Литература народов стран зарубежья | Филологический аспект №02 (106) Февраль 2024

Нарративная стратегия в романе К. Вольф «Медея: голоса»

Малащенко Владимир Владимирович
канд. филол. наук, доцент образовательно-научного кластера (ОНК) «Институт образования и гуманитарных наук», Балтийский федеральный университет имени Иммануила Канта, РФ, г. Калининград, vladmalkbg@yandex.ru

Аннотация: На материале романа К. Вольф «Медея: голоса» исследуется нарративная организация произведения и уникальная связь повествовательного и драматургического материала. В статье прослежена история прецедентных текстов, приведен анализ взглядов исследователей на жанровую парадигму романа и определена жанровая природа произведения как неомифологического романа-реконструкции. Основные результаты: выделяются и описываются характерные особенности нарративной стратегии, определяются и исследуются основные типы нарраторов-главных героев: Медеи – как эксплицитного первичного диегетического нарратора и Ясона – как эксплицитного вторичного диегетического нарратора. Доказывается, что паратекстуальные элементы – эпиграфы к главам, расширяют нарративную стратегию романа введением восьми дополнительных «голосов» античных и современных зарубежных авторов, выступающих либо на стороне Медеи, либо – Ясона. В заключение раскрывается идея о том, что К. Вольф кодирует и маркирует разрушение устойчивых идеологем и мифологем, деконструируя и заново интерпретируя архетипическую конструкцию мифологического сюжета о Медее, снимая с героини все обвинения.
Ключевые слова: К. Вольф, Медея, нарративная стратегия, жанр, неомифологизм, роман-реконструкция.

Malashchenko Vladimir Vladimirovich
Cand. Sci. (Philology.), Associate Professor of the Educational and Scientific Cluster (ESC) “Institute of Education and Humanities”, Immanuel Kant Baltic Federal University, Russia, Kaliningrad

Abstract: Based on the material of the novel “Medea: Voices” by K. Wolf, the narrative organization of the work and the unique connection between narrative and dramatic material are explored. The article traces the history of precedent texts, provides an analysis of researchers' views on the genre paradigm of the novel, and defines the genre nature of the work as a neo-mythological reconstruction novel. Main results: the characteristic features of the narrative strategy are identified and described, the main types of narrators-protagonists are identified and studied: Medea – as an explicit primary diegetic narrator and Jason – as an explicit secondary diegetic narrator. It is proved that paratextual elements – epigraphs to chapters, expand the narrative strategy of the novel by introducing eight additional “voices” of ancient and modern foreign authors, speaking either on the side of Medea or Jason. In conclusion, the idea is revealed that K. Wolf encodes and marks the destruction of stable ideologemes and mythologemes, deconstructing and reinterpreting the archetypal structure of the mythological plot of Medea, removing all accusations from the heroine.
Keywords: K. Wolf, Medea, narrative strategy, genre, neomythologism, reconstruction novel.

В отечественном литературоведении исследованию женской немецкоязычной прозы посвящен ряд работ И. Млечиной, Т. Чумаковой, К. Верхозиной, О.  Подъяпольской, О. Савиных и других авторов. А.Э. Воротникова в диссертации «Гиноцентрические романы Германии и Австрии 1970-1980-х гг.» вводит в научный оборот заимствованный из гендерных работ новый термин гиноцентризм, который «трактуется как идейно-эстетический принцип воссоздания и осмысления бытийной диалектики, реализующийся через обращение к доминантному в художественно-концептуальной системе произведения образу женщины» [3, с. 4].

Роман Кристы Вольф (1929-2011) «Медея: голоса», вышедший в 1996 году, продолжает неомифологическую тематику, заданную писательницей в романе «Кассандра» (1983), жанр последнего А. Воротникова определяет как «гиноцентрический роман-мифорецепция» [3, с. 30]. Критики до сих пор не пришли к однозначному определению жанровой природы романа «Медея». Т. Чумакова определяет его как роман-трагедию, «роман – миф – драма» [9, с. 62], А. Воротникова видит в нем черты антиутопии [4, с. 152], О. Подъяпольская – роман-демифологизацию [7, с. 258], П. Ивлиева – «гиноцентрический роман» [5, с. 186], О. Савиных – акцентирует интермедиальные и кинематографические черты [8], В. Андреева – «неомифологический роман» [2, с. 4]. На наш взгляд, жанровая природа романа «Медея» К. Вольф представляет собой неомифологический роман-реконструкцию.

