Лингвокультурология | Филологический аспект Лингвокультурология

УДК 82.0

Дата публикации 30.12.2019

Мотивы света и холода в «Снежной королеве» Майкла Каннингема

Половинкин Андрей Борисович
аспирант кафедры зарубежной литературы, Кубанский государственный университет, РФ, г. Краснодар, andrey0.5@mail.ru

Аннотация: Мотивы света и холода занимают ключевое место в структуре романа, отображая отношение автора к героям и его мировоззрение. Данные мотивы во многом противопоставляются, но релевантны для всех ключевых персонажей романа. Мотив холода воплощает безрадостную повседневность персонажей, смерть, одиночество и эскапизм. Мотив света связан с мотивами любви и надежды, к которым все ключевые персонажи приходят через преодоление повседневности и личных кризисов.
Ключевые слова: современная литература, американская литература, творчество Каннингема, мотивы света и холода

Motifs of light and cold in «Snow queen» by Michael Cunningham

Polovinkin Andrey Borisovitch
postgraduate student of Foreign literature department, Kuban state university, Russia, Krasnodar

Abstract: Motifs of light and cold are of key significance to novel’s structure, showcasing author’s attitude towards characters, as well as his worldview. Given motifs are opposable at multiple points, but still are relevant for all key characters of the novel. Motif of cold embodies bleak routine of characters, death, loneliness and escapism. Motif of light is connected to motifs of love and hope, which are achieved by all key characters through overcoming of routine and personal crises.
Keywords: modern literature, American literature, Cunningham’s bibliography, motifs of light and cold.

«Снежная королева» Майкла Каннингема на данный момент является последним романом автора, в котором он возвращается к уже знакомым мотивам поиска себя, утраты молодости и соответствующих ей перспектив, обретения смысла жизни в красоте и любви при помощи культурно-религиозных откровений. Роман содержит сложную систему образов, в основном переключаясь между перспективой двух братьев – Тайлера и Баррета, а также в меньшей степени – умирающей от рака невесты Тайлера Бет и их общей подруги Лиз. Тайлер и Баррет в начале романа находятся в состоянии кризиса. Братья живут вместе в потрёпанной съёмной квартире неблагополучного индустриального района Нью-Йорка. Оба работают в местах, совершенно не соответствующих их потенциалу и мечтам: Тайлер работает барменом, по выходным играя там же свои песни, Баррет устроился продавцом одежды. Личная жизнь братьев тоже находится в сложном состоянии: Тайлер ухаживает за своей больной раком девушкой Бет, планируя свадьбу, которая поможет увековечить их любовь перед лицом смерти, Баррет проходит через череду недолговечных и ни к чему не обязывающих отношений – расставания для него теперь лишены эмоций и драматичности.

Мотив холода в произведении в определённой степени символизирует обыденную действительность братьев, в которой они статичны: Тайлер ждёт, пока организм Бет наконец победит или проиграет в своей безнадёжной битве, Баррет просто «плывёт по течению», смирившись с тем, что все его мечты и перспективы растворяются в буднях продавца одежды. При этом холод одновременно символизирует проявления эскапизма: Баррет регулярно выходит на утреннюю пробежку обнажённым по пояс, несмотря на снег и холод. Таким образом тело младшего из братьев немеет и теряет чувствительность, а сознание погружается в неторопливую рефлексию. Тайлер же высовывается из окна, «подставляя себя жалящим ударам ветра и снега» [4, c. 18], что выглядит полусуицидальным порывом, но является лишь способом испытать пробуждающий физический дискомфорт, «отдаться на волю погодной стихии» [4, c. 21]. Кроме этого, снег накрывает обычную безысходность и нищету Бушвика, словно перенося Тайлера в другое место. Он сравнивает снег за окном с «рождественской открыткой» [4, c.37] и «божественным даром» [4, c. 35], чистота и белизна становятся сакральными атрибутами магической пелены, на время милостиво скрывающей привычный Тайлеру мир. Аллюзией на одноимённую «Снежную королеву» Ханса Кристиана Андерсона становится «микроскопический кусочек льда, совсем крошечный, не больше самого мелкого осколка разбитого зеркала» [4, c. 29], который попадает Тайлеру в глаз и искажает его видение мира. В финале книги Тайлер снова ощущает соринку в глазу, вспоминает первый эпизод и осознаёт, что «у него уже давно что-то сидит в глазу. Просто иногда он чувствует это острее, чем обычно» [4, c. 169]. Как и в финале сказки, избавиться от этого ощущения ему помогает любовь, а точнее, мысли о его умершей невесте, с которой связано его прошлое, и Лиз, их общей подруге, с которой связано его будущее. Он решает посвятить им песню: «Это будет плач по Бет, переплетенный с балладой для Лиз» [4, c.170], которая в итоге должна стать его персональным катарсисом, освобождением от прошлой жизни и чувства долга перед любовью и творчеством.

