментальным, первичным типом дейксиса существуют, по крайней мере, три различных явления, которые производны по отношению к первичному дейксису и относительно самостоятельны от него: вторичный дейксис, анафора и текстовый дейксис [17].

Особенности соотнесённости языка с моментом и ситуацией создания речевого произведения - явление воплощения языка в речи – составляли предмет размышлений не только языковедов, но и психологов, философов. Представляется неслучайным то, что некоторые исследователи, обращающиеся к данному вопросу, являются представителями этих взаимосвязанных сфер. Хотя научные работы, посвящённые изучению дейксиса в современном понимании, возникли преимущественно в Новое и Новейшее время, идеи, связанные с интересующим нас понятием, получали теоретическое развитие и ранее. В работах исследователей эти идеи отражают представления о взаимосвязи языка и мышления, о роли ситуации при организации речевого произведения, об отражении в речи осознания человеком самого себя, о выборе ориентиров и точек отсчёта, относительно которых происходит исчисление и передача пространственных и временных координат.

В Древней Греции проблемы языкознания занимали видное место в рассуждениях философов. Наиболее важной в то время была дискуссия об отношении между мыслью и словом, между вещами и их именами. При этом, споря о сущности именования, античные философы исходили из противопоставления совершенной природы несовершенному человеческому обычаю, закону, установлению, которому свойственны условность и случайность [5, c. 33].

Древнегреческий философ Аристотель (384 – 322 гг. до н.э.) рассматривает грамматические вопросы в тесной связи с логикой. Аристотель даёт логическое объяснение частям речи как субъекту и предикату суждения [14, c. 22]. Основными частями речи, по мнению философа, являются имя и глагол. Имя – это «составной, имеющий самостоятельное значение, без оттенка времени, звук, часть которого не имеет никакого самостоятельного значения сама по себе». Глагол, как отмечает Аристотель, имеет «оттенок времени», своеобразное «добавочное значение», что и отличает его от имени [7, c. 14].

Категории времени Аристотель уделяет значительное внимание. Прежде всего, философ сопоставляет категорию времени с другими категориями бытия. Наряду с этим Аристотель подчеркивает, что единичные предметы достаточно полно проявляют своё единство, когда они совпадают, по крайней мере, в трёх значениях: «что», «в чём» и «когда» совершается. «Что» связано с обнаружением единства качеств, «в чём» – раскрывает место и состояние бытия единичных предметов, «когда» – схватывает единство бытия во времени [16].

Вместо категории пространства Аристотель вводит категорию «место». Место - это внешняя граница тела, определяемая соседствующими телами. Таким образом, пространственные и временные характеристики Аристотель рассматривает через призму взаимных отношений материальных тел и процессов. Аристотеля интересует и отношение времени к душе, в работе «Физика» философ задаётся вопросом: «Почему нам кажется, что во всём существует время?..» [16].

Особое внимание при анализе категории времени Аристотель уделяет понятию «теперь». Аристотель пишет: «... Во времени ничего нельзя ухватить помимо теперь». Единственным средством «сохранения» такого ускользающего объекта, каким является «теперь», может быть только память прошлого и начало будущего. Но сохранённые в памяти переживания человек может сделать достоянием других людей только с помощью языка [16]. К языку Аристотель относился как к отдельному предмету исследования и заложил основы системного изучения языка [14, c. 22].

Большой вклад в изучение языка после Аристотеля внесла философская школа стоиков. Стоики продвинули вперёд познание грамматических категорий и дали наименование многим грамматическим явлениям. Стоики различали пять частей речи: глагол, союз-связку, член (артикль и местоимение) и как самостоятельные части речи имя собственное и имя нарицательное.

Собственно грамматическим периодом греческого языкознания называют эллинистическую (греко-восточную) эпоху (334-31 гг. до н. э.) [7, c. 15]. При определении частей речи наряду с синтаксической ролью, морфологическим критерием, учитывается их семантика. Так, древнегреческий философ Аристарх установил восемь частей речи: имя, глагол, причастие, артикль, местоимение, предлог, наречие, союз. Ученик Аристарха Дионисий Фракийский, около 100 г. до н.э. написавший первую систематическую греческую грамматику для римлян, при описании категорий глагола (которых он выделяет восемь) приводит развёрнутые пояснения, в частности категории лица: первое лицо – от кого речь, второе – к кому речь, третье – о ком речь. В труде Дионисия Фракийского определение получает и местоимение: «Местоимение – это слово, употребляемое вместо имени, показывающее определённые лица» [7, c. 17].

Грамматическая наука древних греков была перенесена к римлянам, на грамматику которых в значительной степени опиралось языкознание всего позднейшего времени - вплоть до XIX века [12, c. 12].