Заглавие романа «Медея» отсылает реципиента к конкретному мифу и вызывает у него целый ряд стереотипных ассоциаций. Обратившись к основному сюжету мифа, К. Вольф декодирует и переосмысливает хрестоматийно-канонические события.

Длинный шлейф обвинительного приговора тянется за образом Медеи из древнегреческой мифологии. Медея – дочь царя Колхиды Ээта и океаниды Идии (или хтонической богини Гекаты, богини мрака и колдовства). В мифе об аргонавтах она представлена как злая волшебница, убийца своего младшего брата Апсирта, которая впоследствии убивает своих сыновей от Ясона – Мермера и Ферета, желая отомстить мужу за супружескую измену, так как Ясон из корыстных побуждений решает жениться на коринфской принцессе Главке (Креусе). Перед убийством своих сыновей Медея убивает Главку и ее отца Креонта, царя города Коринф. По другому варианту мифа Апсирт был убит Ясоном, а детей Медеи убивают жители Коринфа, которые мстят Медее за смерть Главки.

Негативный образ Медеи, убийцы собственных детей, создает Эврипид во второй, окончательной редакции трагедии «Медея» (431 г. до н.э.). Греческий трагик делает акцент на человеческих чувствах героини – ревности, страданиях, гордости и ненависти Медеи к Ясону, поскольку она глубоко переживает предательство своего мужа и хочет, чтобы страдание и боль испытал также и он. В эксоде трагедии в диалоге с Ясоном Медея говорит об этом прямо:

«МЕДЕЯ …Кронид – отец

Все знает, что я вынесла и что

Я сделала. Тебе же не придется,

Нам опозорив ложе, услаждать

Себе, Ясон, существованье, чтобы

Смеялись над Медеей. Ни твоя

Царевна, ни отец, ее вручавший,

Изгнать меня, как видишь, не могли.

Ты можешь звать меня как хочешь: львицей

Иль Скиллою Тирренской; твоего

Коснулась сердца я и знаю – больно…»

…………………………………

Ясон О дети, вы злодейкой рождены.

Медея И вас сгубил недуг отцовский, дети.

ЯСОН Моя рука не убивала их.

МЕДЕЯ Но грех убил и новый брак, невинных.

ЯСОН Из ревности малюток заколоть…

МЕДЕЯ Ты думаешь, для женщин это мало?» [12, с. 118].

По авторитетному мнению С. Аверинцева в Древней Греции женщина, не подчиняющаяся мужчине, «может выступить лишь как персонаж трагедии, наделенной чертами преступницы (Клитемнестра у Эсхила) или иноземки-ведьмы (Медея у Еврипида)» [1, с. 281].

Луций Сенека в своей трагедии «Медея» (62 г.) во многом «отталкивается» от трагедии Эврипида в изображении Медеи. Но она выведена у Сенеки как мстительная злая колдунья, охваченная всепоглощающим желанием мести к Ясону. Образ чародейки и безумной жрицы Медеи, которая осуществляет свою месть Ясону и убивает их общих детей, отравляя также его невесту – Главку, возникает и в стихотворении Валерия Брюсова «Медея» (1903,1904 гг.):

«На позлащенной колеснице

Она свергает столу с плеч

И над детьми, безумной жрицей,

Возносит изощренный меч» [10, с. 95].

Криста Вольф в своем романе прерывает длинную череду обвинений и выносит героине оправдательный приговор. Также как в романе «Кассандра», в романе «Медея: голоса» женщина выступает главной темой произведения, она является онтологически-аксиологическим центром художественного мира и центром гравитации всего романного целого, аккумулируя  в себе все его смыслы  и подчиняя себе всю тематику.

По точному наблюдению А. Воротниковой «женский внутренний мир не автономен, он призма, сквозь которую высвечивается неблагополучие мира» [3, с. 14]. Нельзя не согласиться с очевидным мнением О. Савиных, что Медея у Кристы Вольф изображена как «жертва клеветы, она не совершала преступлений. Единственная ее вина – способность сохранять цельность, умение быть верной своей натуре» [8, с. 84].

