Литература народов Российской Федерации | Филологический аспект №11 (67) Ноябрь 2020

УДК 82

Дата публикации 26.11.2020

Художественный вымысел в литературном тексте: специфика и функции

Абызова Резеда Равиловна
канд. филол. наук, старший научный сотрудник, Институт истории им. Ш. Марджани Академии наук Республики Татарстан, г. Казань, РФ, arezeda22@rambler.ru

Аннотация: В статье на примере творчества татарского писателя Таджеддина Ялчыгула рассматривается понятие художественного вымысла. Обозначаются специфика и функции данного литературного приема. Определяются цели, которые преследовали писатели при обращении к художественному вымыслу в средние века. Делается вывод, что при помощи повествований, основанных на выдумке, писатель Таджеддин Ялчыгул, избегая прямых нравоучений, стремился воспитать в читателе высокие нравственные качества.
Ключевые слова: татарская литература, художественный вымысел, литературный текст, аллегория, Таджеддин Ялчыгул, татарский читатель, средние века.

Fiction in a literary text: specifics and functions

Abyzova Rezeda Ravilovna
Cand. Sc. (Philology), Senior Researcher, Sh. Marjani Institute of History of the Tatarstan Academy of Sciences, Kazan, Russia

Abstract: The article considers the concept of fiction by the example of the work of the Tatar writer Tadjeddin Yalchygul. Specificity and functions of this literary device are indicated. The author defines the goals that writers pursued when turning to fiction in the middle ages. The author concludes that with the help of fiction the writer Tajeddin Yalchygul, avoiding direct moralizing, sought to instill high moral qualities in the reader.
Keywords: Tatar literature, fiction, literary text, allegory, Tadjeddin Yalchygul, Tatar reader, Middle Ages.

Правильная ссылка на статью
Абызова Р.Р. Художественный вымысел в литературном тексте: специфика и функции // Филологический аспект: международный научно-практический журнал. 2020. № 11 (67). Режим доступа: https://scipress.ru/philology/articles/khudozhestvennyj-vymysel-v-literaturnom-tekste-spetsifika-i-funktsii.html (Дата обращения: 26.11.2020).

Татарский писатель и просветитель Таджеддин Ялчыгул (1768-1838) –  автор более одного десятка трудов по истории, литературе, мусульманскому праву, педагогике и медицине. Однако прежде всего он приобрел известность как автор популярного в татарском литературном мире произведения «Рисаляи Газиза», которое представляет собой литературный комментарий к сочинению среднеазиатского поэта Суфи Аллаяра (1616-1713) «Собател-гажизин». Впервые книга «Рисаляи Газиза» увидела свет в 1847 году в Санкт-Петербурге, в 1850 году была издана в Казани. В дальнейшем, особенно в начале XX века,  произведение печаталось много раз, а в некоторые годы выходили по два, даже по три издания этой книги. Всего же до 1917 года книга «Рисаляи Газиза» была издана более сорока раз.

Как признается автор в самом начале своего произведения, книга «Рисаляи Газиза»  появилась на свет благодаря его дочери Газизе. Сначала к Таджеддину Ялчыгулу обратились читатели с просьбой изъяснить «Собател-гажизин» более доступным языком, поскольку в этом произведении преобладали труднопонятные арабские и персидские слова, однако Таджеддин Ялчыгул не внял их просьбе. После чего к писателю с такой же просьбой обратилась его любимая дочь Газиза, которой отец  уже не смел отказать. Так и появилось на свет главное творение Таджеддина Ялчыгула – произведение «Рисаляи Газиза» – «Книга Газизы», «Послание Газизе», которое в дальнейшем смогло занять одно из достойнейших мест среди литературных памятников Средневековья.

Одной из характерных особенностей «Рисаляи Газиза» является ярко выраженная в произведении установка на вымысел. Таджеддин Ялчыгул с большой охотой включает в свое литературное сочинение рассказы, основанные на выдумке. Что интересно, именно за гиперболизацию отдельных явлений в процессе повествования писатель подвергся острой критике в трудах советских исследователей. К примеру, в работе Л.И. Климовича, который имел ввиду строки «Рисаляи Газиза» «Аллаһу Тәгалә әмер әйлаеб теләсә, дөнья халкы берлә ахирәт халкыны көллүсене җәмгъ әйлаб бер Әчтерхан чикләвегенеӊ бер почмагында куяр, дөнья вә ахирәтне тар әйламәеб, чикләвек почмагыны киӊ әйламаеб» [1, с. 59], мы читаем следующее: «Распространяя сказания, по которым в мире действует божественный произвол, случай, «чудо», а не непреложные законы природы, комментаторы Корана часто теряли всякое чувство меры. Так, толкователь Корана Ялчигул-оглы Таджуддин писал: «Всевышний бог, если даст повеление, может все твари, составляющие и этот видимый мир и другой, небесный, совокупить вместе и поместить их в уголке ореховой скорлупы, не уменьшая величины миров, не увеличивая объема ореха» [2, с. 191].