Учёные Античности решали вопросы, связанные с языком, в переплетении с философскими представлениями. Они заложили прочный фундамент для дальнейшего развития и оформления языкознания как самостоятельной науки. При этом подход античных учёных к языку с философской позиции, как к одному из проявлений человеческой природы, имеет важное значение в попытке определения его сущности.

Мыслители Средневековья (V-XIV вв.) предложили ряд оригинальных концепций, которые созвучны современной философии языка [14, c. 28]. Развитие лингвистической мысли в Средние века было теснейшим образом связано с христианским вероучением. При этом в центре мировоззрения оказывался «принцип личности, общества, истории, или сотворения космоса сверх-космической личностью» [9, c. 62]. Отцы Церкви Василий Великий, Григорий Нисский, Блаженный Августин, Иоанн Дамаскин и другие христианские мыслители считали язык отличительным признаком человека как разумного существа. В патристике (сочинениях Отцов Церкви) доказывалась неразрывность и одновременно «неслиянность» ума и слова. Как указывали Отцы Церкви, в акте именования мира вещей, первичного по отношению к языку, между объектом и его именем неизменно стоит человек, установитель и интерпретатор [14, c. 29].

Блаженный Августин в труде «Исповедь» обращается к Богу в надежде постичь истину, при этом одним из интересующих его вопросов является природа времени. Размышляя о понятии времени, Блаженный Августин подмечает осознаваемость времени человеком, но непередаваемость этого осознания на словах: «Если никто меня об этом не спрашивает, я знаю, что такое время; если бы я захотел объяснить спрашивающему – нет, не знаю». При этом Блаженный Августин твёрдо убеждён в следующем: «…Если бы ничто не проходило, не было бы прошедшего времени; если бы ничто не приходило, не было бы будущего времени; если бы ничего не было, не было бы и настоящего времени». Но возникает некое противоречие: «А как могут быть эти два времени, прошлое и будущее, когда прошлого уже нет, а будущего ещё нет?» [15, XIV:17]. Блаженный Августин создаёт следующий образ: «Время, становясь из будущего настоящим, выходит из какого-то тайника, и настоящее, став прошлым, уходит в тайник?» [15, XVII:22]. «Горит душа моя понять эту запутаннейшую загадку» [15, XXII:28].

Мыслитель развивает идею, принимая во внимание возможную непостижимость некоторых аспектов бытия: «Если мне ещё не по силам это знание, то всё же я знаю, что где бы они ни были, они там не прошлое и будущее, а настоящее. <...> И правдиво рассказывая о прошлом, люди извлекают из памяти не сами события – они прошли, - а слова, подсказанные образами их: прошлые события, затронув наши чувства, запечатлели в душе словно следы свои. Детства моего, например, уже нет, оно в прошлом, которого уже нет, но когда я о нём думаю и рассказываю, то я вижу образ его в настоящем, ибо он до сих пор жив в памяти моей» [15, XVIII:23]. Итак, Блаженный Августин обращается и к языковой стороне непростого вопроса о природе времени. Мыслитель предлагает уточнить термины, обозначающие время: «Правильнее было бы, пожалуй, говорить так: есть три времени – настоящее прошедшего, настоящее настоящего и настоящее будущего. Некие три времени эти существуют в нашей душе, и нигде в другом месте я их не вижу: настоящее прошедшего есть память; настоящее настоящего – его непосредственное созерцание; настоящее будущего – его ожидание. Если мне позволено будет говорить так, то я согласен, что есть три времени; признаю, что их три» [15, XX:26]. «Внимание, существующее в настоящем, переправляет будущее в прошлое; уменьшается будущее – растёт прошлое; исчезает совсем будущее – и всё становится прошлым» [15, XXVII:36]. Блаженный Августин приходит к своеобразному соотнесению речи и времени: «Признаюсь Тебе, Господи, я до сих пор не знаю, что такое время, но признаюсь, Господи, и в другом: я знаю, что говорю это во времени, что я долго уже разговариваю о времени и что это самое «долго» есть не что иное, как некий промежуток времени» [15, XXV:32]. «А мы только и говорим: «время и время, времена и времена»; «как долго он это говорил»… «чтобы произнести этот слог, времени требуется вдвое больше, чем для того, краткого». Мы и говорим это и слышим это; сами понимаем и нас понимают. Это яснее ясного, обычнее обычного и это же так темно, что понять это – это открытие» [15, XXII:28]. Мыслитель возвращается к представлению о душе и соотносит время с ней: «…Только в ней [в душе] существует три времени. Она и ждёт, и внимает, и помнит: то, чего она ждёт, проходит через то, чему она внимает, и уходит туда, о чём она вспоминает» [15, XXVIII:37].

Грамматика в Средние века превратилась в самостоятельную научную дисциплину. Главные вопросы, которые оказались в центре внимания применительно к философии языка, - это вопросы о природе абстрактных понятий (универсалий) и об их отношении к языку; а также вопрос об именовании вещей [14, c. 31].

Высшим достижением лингвистической мысли Средневековья признаётся учение модистов, расцвет которого пришёлся на последние десятилетия XIII – начало XIV века. Средневековые учёные считали, что подлинным объектом науки могут быть только общие свойства вещей; наука должна находить «единое во многом». Так и в языках: они различаются между собой только внешними звуковыми оболочками, а внутреннее их строение одинаково. Поэтому грамматику средневековые учёные представляли себе как универсальную, считая её, таким образом, подлинной наукой [14, c. 33]. При этом основанием для формирования убеждения в универсальности грамматики послужило представление модистов о единстве мышления, логики всех людей, порождённом общностью окружающего материального мира [14, c. 34]. В итоге, в Европе был создан новый тип грамматики – философский, раскрывавший тесную связь языка с миром реальных вещей [14, c. 36].

В эпоху Возрождения (XIV-XVI вв.) происходит значительное расширение сведений о языках мира, протекает очень важный для последующего развития языкознания процесс накопления языкового материала. Изучение памятников классической литературы на греческом и латинском языках, а также богословский интерес к древнееврейскому языку, на котором написан Ветхий Завет, вызывают появление классической и семитской филологии, вслед за которыми возникает филологии различных народов Европы.

Рационалистические тенденции вызывают возникновение логической универсальной грамматики [7, c. 23]. Логико-грамматические взгляды наиболее ярко проявились в Грамматике Пор-Рояля (1660 г.), созданной двумя выдающимися профессорами – грамматиком Клодом Лансло (1616-1695) и философом, логиком и математиком Антуаном Арно (1612-1694). Грамматика Пор-Рояля вышла в свет в начале Нового времени, и с её появлением связывают переход ко второму этапу развития лингвистики как науки. К Грамматике Пор-Рояля, опубликованной под названием «Всеобщая рациональная грамматика», примыкает труд «Логика, или искусство мыслить» (1662 г.), написанный А. Арно при участии Пьера Николя [14, c. 43]. 

А. Арно и К. Лансло подчёркивают, что язык – изобретение мыслящего человека, плод его интеллектуальной деятельности, что язык – это знаковая система, отражающая мышление человека [14, c. 44].

Таким образом, на начальном этапе развития мирового языкознания с VI в. до н.э. по XVII в. были выдвинуты важнейшие гипотезы о сущности языка, о свойствах языкового знака, о связи языка и мышления. Именно на начальном этапе была создана основа лингвистической терминологии, определены основные разделы языкознания, заложена база для мощного качественного рывка в языкознании XIX века [14, c. 45-46], частным проявлением которого стало дальнейшее развитие идей о категориях пространства и времени в лингвистике.

1. Ажеж К. Человек говорящий: Вклад лингвистики в гуманитарные науки. М., 2003.
2. Бенвенист Э. Общая лингвистика. М., 2010.
3. Большой энциклопедический словарь: в 2-х т. / Гл. ред. А. М. Прохоров. М., 1991. Т.1.
4. Звегинцев В. А. История языкознания XIX – XX веков в очерках и извлечениях, ч. 1. М., 1964.
5. Зубкова Л. Г. Общая теория языка в развитии. М., 2003.
6. Кодухов В. И. Общее языкознание. М., 1974.
7. Кондрашов Н. А. История лингвистических учений. М., 2009.
8. Лингвистический энциклопедический словарь. / Гл. ред. В. Н. Ярцева. М., 2002.
9. Лосев А.Ф. История античной эстетики. Итоги тысячелетнего развития: В 2 кн. Кн.1, М., 1992.
10. Мечковская Н. Б. Семиотика: Язык. Природа. Культура. М., 2004.
11. Пальчун Г. П. Речевая коммуникация и средства личного дейксиса. // Европейские языки: историография, теория, история, методика: Межвузовский сборник научных трудов. Выпуск 6. Елец, 2007.
12. Томсен В. История языковедения до конца XIX века: Краткий обзор основных моментов. М., 1938.
13. Философские основы зарубежных направлений в языкознании. / Отв. ред. В. З. Панфилов. М., 1977.
14. Шулежкова С. Г. История лингвистических учений. М., 2007.
Интернет-источники
15. http://www.agnuz.info/tl_files/library/books/Avgustin/ (Дата обращения: 15.11.2011)
16. http://www.chronos.msu.ru/biographies/lubinskaya_aristotel.html (Дата обращения: 30.11.2021)
17. http://www.krugosvet.ru/enc/gumanitarnye_nauki/lingvistika/DEKSIS.html (Дата обращения: 25.11.2021)