Реабилитация Медеи охватывает главные уровни структуры произведения – идейно-тематический, сюжетно-композиционный, нарративный. По форме начало романа напоминает драматический текст, поскольку открывается традиционным списком действующих лиц с выделением главных, второстепенных персонажей и краткими сведениями о них. Здесь прочитывается явная стилизация, сознательная отсылка читателя к прецедентным текстам Эврипида и Сенеки. Дальнейший текст это совпадение отторгает, поскольку главный элемент драмы – действие, не является таковым у К. Вольф. В романе представлены не герои в действии, а их рецепция, рефлексия и рассуждения по поводу происходивших или наступающих событий. Например, Медея в начале первой главы, пытаясь привести свои мысли в порядок, обращается к богам и своей матери: «Помогите же, помогите мне выбраться из этого колодца, прочь от этого лязга в моей голове, почему я слышу бряцание оружия, неужто они все еще бьются, мама, кто, с кем, мои колхидцы, <…> или просто там, где я, оружие бряцает всегда и с каждым разом все громче?» [11]. Ясон во второй главе, рассуждая о своем положении в Коринфе, приходит к очевидности вины Медеи во всех своих бедах: «Эта баба меня погубит. Как будто я всегда этого не знал» [11].

Паратекст, подзаголовок романа «Голоса», определяет композиционную и нарративную структуру произведения. На композиционном уровне роман состоит из небольшого вступления («Голоса») и 11 глав-фрагментов, названных именем одного из шести главных героев и выстроенных по драматическому принципу как сценические эпизоды.

На нарративном уровне коммуникативное пространство романа представлено шестью эксплицитными диегетическими нарраторами: Медеи (1, 4, 8, 11 главы), Ясона (2, 9 главы), Агамеды (3 глава), Акама (5 глава), Главки (6 глава), Леукона (7, 10 главы). Главными из шести нарраторов выступают первичный диегетический нарратор – Медея, и вторичный диегетический нарратор – Ясон.

 Каждый голос-глава структурирована как солилоквий, а, временами, как поток сознания этих шести главных героев. Вольф обращается к внутреннему миру героев, фрагментарно организовывая ретроспективный событийный ряд, выстраивающийся в сознании реципиента в сюжетную последовательность. Подобная нарративная стратегия позволяет К. Вольф дать максимально полную картину событий и психологических состояний как главных героев, так и других ключевых персонажей романа. В мифе, как в последствии и в его наследнике, эпосе, нарративная стратегия предполагает аукториальную ситуацию, то есть осуществляется от 3-го лица. К. Вольф в романе кардинально меняет стратегию, устраняясь из повествуемого мира как всеведущий автор, и структурируя Я-повествование от 1-го лица, что ломает линейную последовательность развития событий в жизни героев и максимально усложняет читательскую рецепцию. Очевидная сложность состоит также в том, что «время действия в романе сжато до момента речи и одновременно вытянуто во внутреннем монологе» [9, с. 60]. А это значит, что именно реципиент теперь вынужден сложить общую картину происходящего в романе в единое целое.

Нарративную организацию романа расширяет и закрепляет паратекстуальность и полифония романного единства, которая реализована Вольф в форме эпиграфов к отдельным главам, а также ко всему роману в целом высказываниями различных авторов. Шесть эпиграфов к главам представляют античных авторов (Сенека (2), Еврипид (2), Платон, Катон) и пять – авторов ХХ века (Ингеборг Бахман, Рене Жирар (2), Дитмар Кампер, Адриана Каварера). И, таким образом, к шести основным «беспристрастным» голосам главных героев добавляются восемь «голосов» из двух временных пластов, выступающих, по сути, «за» и «против» обвинения Медеи. Эпиграфы в сжатой форме фрагмента определяют также основную тему романа – противостояние и борьбу двух моделей мира и социального устройства, фемининного и маскулинного (варварская Колхида и культурный Коринф), два конфликт романа – Медея и Ясон, человек в противостоянии с властью (Медея и Колхида с Коринфом), а также семантику каждой из глав. Например, эпиграф из Катона в 5-й главе «отдает» свой голос за Ясона: «Как только женщины будут поставлены вровень с нами, они станут выше нас» [11]. Адриана Каварера в эпиграфе к 11-й главе, «голосует» за Медею: «В известном смысле эта планета напоминает «Арго»: посланная с второстепенной миссией, она влачится бесцельно, подверженная конечным превратностям времени» [11].

