Русский язык | Филологический аспект №07 (99) Июль 2023

Локативные телесные ориентиры в поэтическом языке Н.С. Гумилева

Твердохлеб Ольга Геннадьевна
Канд. филол. наук, доцент кафедры русского языка и методики преподавания русского языка, Оренбургский государственный педагогический университет, РФ, г. Оренбург, ogtwrd@gmail.com

Аннотация: В статье исследована соматическая лексика, используемая в формировании образных пространственных номинаций в поэтическом языке Н.С. Гумилева. Характеризуются грамматические средства лексической репрезентации концепта «пространство». Выявлены пространственные телесные обстоятельства: собственно локатив, директив-старт, директив-финиш, транзитив, различающиеся по частотности употребления. Обращается внимание на особенности функционирования телесного локатива как наиболее важного пространственного компонента в создании авторской языковой картины мира. На иллюстративном материале показана различная востребованность телесных номинаций, выполняющих локативную функцию в поэтическом языке Н.С. Гумилева, что позволяет охарактеризовать некоторые особенности идиостиля главы акмеизмы. Результаты, полученные в работе, могут оказаться интересными для литературоведов, исследующих творчество Н.С. Гумилева. Полученные результаты могут быть использованы и в практике составления словаря поэта.
Ключевые слова: идиостиль, Н.С. Гумилев, соматизмы, обстоятельство, локатив.

Tverdokhleb Olga Gennadjevna
CandSci (Philologу), assistant Professorof the Department of Russian language and methodology of teaching Russian language, Orenburg State Teacher Training University, Russia, Orenburg

Abstract: The article examines the somatic vocabulary used in the formation of figurative spatial nominations in the poetic language of N.S. Gumilev. The grammatical means of lexical representation of the concept "space" are characterized. Spatial bodily circumstances are revealed: the actual locative, directive-start, directive-finish, transitive, differing in frequency of use. Attention is drawn to the peculiarities of the functioning of the bodily locative as the most important spatial component in the creation of the author's linguistic picture of the world. The illustrative material shows the different demand for bodily nominations that perform a locative function in the poetic language of N.S. Gumilev, which allows us to characterize some features of the idiostyle of the chapter of acmeism. The results obtained in the work may be interesting for literary critics who study the work of N.S. Gumilev. The results obtained can also be used in the practice of compiling a poet's dictionary.
Keywords: idiostyle, N.S. Gumilev, somatisms, circumstance, locative.

Введение

«Пространство, ― как указывал В.Г. Гак, ― легче воспринимается человеком»; «для того, чтобы постичь пространство, достаточно открыть глаза, повернуть голову, протянуть руки и т.п. Оно организуется вокруг человека, ставящего себя в центр макро- и микрокосмоса. Это одна из первых реалий бытия, которая воспринимается и дифференцируется человеком...» [1, с. 670]. Поэтому в лингвистической литературе и сегодня большое внимание уделяется анализу пространственных отношений в языке, в том числе функционированию одного из его частных пространственных значений ― локативу [2-10].

Так как ориентирование человека в пространстве «строится по аналогии с ориентированием человеческого тела» [11, с. 98], то в центре внимания языковедов неуклонно оказывается м соматическая лексика, в том числе особенности ее функционирования в художественном тексте [12-13].

Данная работа также посвящена анализу соматической лексики и продолжает наше исследование, начатое в [14]. Мы подробно рассмотрим функционирование соматизмов в качестве локативного ориентира в поэтическом языке главы акмеизма Н.С. Гумилева.

В качестве языкового материала (около 200 контекстов) в данной статье использованы стихотворные строки Н.С. Гумилева, включающие в свой состав названия частей тела человека для обозначения пространственных номинаций и обнаруженные по нашему запросу «части, в том числе: части тела и органы человека»: S, r:concr & (pt:partb & pc:hum в НКРЯ: Национальный корпус русского языка: поэтический подкорпус: Н.С. Гумилев [21] (далее все примеры по этому источнику).

Исследование

Исследование соматической лексики выявило художественную иерархию элементов телесного пространства в поэзии Николая Сергеевича Гумилева. Для создания соматически заданного пространственного положения в своем поэтическом творчестве Н. Гумилев использует в приглагольном предложном словосочетании пространственные синтаксемы, представленные разными грамматическими формами имени существительного, номинирующего части тела.

Наиболее важным телесным пространственным ориентиром в поэтической Вселенной Н.С. Гумилева становится «локатив» (около 90 случаев), представленный для описания «места» [15-16], «местоположения», «пространственного соположении части тела человека и предмета» [17, с. 268, 431]. Чуть реже (более 70 случаев) пространственным телесным ориентиром становится «директив-финиш» [18, с. 148], репрезентированный для описания конечной телесной точки направленного действия. Реже (более 20 случаев) пространственным телесным ориентиром в поэзии Н.С. Гумилева становится «директив-старт», репрезентированный для описания «отправного пункта» [18, с. 148], «исходной точки движения или перемещения предмета» [17, с. 51] из названной части тела человека в немногочисленных контекстах. Очень редко ((чуть более 10 случаев)) встречаем репрезентацию соматизма в роли «транзитива». Единственными контекстами представлен «финитив» и «дименсив».

Далее в этом исследовании мы проанализируем только поэтические контексты, включающие телесный локатив.

По данным нашей картотеки, для выражения многообразных конкретных локативных значений в поэтическом тексте Н.С. Гумилева используются разные грамматические и лексические средства репрезентации телесного пространства, а именно:

• в большинстве случаев при помощи предложно-падежной формы «на + предложный падеж» (около 40 примеров; наиболее частотны: на груди (7), на руке / на руках (7); единичны: на лице, на плечах, на боку, на губах, на устах, на щеках, на теле, на кудрях, на лбах, на локте, на ногах, на носу, на шее); и при помощи предложно-падежной формы «в + предложный падеж» (почти 20 примеров; наиболее частотна: в груди (10); единичны: в глазах / в (блеске) глаз / в (хрустале) глаз, в бровях, в теле, в (изгибе) колен, в ладонях);
• реже при помощи предложно-падежной формы «перед / пред + творительный падеж» (7 примеров: перед ликом, пред лицом, пред глазами, пред очами); при помощи предложно-падежной формы «над / надо + творительный падеж» (5 примеров: над головой / над головою, над лицом, надо лбом);
• единично при помощи предложно-падежной формы «под + творительный падеж» (под ногой / под ногами, под мышкой, под рукой); при помощи предложно-падежной формы «у + родительный падеж» (у ног, у губ); «за + творительный падеж» (за плечами, за спиною); при помощи предложно-падежной формы «меж / между + родительный падеж» (меж бровями, между рук).

Репрезентация телесного пространства при помощи указанных форм в поэтическом языке Н.С. Гумилева имеет некоторые особенности.

1. Наиболее эстетически значимым для творца в создании поэтического телесного пространства является «локатив», «сообщающий о пространственном соположении» [17, с. 268] части тела человека, репрезентированной именем-соматизмом в предложно-падежной форме «на + предложный падеж», и какого-либо предмета. Такие сополагаемые, контактирующие предметы в поэтическом мире Н. Гумилева весьма разнообразны.

1) В абсолютном большинстве стихотворных контекстов с частью человеческого тела закономерно контактируют: а) предметы одежды (лексемы плащ, цилиндр, мех), ср.: …И на плечах багряный плащ? («Что-то подходит близко, верно…» (1910)); От Знаменья псаломщик / В цилиндре на боку… («Ушла… Завяли ветки...» (1916)); Мех леопарда на плечах, / Меч на боку… («Сквозь голубую темноту...» (1918)); и б) предметы внешнего оформления (лексемы кольцо, каменья, пенсне, кораллы, крест и некоторые др.), ср.: А у Маргариты на левой руке / Появилось дорогое кольцо («Валентин говорит о сестре в кабаке...» (1912)); Дешевые сверкали кольца / На узких, сморщенных руках («Мой замок стоит на утесе крутом...» (1905)); …на смуглой шее нить коралла… («Свежим ветром снова сердце пьяно...» (1912)); Но горели яркие каменья / На груди властительного Змея («Змей взглянул, и огненные звенья...» (1908)); Так ты <…> / Поправишь на носу пенсне («Как путник, препоясав чресла...» (1914)); И на груди молодецкой / Крест просиял золотой («В чащах, в болотах огромных...» (1916)).

2) Особенно выразительны телесные локативы в поэтических строках Н.С. Гумилева, характеризующих чувственно-мыслительное соположение с частью тела эмоции, чувства, интеллектуальное состояние (нежность, проклятье, тоска, страх и т.д.), ср., напр.:

а) описание положительного эмоционального состояния лирического героя: Любопытно-вдумчивая нежность, / Словно тень, на царственных устах… («Император с профилем орлиным...» (1908));

или б) описание отрицательных эмоций: С проклятьем на бледных устах («Мой замок стоит на утесе крутом...» (1905)); С недоуменьем на лице («Весь двор усыпан был песком...» (1918)).

Отметим контексты, где описываемую локативную форму поэт повторяет на соседних строках, что позволяет ему глубже выразить психологическое состояние лирического героя, ср.: Весь изогнут, весь скорючен, / На лице тоска и страх, / Оловянный взор измучен, / И серебряная туча / На груди его влюбленно / Усмиряет горечь ран (Акростих: «Мощь и нега ...» (1909-1910)); Я целовал пыланья лета ― / Тень трав на розовых щеках, / Благоуханный праздник света / На бронзовых твоих кудрях («Ветла чернела. На вершине...» (1920)).

Приведем также довольно пространный поэтический фрагмент, в котором при помощи контекстуального сочетания повторяющейся локативной формы сначала с лексической единицей-репрезентантом предметы одежды (на руке перчатка), а затем с репрезентантом действия (на руке прикосновенье) создается сложный и очень выразительный поэтический образ художественного пространства: На руке моей перчатка, / И ее я не сниму, / Под перчаткою загадка, / О которой вспомнить сладко / И которая уводит мысль во тьму. / / На руке прикосновенье / Тонких пальцев милых рук, / И как слух мой помнит пенье, / Так хранит их впечатленье / Эластичная перчатка, верный друг («На руке моей перчатка...» (1908)).

3) Контактировать с частью тела, репрезентированной в позиции локатива (плечи, грудь, тело, щеки, виски, руки, ноги), может также другая часть тела (голова, борода, рана, пятна, пот), ср.: Я встретил голову гиены / На стройных девичьих плечах («Я долго шел по коридорам...» (1908)); Смоляною доской лежала / На груди его борода («Из-за свежих волн океана…» (1918-1921)); …Омочу <…> князю кровавые его раны на жестоцем теле («Я не верю, не верю, милый…» (1914)); Почему у одного бродяги / На щеках багровые пятна («Приближается к Каиру судно…» (1908)); Капли пота на висках («Как-то трое изловили...» (1918)).

Дважды поэт локализует с частью тела (руки, ноги) часть этой же части тела (напр., запястье как ‘часть кисти руки, стопы ноги’) Но недаром звякнули запястья / На руках бледнеющей царицы («Под рукой уверенной поэта...» (1908)); На смуглых руках и ногах трепетали запястья («Когда зарыдала страна под немилостью Божьей...» (1910)).

4) В единичных контекстах с частью тела, репрезентированной в позиции локатива, представлены:

а) предметы-артефакты (меч, дневник), напр.: Меч на боку… (Мик: «Сквозь голубую темноту...» (1918)); Пьер, дневник у тебя? На груди под рубашкой? / Лучше жизнь потерять нам, чем этот дневник! (Экваториальный лес: «Я поставил палатку на каменном склоне...» (1921));

или б) представитель животного мира (сокол): Сокол, царственная птица, / На руке его трепещет («Над высокою горою...» (1908)).

2. При отражении телесного местонахождения используются соматизмы в предложно-падежной форме «в + винительный падеж» в поэтических моделях, «сообщающих о пространственном соположении» части тела человека и какого-либо предмета (явления), напр.: Все отражалось, как в чистой воде, / В этих спокойных очах (Воин Агамемнона: «Смутную душу мою тяготит...» (1910)); А все океаны, все горы, / Архангелы, люди, цветы / Они в хрустале отразились / Прозрачных девических глаз («Я сам над собой насмеялся...» (1921)).

Такие сополагаемые, контактирующие предметы в поэтическом мире Н. Гумилева весьма разнообразны.

1) Ими могут быть человек и сверхъестественного существа (люди, Архангелы), напр.: Ты расскажешь мне о тех, что раньше / В этом теле жили до меня («Только змеи сбрасывают кожи...» (1921)).