В письменных памятниках Средневековья действительность жизни отражалась весьма особенно [3, с. 113]. В эту эпоху религия играла важную роль в формировании философских, эстетических и морально-этических воззрений, обрядов и юридических установлений. Как следствие, картина мира, все явления и процессы, происходящие в нем, истолковывались исходя из догм религиозных вероучений и мифических представлений. В данный период уровень человеческих знаний не позволял объективно относиться к окружающему миру. Поэтому для сознания средневекового человека грань между реальной действительностью и художественным вымыслом, который порой совсем не осозновался, была весьма зыбкой. Писатели умело использовали выдумку для интерпретации многих явлений окружающего мира, освещения вопросов этики и морали. Самое главное: именно такие фантастические повествования, невероятные события были интересны татарскому читателю, не столько действительность жизни, а выдумка заинтересовывала его воображение.

Вымысел является неотъемлемой составляющей художественного творчества. Как пишет известный отечественный литературовед В.Е. Хализев, посредством вымысла автор обобщает факты реальности, воплощает свой взгляд на мир, демонстрирует свою творческую энергию. Отказ от вымысла во имя следования правде факта, в ряде случаев оправданный и плодотворный, вряд ли может стать магистралью художественного творчества: без опоры на вымышленные образы искусство, и в частности литература, непредставимы. Посредством вымысла автор обобщает факты реальности, воплощает свой взгляд на мир, демонстрирует свою творческую энергию [4, с. 104-105].

Художественный вымысел стал излюбленным приемом и для автора «Рисаляи Газиза». К примеру, в произведении есть рассказы, построенные на аллегорическом изображении животных и растений. («Мәк илә чикләвекнеӊ бәяны», «Үрмәкүч вә кырмыска бәянында», «Тәва илә филнеӊ бәяны» и др.). Их можно отнести к дидактическому жанру литературы – притче. Притча в своих основных чертах близка басне. Однако в отличие от нее притча возникает лишь в некотором контексте и с содержательной стороны тяготеет к глубинной «премудрости» религиозного или моралистического порядка. Для определенных эпох, особенно тяготеющих к дидактике и аллегоризму, притча была центром и эталоном для других жанров. Действующие лица притчи, как правило, не имеют не только внешних черт, но и «характера»: они предстают перед нами не как объекты художественного наблюдения, но как субъекты этического выбора [5, с. 305]. В притче «персонажем» осуществляется (или преступается) некий нравственный закон, собственно и составляющий морализаторскую «премудрость» назидания [6, с. 384].

Так, в рассказе «Мәк илә чикләвекнеӊ бәяны» («Повествование о маке и орехе») Таджеддин Ялчыгул в иносказательной форме восхваляет одно из высокоценимых качеств человека – скромность. Главными действующими лицами, как уже видно из названия рассказа, выступают мак и орех. В древние времена эти два растения росли на дереве, – повествует автор. Однажды пророк Гайса присел отдохнуть под ним, в это время мак и орех вступают в спор, в котором мак кичится своим превосходством, утверждая, что именно его предпочтет посланник Всевышнего («Ул арада чикләвек илә мәк сүзгә килделәр. Мәк әйде: «Рухе Аллаһ бәне йийар, диде, зирә ки бән сәндин ләззәтле торырмән», — диб, үзен артык белеб, тәкәбберлек әйладе») [1, c. 460]. Но стоило пророку протянуть руку за одним из плодов, как вдруг послышался голос Всевышнего, повелевший своему посланнику съесть орех, а не возгордившийся мак («Җавабе Раббани килде ки: «Сән әүвәлән чикләвек егачына сузгыл, диде. Зирә ки ул үзене ким күрде, мәк тәкәбберлек әйладе») [1, c. 461]. С тех самых пор мак, изменив свой облик в наказание за свою горделивость и хвастовство, стал расти на земле, – заключает автор.