Ключом к пониманию семантики романа в целом является первый эпиграф ко всему роману – высказывание немецкого литературоведа и социолога Элизабет Ленк, декодирующее главную интерпретационную практику – принцип ахронии. Конвергенция разнесенных во времени веков, соположенность эпох выводят тематику, проблематику и конфликты романа К. Вольф на новый уровень, уровень современности с ее проблемами свободы личности, тоталитаризма, положения женщины, эмиграции и других. Неомифологический роман-реконструкция «Медея» в представлении авторской интенции кодирует и маркирует разрушение устойчивых идеологем и мифологем, деконструируя и заново интерпретируя архетипическую конструкцию мифологического сюжета о Медее. Именно нарративная стратегия в романе, построенная на саморефлексии героев и, что самое главное, саморепрезентации главной героини дает возможность автору снять с Медеи все обвинения – в убийстве своего брата Апсирта, убийстве своих сыновей, убийстве Главки. Дает возможность показать целостность и гармоничность личности Медеи как любящей дочери, верной жены, заботливой матери, целительницы, врачевательницы. Как очень точно отмечает И. Млечина, «поиск целостного человека, пожалуй, именно в этой точке перекрещиваются основные линии поэтики Вольф» [6, с. 286].

Финал романа открыт, он заканчивается трагической нотой, голосом-вопросом Медеи, выходящим за рамки текста и мифологического хронотопа в хронотоп современной жизни: «Куда мне теперь? Можно ли помыслить такой мир, такое время, где я пришлась бы к месту? Некого спросить. Это и есть ответ» [11].

1. Аверинцев С.С. Любовь // Аверинцев С.С. Собр. сочинений. София - Логос. Словарь. К., 2006. С. 279–285.
2. Андреева В. А. Нарративное конструирование гендера в неомифологическом дискурсе // Исследования языка и современное гуманитарное знание. СПб., 2023. Т. 5, № 1, С. 4–12.
3. Воротникова А.Э. Гиноцентрические романы Германии и Австрии 1970-1980-х гг. Автореф. дисс. … докт. филол. наук. Воронеж, 2008. 37 с.
4. Воротникова А.Э. Разрушение женской утопии (на материале романов «Линька» В. Штефан, «Кассандра» и «Медея» К. Вольф) // Балтийский филологический курьер. Калининград, 2007. №6. С. 250–259.
5. Ивлиева П.Д. Три портрета в контексте гиноцентрического романа (И. Бахман, И. Моргнер, К. Вольф) // Российский гуманитарный журнал. 2013. Т. 2. №2. С. 186–194.
6. Млечина И.В. Жизнь романа: о творчестве писателей ГДР, 1949-1980. М.: Сов. писатель, 1984. 367 с.
7. Подъяпольская О.Ю. Стратегия демифологизации в романе Кристы Вольф «Медея. Голоса» // Вестник Челябинского государственного университета. 2015. №27. (382). Филологические науки. Вып. 98. С. 147–152.
8. Савиных О.И. Опыт интермедиального подхода к интерпретации сюжета о Медее в романе Кристы Вольф «Медея. Голоса» и киноверсии Пьера Паоло Пазолини // Известия высших учебных заведений. Поволжский регион. Гуманитарные науки. 2017. № 1 (41). С. 82–91.
9. Чумакова Т.Н. Роль драматических форм в мифологическом романе Кристы Вольф «Медея. Голоса» // Многообразие романных форм в прозе второй половины ХХ столетия. Волгоград, 2002. С. 55-64.

Список источников:

10. Брюсов В.Я. Избранное: стихотворения. Лирические поэмы. М., 1983. 287 с.
11. Вольф К. Медея: голоса // [Электронный ресурс.] URL: https://royallib.com/read/volf_krista/medeya.html#0 (дата обращения: 25.01. 2024).
12. Эврипид. Медея // Эврипид. Трагедии. т. I. М.: Искусство, 1980. С. 59-122.