2) С телесным локативом могут контактировать другие части тела человек: (глаза, сердце) Зачем открыла я для бытия / Глаза в презренном человечьем теле? («Над городом плывет ночная тишь...» (1921)); И в груди ее сердце биться («Пастух веселый…» (1921)); Сердце крылатое в груди косматой / Вырви, вырви сердце и растопчи («Толстый, качался он, как в дурмане…» (1921)). Отметим стихотворные строки, где слово, называющее часть тела (сердце), употреблено с переносным значением: Золотое сердце России / Мерно бьется в груди моей («Та страна, что могла быть раем…» (1916)). Ср. также лексему кровь в следующих строках: В моей груди кипела кровь… («Могучий царь суров и гневен...» (1905));

3) Н.С. Гумилев соединяет с телесным локативом и весьма разнообразные природные объекты:

а) природная стихия: молния;

б) географические и астрономические объекты: солнце, океаны, горы;

в) растения: цветы, лилия), ср.: Я смотрела, как прыгает солнце / В голубых глазах европейца (Озеро Чад: «На таинственном озере Чад...» (1908)); И держит молнии в руке («Я знаю женщину: молчанье...» (1912)); С кровавой лилией в тонкой руке? («Толстый, качался он, как в дурмане…» (1921)).

4) В поэтической Вселенной Н.С. Гумилева с телесными локативами могут контактировать разные артефакты, а именно:

а) предметы быта: сети, кинжал, посох, кубок, перо;

б) музыкальные инструменты: бубен; оружие: лук, ружье;

в) предметы внешнего оформления: серьга).

Ср.: В смуглых ладонях лук и сети («Что-то подходит близко, верно…» (1910)); …в руках изменницы / В хрустальном кубке нектар... («Нет, я не в том тебе завидую...» (1916)); И, угрюмо посох сжав в руке… («Там, где похоронен старый маг...» (1908)); …блестящий кинжал / В этих милых руках… («Я не буду тебя проклинать...» (1910)); …перо в руке («Серебром холодной зари…» (1920)); Ты держишь хрустальную сферу / В прозрачных и тонких перстах («Я сам над собой насмеялся...» (1921)); Он бубен потрясал в руке… (Песня о певце и короле: «Мой замок стоит на утесе крутом...» (1905)); …ружье в руках, ― / То абиссинцы… («Сквозь голубую темноту...» (1918)); …В левом ухе медная серьга… («Свежим ветром снова сердце пьяно...» (1912)).

5) Очень часто в контекстах с частью тела, репрезентированной в позиции локатива, представлены абстрактные понятия, номинированные

а) отглагольными именами существительными, ср.: В черных глазах томленье (< от глагола томить) (Дева-птица: «Пастух веселый…» (1921));

б) отъадективными именами существительными, ср.: …дикая мятежность (< от имени прилагательного мятежный) / Затаилась в сдвинутых бровях! (Каракалла: «Император с профилем орлиным...» (1908)).

Как правило, номинируются: а) отрицательные чувства (ужас, коварство, (злое) торжество, (дикая) мятежность, злоба, страданья), ср.: …и души моей страданья / <…> у меня в груди встают («Я вечернею порою над заснувшею рекою...» (1903)); В груди подымается злоба («Младой францисканец безмолвно сидит...» (1903)); б) реже положительные чувства (восторг, ласковый свет), ср. сложный описательный оборот в следующем контексте, при помощи которого поэт изображает положительное чувство: И волны ласкового света / В ее колышутся груди («Могучий царь суров и гневен...» (1905)).

При этом в свой поэтический стих Н.С. Гумилев может вводить сразу несколько абстрактных понятий для изображения разнообразных по интенсивности, глубине, направленности чувств и эмоций, что создает выразительное единство эмоциональной сферы личности лирических героев в поэтическом мире Н.С. Гумилева. В темных глазах нетерпенье, восторг и коварство… («Наплывала тень… Догорал камин...» (1912)); И в блеске глаз <…> / Ерошат крылья ужас и отвага («Я ― попугай с Антильских островов...» (1910)); В мышцах жила несказанная мощь, / Нега ― в изгибе колен, / Был он прекрасен, как облако, ― вождь… («Смутную душу мою тяготит...» (1910)).