В рассказе «Хикаяте Хәҗҗаҗ» («Рассказ о Хаджазе») в иносказательной форме осуждаются такие порочные качества человека, как ложь и скупость. Однажды падишах Хаджаз отправился на  прогулку. Проезжая мимо городских садов, его конь увязнул в воде, которая случайно вытекла из сада одного из горожан. Падишах упал и сломал ногу. Он был рассержен настолько, что готов был казнить виновника («Хәҗҗаҗ ант эчде: «Билләһи-л-газыйм, ул бакча иясене үлтеререм!» – диде») [1, с. 233]. Когда же визири привели провинившегося, он начал умолять падишаха оставить его живым, уповая на то, что у него трое маленьких детей. Однако Хаджаз был непреклонен, решив взять детей на попечение казны («Бакча иясе еглады, әйде: «Өч кечкенә балачыкым хакына гафу әйла», – диде. Хәҗҗаҗ әйде: «Балачыкларыӊны бәйтелмалдан биреб тәрбият әйләрмез», – диде») [1, c. 233]. Тогда виновник стал уговаривать падишаха смилостивиться над ним хотя бы потому, что он является продолжателем рода самого пророка («Бакча иясе дәхи әйде: «Сәйдзадә (пәйгамбәр нәселеннән) мән, пәйгамбәремезнеӊ гыйшкы өчен гафу әйла», – диде») [1, с. 233]. Услышав эти слова, Хаджаз, наконец, решает простить виновника («Хәҗҗаҗ боны ишеткәч: «Гафу әйладем», – диде») [1, c. 233].

Когда у падишаха умер один из визирей, Хаджаз назначил на его место того самого провинившегося садовника, которого звали Шамгун. Однажды к порогу падишаха подошел нищий, который со слезами попросил милостыню («Көнләрдә бер көн Хәҗҗаҗныӊ ишекенә бер теләнче килде. Хода өчен нәрсә теләде. «Ач мән» дийү еглады») [1, c. 233]. В это время падишах ел халву, он сжалился над ним и, отколов драгоценный камень со своей короны, отдал его вместе с халвой Шамгуну, чтобы тот передал все это нищему («Хәҗҗаҗ ул вакытда хәлва ашаб ултырыр ирде. Теләнчене күреб исергәде, башындан бер ләгыль ташны алыб, хәлва эченә салыб, Шәмгунга бирде: «Варгыл, боны теләнчегә биргел», – диде») [1, c. 233]. Однако жадный Шамгун, ослушавшись своего падишаха, халву и драгоценный камень решил оставить себе, а нищему отдал кое-что из еды. На следующий день нищий опять подошел к порогу падишаха и попросил милостыню. Хаджаз снова сжалился над ним, как и накануне передал через Шамгуна халву и драгоценный камень. Однако визирь и на этот раз обманул и своего падишаха, и нищего, оставив все себе. Когда, наконец, нищий в третий раз попросил у Хаджаза милостыню, падишах в недоумении ответил, что отдал ему целое состояние («Өченче кәррә теләнче килде, Хода өчен нәрсә теләде. Хәҗҗаҗ теләнчене күрде, әйде: «Нәлүк имди теләнерсән, бән сәӊа бер падишаһ мөлке кадәре нәрсәләр бирдем», – диде») [1, c. 234]. Тут-то и раскрылся обман Шамгуна. Падишах казнил своего визиря, обвинив его в обмане и неверности («бу нә ялганчы вә хыянәт әһле», – дийү башыны кисде») [1, c. 234].

Как видим, Таджеддин Ялчыгул с целью воспитания у человека высоких нравственных качеств приводит краткие, но содержательные по своему смыслу рассказы. Писатель избегает прямых нравоучений, назидательный элемент не лежит на поверхности, перед читателем разворачивается занимательная картина, он сам наблюдает за действиями главных героев, а затем делает необходимый морализирующий вывод. Каждый повествовательный сюжет в «Рисаляи Газиза» служит освещению определенного морального принципа – скромности, честности, верности, справедливости, терпеливости – книга, таким образом, составляет как бы энциклопедию этических норм. И несмотря на то что сюжеты таких повествований были основаны на выдумке, Таджеддин Ялчыгул, как нам кажется, сумел вселить в своего читателя глубокую веру в реальность описываемых событий.


Список литературы

1. Таҗеддин Ялчыгол. Рисаләи Газизә / Ялчыгол Таҗеддин; басмага әзерләүче һәм кереш мәкалә авторы Х.Й. Миӊнегулов. – Казан: Иман, 2001. – 480 б.
2. Климович Л.И. Книга о Коране, его происхождении и мифологии / Л.И. Климович. – М.: Издательство политической литературы, 1988. – 286 с.
3. Әхмәдуллин А.Г. Офыклар киӊәйгәндә: Әдәби тәнкыйть мәкаләләре / А.Г. Әхмәдуллин. – Казан: Татарстан китап нәшрияты, 2002. – 239 б.
4. Хализев В.Е. Теория литературы: Учебник / В.Е. Хализев. – М.: Высшая школа, 2005. – 405 с.
5. Литературный энциклопедический словарь / Под общ. ред. В.М. Кожевникова и П.А. Николаева. – М.: Советская энциклопедия, 1987. – 750 с.
6. Тюпа В.И. Грани и границы притчи / В.И. Тюпа // Традиции и литературный процесс. – Новосибирск: Издательство СО РАН, Научно-издательский центр ОИГГМ СО РАН, 1999. – С. 381-387.

Расскажите о нас своим друзьям: