Языки народов зарубежных стран Европы, Азии, Африки | Филологический аспект №10 (66) Октябрь 2020

Особенности перевода еврейских реалий в художественном тескте

Загорак Андрей
доктор философских наук, заместитель заведующего кафедрой переводоведения, Универститет им. Константина Философа в Нитре, Словакия, г. Нитра azahorak@ukf.sk

Аннотация: В данной статье рассматривается проблематика перевода еврейских реалий в художественном тексте с немецкого на словацкий язык. Особое внимание уделяется теоретическому определению художественного текста, переводу как акту межкультурной коммуникации, а также определению и предметной классификации реалий. Целью статьи является посредством сравнительного анализа продемонстрировать на конкретных примерах возможности передачи выбранных еврейских реалий на словацкий язык, описать их значение и проанализировать используемые переводческие решения и стратегии с учетом оптимальности их трансфера в другое социокультурное сообщество.
Ключевые слова: художественный текст, перевод, межкультурная коммуникация, еврейские реалии, сравнительный анализ

Zahorák Andrej
PhD in Translation Studies, Deputy Head of Department of Translation Studies, Constantine the Philosopher University in Nitra, Slovakia

Abstract: In this paper, we deal with the issue of translating Jewish realia in a literary text from German into Slovak. Particular attention is paid to the theoretical definition of a literary text, translation as an act of intercultural communication as well as the definition and thematic classification of realia. The aim of the paper is to demonstrate the possibilities of translating selected Jewish realities into Slovak, characterize their significance, and analyse the chosen translation solutions and strategies with regard to the optimality of their transfer into a different socio-cultural community through comparative analysis.
Keywords: literary text, translation, intercultural communication, Jewish realia, comparative analysis

Характеристика художественного текста и перевода как типа межкультурной коммуникации

Каждый художественный текст, в том числе и художественный перевод, характеризуется принадлежностью к определенной культуре, а также различной степенью культурных кодов или же культурно-специфических единиц на уровне языка. Ни один переведенный текст не существует изолированно, каждый принадлежит к «соединению» межличностных, исторических, культурных или литературных отношений, т.е. к культурной системе определенного сообщества [12, с. 13].

Поскольку в данной статье занимаемся особенностями перевода художественного текста с немецкого на словацкий язык, в начале необходимо коротко определить данный тип текста учитывая его функцию и специфика.

По мнению В.П. Белянина [2, с. 5] «художественный текст представляет собой личностную интерпретацию действительности. Писатель использует разные языковые элементы и метафоры, которые наполнены для него личностным смыслом». В соответствии с анализом теоретических источников [11, 14] можно сделать вывод, что автор художественного текста стремится к передаче художественного образа и эмоционального состояния с помощью языковых средств, стилистических фигур, в том числе метафор, сравнений, эмоционально-экспрессивной лексики, реалий и других, причем часто используется речевая многозначность и в слова вкладывается скрытый смысл.

В.В. Сдобников и О.В. Петрова [6, с. 351] отмечают, что художественные тексты отличаются от других типов текста не только целью создания, но и характером передаваемой информации – интеллектуальной, эмоциональной, а также эстетической. Определенные виды информации передаются через рациональное, эмоциональное и эстетическое воздействие на читателя, причем такое воздействие можно достигнуть с помощью языковых средств на разных уровнях текста. Например, используется фоносемантика, лексическая семантика, ритмическая организация текста и другие средства.

Следующей, не менее важной особенностью художественного текста является высокая степень национально-культурной обусловленности. По словам В.В. Сдобникова и О.В. Петровой [6, с. 358], любой xудожественный текст всегда более или менее «отражает особенности того народа, представителем которого автор является и на языке которого он пишет, и того времени, в котором он живет». Автор часто вводит в текст национально-культурные реалии, которые ассоциируются с определенным временем в жизни народа. Добавим, что именно эти «культурные единицы» являются предметом нашего исследования в процессе перевода. В отношении языка и культуры В. Г. Акопян [1, с. 71] отмечает, что каждый носитель языка одновременно является и носителем культуры, и поэтому языковые знаки способны выполнять функцию знаков культуры и одновременно служат средством репрезентации данной культуры.

В связи с переводом художественного текста необходимо отметить известного словацкого теоретика перевода и литературоведа А. Поповича [15], который определил коммуникативную теорию перевода, воспринимая перевод как акт межкультурной коммуникации. Данное определение служило в словацком научном пространстве фундаментальной основой для дальнейших размышлений о переводе как о переносе не только в рамках двух языковых, но и социокультурных систем. Перевод воспринимают как межкультурное общение и другие мировые ученые, как например S. Bassnett, J. Lambert, Ch. Nord, E. Gromová и D. Müglová. Аналогично высказывается и В. Биловески [3, с. 28], который отмечает, что «перевод может значительно содействовать взаимопознанию и взаимопониманию культур, так как он переносит произведение иностранной литературы, иностранный образ в контекст национальной литературы».