Стихотворные контексты этой группы представлены, как видим, довольно многочисленными случаями. Анализ этих конструкций показал и актуальные для поэта номинации чувств в связи с изображением телесного пространства. К таким относим лексемы пламень и огонь, неоднократно используемых творцом в синтагматической связи с двумя синонимичными соматизмами глаза (нейтральный) и очи (высокий, стилистически торжественный, устаревший и народно-поэтический), вербализующими один концепт «глаза», ср. пять стихотворных контекстов: Тот же пламень и в глазах твоих («Пролетала золотая ночь...» (1917)); И такие ль Геркулесы / С ярким пламенем в глазах… («Низкорослый, большелобый...» (1906-1921)); Огонь в глазах его, огонь («Князь вынул бич и кинул клич ...» (1910)); Зачем в очах огонь пожара? («Когда ж вечерняя заря...» [Осенняя песня, 3] (1905)) Ср. также образное выражение в следующих строках: Он видит деву, блеск огнистый / В его очах пред ней потух… (Дева солнца: «Могучий царь суров и гневен...» (1905)). Во всех приведенных примерах соматизмы употреблены только в форме множественного числа (что связано с наличием у человека в обыденной норме двумя глазами) и со значением ‘вместилище чувств’, ‘экспликатор разных эмоций’. Выявленная частотность легко объясняется тем, что лексемы глаза/ очи не только обозначают «часть человеческого тела», «орган зрения на лице человека», «основной инструмент восприятия окружающей действительности» [22-26], но и являются, с точки зрения мифопоэтики, местом пребывания души [19; 27, с. 11], а также «индикатором эмоционального состояния души», символом «чистосердечности, открытости» [20, с. 193].

Описанные локативные синтаксемы, репрезентированные при помощи предложно-падежной форме «в + предложный падеж», обычно введенные в положительных контекстах (см. приведенные выше примеры), встречаются и в отрицательных конструкциях, в частности:

а) в общеотрицательном двусоставном предложении (с отрицательной частицей не при глаголе-предикате), ср.: Копье не держится в руке («Сквозь голубую темноту...» (1918));

б) в безличном отрицательном предложении, построенном по модели: «ни + Род. пад. имени», ср.: Но в глазах ни тени злобы… («Низкорослый, большелобый...» (1906-1921)).

3. Изредка для обозначения местонахождения относительно названной части тела человека как «места действия или среды» [17, с. 268] Н.С. Гумилев вводит в свои поэтические строки соматизмы (лик, глаза) в предложно-падежной форме «перед / пред + творительный падеж», ср.: И, представ перед ликом Бога… («Старый бродяга в Аддис-Абебе…» (1921)); Пред ослепленными глазами / Светилась синяя звезда («Я вырван был из жизни тесной...» (1917)); …Ты возникаешь пред глазами ― / Самофракийская Победа («В час моего ночного бреда...» (1918)).

4. Также иногда для обозначения местонахождения относительно верхней части тела человека (голова, лоб, лицо) как пространства, в пределах которого осуществляются «звучащие и зримые проявления бытия» [17, с. 263], вводятся соматические имена существительные в предложно-падежной форме «над / надо + творительный падеж», ср.: Что ночью звездный дождь над головою, / И звон, и стон («Над этим островом какие выси...» (1916)); Да двенадцать тысяч футов моря / Над моей пробитой головой («Нежно-небывалая отрада...» (1917)); Надо лбом твоим густая прядь… («Не всегда чужда ты и горда...» (1918)); Как шапка Фауста прелестна / Над милым девичьим лицом! («Что я прочел? Вам скучно, Лери...» (1916)).

5. Для обозначения «места через пограничную близость» [17, с. 274] с названной частью тела человека используются имена-соматизмы в предложно-падежной форме «у + родительный падеж», ср.: Все с мычаньем, ревом, лаем / У его столпятся ног («Месяц встал, ну что ж, охота?..» (1911)); Но у бледных губ моих / Стынет стих… («Левин, Левин, ты суров...» (1919)). Здесь неоднократно встречаем лексему ноги, причем дважды поэт включает локативные синтаксемы (у ног) в сильной позиции начала строки, ср.: У ног ее ― две черные пантеры («Сады моей души всегда узорны...» (1908)); У ног ее рыцарь… («Тревожный обломок старинных потемок...» (1908)).

6. Локатив, представленный именем-соматизмом в предложно-падежной форме «за + творительный падеж», употребляется для живописания телесного места «в моделях, характеризующих пространственное соотношение» какого-либо предмета, явления (Серафимы, сирень, свет) «относительно» определенной части тела человека [17, с. 249], ср.: Серафимы <…> / За плечами воинов видны («Как собака на цепи тяжелой...» (1916)); За спиною так лениво / В вазе нежится сирень… («Звуки вьются, звуки тают…...» (1911)); ср.: Но свет у тебя за плечами… («Я сам над собой насмеялся...» (1921)).

7. Локатив, представленный именем-соматизмом в предложно-падежной форме «меж / между + родительный падеж», введен в строки, описывающие местопребывание состояния (томление залегло) в определенном телесном пространстве, ср.: И меж бровями залегло / Веков тяжелое томленье? («Когда ж вечерняя заря...» (1905)); или в строки, сообщающие о пребывании предмета (игрушки) в определенном телесном пространстве, ср.: С иронической усмешкой царь-ребенок на шкуре льва, / Забывающий игрушки между белых усталых рук («С тусклым взором, с мертвым сердцем в море броситься со скалы...» (1912)).

8. Соматическое имя, репрезентированное в предложно-падежной форме «под + творительный падеж» в локативной позиции для обозначения «местонахождения» под названной частью тела человека, в качестве приименного компонента осложняется признаковым значением [17, с. 274], ср.: Коврик под его ногами ― мир («Только змеи сбрасывают кожи...» (1921)).

Заключение

Таким образом, Н.С. Гумилев при формировании образных пространственных номинаций активно употребляет в своем поэтическом языке соматическую лексику. Для репрезентации концепта «пространство» с разной степенью частотности используются грамматические средства, обозначающие разные пространственные телесные обстоятельства: собственно локатив, директив-старт, директив-финиш, транзитив, различающиеся по частотности употребления, что позволяет охарактеризовать некоторые особенности идиостиля главы акмеизмы.

Наиболее важным телесным пространственным компонентом в создании поэтической языковой картины мира Н.С. Гумилева является локатив. Анализ поэтического языкового материала показал различную востребованность телесных номинаций, выполняющих локативную функцию. В поэтическом языке Н.С. Гумилева локативные соматизмы обычно репрезентированы именем существительным в двух предложно-падежных формах: «на + предложный падеж» и «в + предложный падеж».

Творец-акмеист Н.С. Гумилев, согласно требованию своего поэтического направления, уделяет внимание вещным деталям, и поэтому, с помощью соматического (телесного) кода структурируя и оценивая в своем поэтическом языке создаваемое им пространство местонахождения лиц, предметов и явлений его художественного мира, соединяет с телесным локативом весьма разнообразные поэтические образы (артефакты и абстрактные понятия, сверхъестественные существа и другие части тела, природная стихия, географические и астрономические объекты, растения).

1. Гак В.Г. Языковые преобразования. – М.: Школа Языки русской культуры, 1998. – 768 с.
2. Кучина С.А. Локативы: жанровая и структурная специфики // Филологические науки. Вопросы теории и практики. 2016. № 4-1 (58). С. 23-27.
3. Лапицкая Н.И. Мифолокативы в текстах русских и белорусских заговоров // Русские традиции бытовой лингвокультуры в славянском пограничье: научные доклады участников Международного научно-просветительского форума. – Брянск: Изд-во Брянского госуниверситета, 2022. – С. 477-481.
4. Медведева Т.Н. Особенности функционирования предлогов в значении директива и локатива в русской разговорной и диалектной речи // Проблемы и перспективы развития экспериментальной науки. – Уфа: Общество с ограниченной ответственностью «ОМЕГА САЙНС». – 2019. – С. 203-205.
5. Рябко О.П. Фреймовая семантика мотивационного признака «географический локатив» // Гуманитарные и социальные науки. 2020. № 4. С. 201-208.
6. Сомова М.В., Южакова Ю.А. Пейзажные локативы в поэзии А. С. Пушкина // Слово, высказывание, текст в когнитивном, прагматическом и культурологическом аспектах: материалы X Международной научной конференции. – Челябинск: Изд-во Челябинского госуниверситета, 2020. – С. 216-220.
7. Федосеева Л.Н. Независимые и контекстно- обусловленные синтаксемы в современном русском языке (на примере локативов) // Экология языка и речи: Материалы VIII Международной научной конференции. – Тамбов: Издательский дом «Державинский», 2019. – С. 280-285.
8. Федосеева Л.Н., Алексеева Т.Е. Слова с локативным значением в функции обстоятельства // Евразийский союз ученых. 2020. № 2-2 (71). С. 35-40.
9. Федосеева Л.Н. Текстообразующая функция локативов в англоязычном художественном дискурсе (на материале произведения Э. Хемингуэя // Методика преподавания иностранных языков и РКИ: традиции и инновации. – Курск: Изд-во Курского государственного медицинского университета, 2022. – С. 166-171.
10. Чернышова Л.И. Локативная и объектная синтаксемы в структуре предложения // Наука и мир в языковом пространстве. Сборник научных трудов V Международной научной конференции. – Макеевка: Изд-во Донбасской национальной академии строительства и архитектуры, 2019. – С. 92-99.
11. Рахилина Е.В. Когнитивный анализ предметных имен: семантика и сочетаемость. – М.: Азбуковник, 2010. – 448 с.
12. Папшева Г.О., Голубцова Н.В., Матвеева О.Н. Структурно-семантические особенности конструкций с упоминанием «сердца» в творчестве Анны Ахматовой // Вестник Северо-Восточного федерального университета им. М.К. Аммосова. 2020. № 5 (79). С. 80-89.
13. Фатеева Н.А. Функции соматизмов в поэзии Б. Пастернака // Вестник Балтийского федерального университета им. И. Канта. Серия: Филология, педагогика, психология. 2020. № 4. С. 34-44.
14. Твердохлеб О.Г. «Грудь» как доминанта телесных пространственных ориентиров в поэтическом языке Н.С. Гумилева // Филологический аспект: международный научно-практический журнал. 2023. № 06 (98). Режим доступа: https://scipress.ru/philology/articles/grud-kak-dominanta-telesnykh-prostranstvennykh-orientirov-v-poeticheskom-yazyke-ns-gumileva.html (Дата обращения: 27.06.2023)
15. Филлмор Ч. Дело о падеже // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 10. – М.: Прогресс, 1981. – С. 369-495.
16. Кукатова О.А. Типология семантических ролей актантов предикатов в современной лингвистической науке // Вестник Челябинского государственного университета. 2021. № 1 (447). С. 89-97.
17. Золотова Г.А. Синтаксический словарь. Репертуар элементарных единиц русского синтаксиса. – М.: Едиториал УРСС, 2001. – 440 с.
18. Всеволодова М.В. Теория функционально-коммуникативного синтаксиса: Фрагмент прикладной (педагогической) модели языка: учебник. – М.: Изд-во МГУ, 2000. – 502 с.
19. Ясинская М. В. Мифологические представления о глазах и зрении у славян // Человек: образ и сущность. 2015. №. 1. С. 115–123.
20. Лапушинская Н. О. Символические значения компонента глаз во фразеологизмах // Ученые записки УО ВГУ им. П. М. Машерова. 2012. Т. 14. № 2. С. 185-193.

Список источников

21. Национальный корпус русского языка. URL: http://search.ruscorpora.ru/ (дата обращения:12.06.2023).
22. Даль В. И. Толковый словарь живаго великорусскаго языка: в 4 т. Т. 1. – Спб: Типография М. О Вольфа, 1880. – 723 с.
23. Гудков Д.Б., Ковшова М.Л. Телесный код русской культуры: материалы к словарю. – М.: Гнозис, 2007. – 288 с.
24. Толстой Н.И. Глаза // Славянские древности. Этнолингвистический словарь / под ред. Н.И. Толстого. – М.: Международные отношения, 1995. – Т. 1. – С. 500-502.
25. Ожегов С. И. Толковый словарь русского языка / Под ред. Н.Ю. Шведовой. – М.: Рус. яз., 1988. – 750 с.
26. Словарь русского языка: В 4-х т. / под ред. А. П. Евгеньевой. – М.: Рус. яз., 1981–1984. http://slovari.ru/search.aspx?s=0&p=3068&di=vmas&wi
=68111 (дата обращения 10.06.2023).
27. Багдасарян В. Э., Орлов И. Б., Телицын В. Л. Символы, знаки, эмблемы: Энциклопедия / ред. В. Л. Телицын. – М.: Локид-Пресс, Рипол Классик, 2005. – 90 с.