Мотив холода также проявляется в сцене наркотического откровения Лиз Комптон на крыше, где морозный воздух выводит её из состояния гармонии с собой и ощущения всезнания: «Здесь, в утреннем снегопаде, Лиз лишается чего-то ей очень дорогого, как если бы ветер выдувал из нее размах и запал, оставляя лишь камешки скепсиса, аккуратные четки для счета обид» [4, c. 46]. В данной ситуации мотив холода выступает в качестве противовеса эскапизму, отрезвляющего возвращения к реальности, которому Лиз по мере сил противится. Незатуманенный наркотиками разум Лиз прагматичен и сфокусирован, но не способен найти мир с собственными недостатками, в итоге она испытывает сожаление, лишаясь своей недолговечной свободы.

Мотив света также проявляется в финале, затрагивая как Баррета, так и Тайлера. В большинстве культур свет в той или иной степени ассоциируется с божественным присутствием: начиная от язычества и вплоть до авраамических религий. Вне зависимости от континента, свет – свет солнца, звёзд, какого-либо мистического происхождения – являлся воплощением божества на земле. В случае Баррета и Тайлера мы говорим о небесном свете, что усиливает ассоциацию с божественным. Баррет видит свет при совершенно случайных обстоятельствах: он проходит сквозь парк, возвращаясь от дантиста, сосредоточенный на мыслях об очередном расставании. Повинуясь неведомому импульсу, он поднимает голову, чтобы увидеть явление, которое изменит его жизнь – при том, что его суть он понять не может. Баррет выдвигает множество теорий о происхождении света. Сперва он принимает его за северное сияние, что обыгрывает мотив холода и усиливает связь со сказкой Андерсона. Пока он размышляет над тем, стоит ли ему спросить прохожих о подлинности того, что он видит, к нему приходит осознание, что свет тоже «созерцает» Баррета, обращает безразличное внимание, которое Баррет воспринимает как «короткий электрический импульс» [4, c. 10]. Он упускает возможность обсудить это явление с другими возможными свидетелями и убедиться в его достоверности, и в итоге Баррета начинают одолевать сомнения в том, что небесный свет не был лишь плодом его воображения или оптической иллюзией, сочетанием света звёзд и пролетающих самолетов. Тем не менее, несмотря на все свои опасения, Баррет постепенно начинает верить в то, что небесный свет имеет божественное (или по крайней мере сверхъестественное) происхождение. Явление небесного света Баррету приобретает значение чуда или знамения, а он сам становится в своём роде антимессианской фигурой, так как не может понять смысл небесного послания. Баррет рассматривает различные варианты. С одной стороны, «взгляд» с небес мог быть направлен на что-то более важное, а потому видеть одного из братьев только как часть фона, а с другой – это могло бы быть персонализированным посланием для Баррета. Второй вариант приходит ему в голову после кратковременного исцеления Бет, убеждая его в том, что явление света предвещало спасение невесты его брата, её побег от судьбы матери братьев Микс – неотвратимой и случайной по своей сути смерти. И все же его теории рассыпаются в прах одна за другой. Баррет выбирает наиболее удобный для себя вариант – рассматривает явление небесного света как непостижимый, но убедительный признак своей исключительности, своеобразное искупление его неудовлетворительной жизни и утерянных возможностей. Как и раньше он проводит дни за рутинной, низкоквалифицированной работой, но теперь он находится в гармонии с собой и ощущает причастность к высшему предназначению. Баррет хочет стать своеобразным теологом, в свободные часы на работе втайне трактующим увиденное однажды знамение. В его планы не входит нести учение о свете в массы, он не консультируется со священниками и не планирует шокировать обывателей своими выводами о возможном значении знамения. При том, что Баррет осознаёт уникальность явления и со временем всё меньше сомневается в его реальности, он прекрасно осознаёт неправдоподобность произошедшего. Отсутствие других свидетелей и изобилие безумных псевдопророков лишают возможные откровения Баррета какого-либо смысла. Так как он не хочет вливаться в ряды безумцев со страниц газет о сверхъестественном, он делится откровением об увиденном свете только с близкими ему людьми. Примечательно, что его родной брат узнаёт об этом одним из последних, а новая любовь Баррета слышит эту историю лишь по воле случая. Посвящёнными становятся Лиз и Эндрю, её бойфренд. Для того чтобы рассказать о свете в первый раз, Баррету требуются кокаиновое опьянение, приступ вожделения и осознание недалёкости и доверчивости Эндрю. Случайно услышавшая часть истории Лиз делится встречным откровением: она тоже видела свет, происхождение которого не может объяснить. Поначалу она пытается спрятать свои чувства за циничной бравадой, объясняя видение света принятыми ей в тот день наркотиками, но потом она признаётся, что появление света следует за крайне важным для неё событием. Это было чудесное возвращение её сестры, которая перестаёт принимать таблетки от тяжёлой ментальной болезни и в помутнении рассудка уходит из дома. В силу её недееспособности и долгого отсутствия её считают мёртвой. Возвращение потерянной дочери становится не только её своеобразным воскрешением, но и спасением целой семьи. Однако дальнейшая постепенная деградация сестры под влиянием побочных эффектов лекарств ожесточают Лиз, и снижают значение чуда возвращения сестры и последующего явления света. В отличие от Баррета, Лиз не пытается искать скрытые знамения или поощрение небес, не планирует перестраивать свою жизнь в служении сверхъестественному. Она просто продолжает жить дальше.