Если идет речь о переводе художественного текста, переводчик должен стремиться перевести текст таким образом, чтобы у читателя перевода было такое же художественное впечатление или художественно-эстетическое воздействие, как и у читателя оригинала. Для этого ему придется «сглаживать» национально-культурные различия, чтобы перевод воспринимался естественно, как и оригинал [6, с. 370]. Культурно-маркированная лексика, в том числе и реалии, часто является частью исходного текста и ее передача в другой язык и социокультурное сообщество представляет для переводчика художественного текста серьезную задачу.

Определение и классификация реалий

Болгарские ученые С. Влахов и С. Флорин [4, с. 17] определяют реалии как «слова (и словосочетания), называющие объекты, характерные для жизни (быта, культуры, социального и исторического развития) одного народа и чуждые другому, будучи носителями национального и/или исторического колорита, они, как правило, не имеют точных соответствий (эквивалентов) в других языках, и, следовательно, не поддаются переводу на общем основании, требуя особого подхода».

Интересным на наш взгляд оказывается определение реалий, которое предлагают Э. Деканова и И. Лекарева [10, с. 279]. Они понимают реалии как факты, явления или же знания из географии, истории, политики, литературы, науки, то есть все сущности, которые вместе создавают культуру определенной страны и нации. В связи с переводом реалий в художественном тексте следует упомянуть и определение Д. Телинера [16, с. 95], который считает реалии важнейшими носителями исторической и национальной специфики конкретного произведения. Мы считаем, что все приведенные выше дефиниции оптимально отображают суть культурно-специфических единиц.

Мы классифицируем анализируемые реалии в соответствии с С. Влаховым и С. Флориным [4, с. 52-57]. Авторы в рамках предметного деления выделяют следующие группы и подгруппы реалии: 1. географические – названия объектов физической географии; названия географических объектов связанных с человеческой деятельностью; названия эндемиков; 2. этнографические – быт (пища, напитки, одежда, жилье, транспорт и другие); труд (люди труда, орудия труда, организация труда); искусство и культура (музыка и танцы, музыкальные инструменты, театр, другие искусства и предметы искусств, обычаи и ритуалы, праздники и игры, мифология, культовые здания и предметы); этнические объекты (этнонимы, названия лиц по месту жительства); меры и деньги (единицы мер, денежные единицы); 3. общественно-политические – административно-территориальное устройство (административно-территориальные единицы, населенные пункты, части населенного пункта); органы и носители власти; общественно-политическая жизнь (политические организации; патриотические и общественные движения; звания, титулы, обращения; учреждения и др.); 4. военные – подразделения, оружие, военнослужащие и т.д.

Поскольку приведенная выше классификация дает подробный обзор отдельных групп и подгрупп реалий, мы решили использовать ее и в нашем исследовании.

Сравнительный анализ перевода еврейских реалий на примере романа Емануела Бергмана «Der Trick»

Настоящее исследование имеет компаративный характер, причем иллюстративным материалом являются выбранные реалии из произведения Емануела Бергмана Der Тrick [8] и их перевод на словацкий язык (в словацком переводе Trik, 2016) [9]. Поскольку одна сюжетная линия романа затрагивает проблематику еврейства, в произведении мы находим несколько еврейских реалий, в том числе и культурно-специфическую лексику, прежде всего слова и словосочетания на языке идиш. В сравнительном анализе сосредоточим наше внимание на определение значения данных реалий, а также на используемые переводческие стратегии и возможности перевода культурных единиц с немецкого на словацкий язык с целью их оптимального восприятия.

В немецком варианте: Die Wohnung, die aus nur einem Zimmer bestand, enthielt nicht viel mehr als einen Küchentisch, einen Holzofen, eine Spüle und ein Bett, das in der Nacht eines jeden Sabbats rhythmisch knarrte. (с. 5); в словацком варианте: Mali iba jednu izbu a v nej nič viac len kuchynský stôl, pec na drevo, drez a posteľ, ktorá v noci počas každého Šabatu rytmicky vŕzgala. (с. 5); в переводе на русский язык: Имели одну комнату, в которой только и был кухонный стол, печь на дрова, раковинa и кровать, которая ночами во время каждого Шабата ритмически скрипела.

В приведенном фрагменте текста отмечаем этнографическую еврейскую реалию, которую можно отнести к группе искусство и культура – праздники. Шаббат (нем. Sabbat, слов. Šabat) представляет седьмой день недели в иудаизме, еврейскую Субботу. Это праздник и одновременно вековая традиция, уходящая корнями в древнюю историю еврейского народа. Бог создавал мир в течение шести дней и только на седьмой решил, что заслуживает отдых. В иудаизме Шаббат — святой день, который заповедано чтить и соблюдать в знак того, что шесть дней Бог творил этот мир, а в седьмой — отдыхал [5, 13].

Поскольку данную еврейскую реалию можно считать в европейском пространстве общеизвестной, в словацком переводе (как и в немецком оригинале) дается только в форме транскрипции – нем. Sabbat, слов. Šabat без всякого дополнительного объяснения читателю.

В немецком варианте: „Wenn ich sterbe“, murmelte er, „ist da keiner, der für mich Kaddisch sagen wird.“ (с. 231); в словацком варианте: „Keď zomriem,“ zamrmlal, „nemám nikoho, kto by za mňa odriekal modlitbu Kadiš.“ (с. 186); в переводе на русский язык: «Когда умру», пробормотал, «Нет у меня никого, кто бы за меня молился Кадиш».

В данном отрывке также наблюдаем этнографическую реалию, связанную с иудаизмом – одну из самых известных молитв Кадиш (нем. Kaddisch; слов. Kadiš). Кадиш – это поминальная молитва за недавно умершего. В еврейских общинах принято говорить Кадиш в течение 11 месяцев после смерти и после этого ежегодно в годовщину смерти [5].

Главный герой романа Моше опасается, что после смерти за него никто не помолится и не произнесет молитву Кадиш. Для более оптимального восприятия этнографической реалии для свовацкого читателя в переводе наблюдается экспликация в форме словосочетания modlitba Kadiš (молитва Кадиш). Можно установить, что данная внутритекстовая экспликация относит неизвестную реалию к общему классу и делает ее значение более понятным для читателя [7, с. 54]. Таким образом, данная переводческая стратегия является оправданной.

Аналогическая переводческая стратегия используется также в следующем примере, хотя данную этнографическую реалию (группа быт – пища, напитки) невозможно категорически отнести к еврейским реалиям.

В немецком варианте: Mosche entschied sich für ein Radeberger, das laut dem Wirt ganz in der Nähe gebraut wurde, bei Dresden. (с. 111); в словацком варианте: Moše si dal pivo Radeberger. Podľa krčmára sa varilo blízko Drážďan. (с. 90); в переводе на русский язык: Моше взял себе пиво Radeberger. Трактирщик говорил, что пиво варили поблизости Дрездена.

Пиво Radeberger, или же пивоваренная компания Zum Bergkeller была основана в 1872 г. в городе Радеберг вблизи Дрездена и до сих пор принадлежит к самым успешным пивоваренным компаниям в Германии. Поскольку данная марка пива в словацком пространстве не очень известна, внутритекстовую экспликацию во форме pivo Radeberger можно считать оптимальным переводческим решением.

В немецком варианте: Er wusste natürlich, dass der Erzherzog Franz Ferdinand in Sarajewo von feiger Hand gemeuchelt worden war. Doch Sarajewo war weit weg vom Zentrum der Welt, irgendwo tief auf dem Balkan, was kümmerte es schon die zivilisierte Gesellschaft, wer wen dort abknallte? Die Gojim schossen ja ständig um sich. (с. 8); в словацком варианте: Samozrejme, vedel, že arcivojvodu Františka Ferdinanda v Sarajeve úkladne zavraždila zbabelá ruka nepriateľa. Sarajevo však bolo ďaleko od centra sveta, niekde hlboko na Balkáne, a civilizovaná spoločnosť sa nestarala o to, kto koho odstrelil. Goji, Nežidia, okolo seba neprestajne strieľali. (с. 7); в переводе на русский язык: Он конечно знал, что в Сараеве, герцега Франца Фердинанда хладнокровно убила трусливая рука врага. Сараево однако представляло собой нечто далекое от центра вселенной, находящееся где-то в глубинах Балкана, и цивилизованное обшество не слишком озадачивало кто в кого стрелял. Гои, неевреи, все время друг в друга стреляли.

Слово гой (нем. Goj; слов. goj) в Торе означает «народ», но необходимо добавить, что со временем изначальное значение слова изменилось и теперь оно означает «нееврей». Проанализированная этнографическая реалия используется в немецком оригинале с негативным оттенком – Die Gojim schossen ja ständig um sich , т.е. гои все время друг в друга стреляют. В словацком переводе отмечаем приближение данной реалии читателю посредством описательного перевода, при котором лексическая единица исходного языка (в рамках нашего исследования такой единицей является еврейская реалия), дополняется словом или словосочетанием, эксплицирующим ее значение, в словацком переводе Goji, Nežidia – т.е. гои, неевреи. Отмечаем, что эта реалия встречается в тексте перевода несколько раз, но уже без экспликации, например, в немецком варианте на с. 30: „Hedvika war eine junge Gojete, die außerhalb der Prager Josefstadt lebtе; в словацком варианте на с. 24: „Hedvika bola mladá gojka, nežila v Josefove.“ (в переводе на русский язык – Едвига была молодая гойка, не жиющая в Ёсефове). Данную переводческую стратегию можно считать адекватной, поскольку значение реалии было объяснено при ее первом появлении в тексте и впоследствии приводится только в транскрибированной форме.

В немецком варианте: Das Gesicht des Rabbis war rot vor Schmerz und De-mütigung. „Lass mich los“, rief er. „Du Klotz, du Mieskajt.“ (с. 49); в словацком варианте: „Rabínova tvár bola od bolesti a potupy celá červená. „Nechaj ma!“ vrieskal. „Ty naničhodník, ty mieskajt!“ (с. 40); в переводе на русский язык: Лицо рабина покраснело от боли и стыда. «Оставь меня!» кричал, «Ты мерзавец, ты миескайт!».

Определенная форма внутритекстовой экспликации используется и при передаче некоторых еврейских слов и словосочетаний встречающихся в романе. В большинстве случаев выражения с языка идиш переносятся в словацкий перевод посредством транскрипции, например Mieskajt (на русском языке в значении – плохой, грубый человек, мерзавец), благодаря чему в тексте сохраняется колорит языковой единицы, но для словацкого, а также немецкого читателя ее значение одновременно объясняется естественной экспликацией или же переводом данного выражения – ty naničhodník (ты мерзавец).

Заключение

При переводе реалий в художественном тексте переводчик должен адекватно перенести культурные единицы в целевую культуру, сохраняя при этом значение и колорит оригинала. Проанализированные примеры еврейских этнографических реалий в словацком переводе романа Емануела Бергмана Trik свидетельствуют о том, что переводчику удалось сохранить не только колорит оригинального текста посредством сохранения еврейских реалий и выражений в транскрибированной форме, но и оптимальным способом приблизить их словацкому читателю через внутритекстовую экспликацию, что, безусловно, способствует оптимальному процессу восприятия перевода художественного текста.

1. Акопян В.Г. Социокультурные коды и лингвоконцептология // Поволжский педагогический вестник. 2015. № 2(7). С. 71-75.

2. Белянин В.П. Основы психолингвистической диагностики. Модели мира в литературе. М.: Тривола, 2000. 248 с

3. Биловески, В. Коммуникативная теория перевода Антона Поповича и переводческая деятельность Зоры Есенской // Современная коммуникативистика. 2017. № 1. С. 28-32.

4. Влахов С.И., Флорин С.П. Непепеводимое в переводе. М.: Р. Валент, 2009. 360 с. 5. Иудаизм и евреи. URL: https://toldot.ru/shabbat.html (дата обращения: 5.10.2020)

6. Сдобников, В.В., Петрова О.В. Теория перевода. М.:АСТ: Восток-Запад, 2006. 425 с.

7. Amir, A. Ukrajinsko-slovenské literárne kontakty. Jazyk, kultúra, preklad. Prešov: Prešovská univerzita v Prešove, 2017. 81 с.

8. Bergmann E. Der Trick. Zürich: Diogenes Verlag, 2016. 396 с.

9. Bergmann E. Trik. Bratislava: Fortuna Libri, 2016. 319 с.

10. Dekanová, E., Lekareva I.N. Reálie a preklad (realita verzus tradícia, norma a úzus) // Preklad a kultúra 4. Nitra: 2012. С. 279-287.

11. Findra, J. Štylistika súčasnej slovenčiny. Bratislava: Osveta, 2013. 319 с

12. Hrdinová E.M. Kultura v procesu překladu. Olomouc: Univerzita Palackého, 2017. 137 с.

13. Johnson P. Dejiny židovského národa. Praha: MozАRT, 2007. 591 с.

14. Kopál, J. Próza a poézia pre mládež: Teória/poetológia. Nitra: Enigma, 1997. 313 с.

15. Popovič A. Teória umeleckého prekladu. Bratislava: Tatran, 1975. 293 с.

16. Tellinger D. Der kulturelle Hintergrund des Translats – Kultur als Substanz der Kommunikation. Košice: Typopress, 2012. 205 с.