В дальнейшем Баррета также ждёт разочарование: стремительно теряющий очарование молодости пытается выпросить у Баррета деньги, воспользовавшись его впечатлительностью и соврав о том, что он тоже видел небесный свет. Его неуклюжая ложь почти убеждает Баррета, который хочет ему поверить, представляя великое значение за столь частыми знамениями. Тем болезненнее оказывается истина: Эндрю нужно выплатить долг наркодилеру, и он решает втереться в доверие к Баррету, заставить его ощутить общность свидетелей знамения. Разочарованный Баррет снова задумывается о том, что свет мог быть зрительной галлюцинацией, «шуткой бога», чем угодно, только не тем откровением, раскрытие которого стало бы смыслом его жизни. Его внимание смещается к его новому любовному интересу, и вместо опустошения к нему приходит осознание неправильно расставленных приоритетов. Завершающее перспективу Баррета предложение «на небо Баррет не смотрит»[4, c. 165] помогает понять смену его жизненной парадигмы. В начале романа Баррет был сфокусирован на любви, а точнее на своём полном провале в этом плане. В дальнейшем поиски себя увели его в сферу трансцендентного и мистики, но в итоге провалившаяся попытка обрести веру помогает ему снова поверить в любовь.

Свет, который видит Тайлер, заметно отличается. Как воинствующий атеист, он даже не рассматривает возможность божественного вмешательства. Свет в небе символизирует новый этап в жизни Тайлера. Бет проиграла в борьбе с раком, старая квартира и большинство вещей сменили владельцев, выпуск успешного в узких кругах альбома не приносит творческого удовлетворения, политическая ситуация воплощает худшие кошмары убеждённого демократа – технически это поражение на всех фронтах жизни, но оно высвобождает Тайлера из стагнации и пустоты будней, давая ему новый старт. Он чувствует освобождение от бремени забот о жизни брата, видя, что тот нашёл гармонию в любви, и сам готов пойти по его пути при помощи Лиз Комптон, с которой у него был тщательно скрываемый и этически неоднозначный роман за спиной умирающей Бет. Тайлер планирует завершить своё перерождение написанием своей последней песни, посвящённой Бет и Лиз, прошлому и будущему, потере и надежде, но в первую очередь – любви. Увиденный им свет звёзд символизирует недостижимость и красоту, мечты Тайлера о творчестве и любви, огни самолётов вызывают у него ассоциацию с улетающей в этот момент в Калифорнию Лиз, к которой он планирует потом присоединиться. Подводя итоги, оба брата спасаются от холода повседневности, одиночества и смерти при помощи любви, которая в различных формах воплощается в свете. Мотив холода более актуален в начале и середине произведения, воплощаясь в одиночестве Баррета, тревожности Тайлера и смерти Бет. Мотив света становится ключевым в финале произведения: Тайлер видит свет звёзд и самолётов в небе, что приводит его к продуктивной рефлексии, переосмыслению смерти своей возлюбленной и обретению новой надежды на счастье с их общей подругой. В то же время Баррет перестаёт искать религиозный контекст в увиденном им в начале книги небесном свете. Мотив света находит воплощение в его первой истинной любви. Таким образом, оба мотива имеют ключевое влияние на сюжет и образы персонажей, оставаясь актуальными на протяжении всего произведения.


Список литературы

1. Гилясев Ю. В. Репрезентация категорий времени и пространства в структуре художественного текста (на материале романов Майкла Каннингема). - СПб., 2012. – 24 c.
2. Ильин И.П. Современное зарубежное литературоведение. Страны западной Европы и США: Энциклопедический справочник. / И.П. Ильин, А.В.Дранов. – М.: Интрада – ИНИОН, 1999. – 320 с.
3. Жарений Я. С. Современная зарубежная проза: учеб. пособие. – М.: ФЛИНТА, 2015. – 332 c.
4. Каннингем М. Снежная королева. – М.: CORPUS, 2014. – 170 c.
5. Татаринов А. В. Мировоззренческие стратегии в современном американском романе [Текст] / А.В. Татаринов // Российский гуманитарный журнал . – 2015. – №5, том 4. – с. 395 – 404.

Расскажите о нас своим друзьям: