Фольклористика | Филологический аспект №9 (29) Сентябрь, 2017

Формула ввода антагониста в текст волшебной сказки и былины: сходства и различия

Мальцева Татьяна Ивановна
Кандидат филологических наук, доцент кафедры педагогики и методики дошкольного и начального образования, Воронежский государственный педагогический университет, РФ, Воронеж

Аннотация: В статье анализируются конструкции (формулы) ввода антагониста в текст волшебной сказки и былины. Выявляются сходства и различия в организации формулы в разных жанрах фольклора и объясняются причины их обусловившие.
Ключевые слова: былина, волшебная сказка, антагонист, фольклорная формула

Maltseva Tatyana Ivanovna
Cand. Philolog. Sci., Docent of the Department of Pedagogy and Methodology of Pre-school and Primary Education,Voronezh State Pedagogical University, Russian Federation, Voronezh

Abstract: The article analyzes the constructions (formulas) for introducing an antagonist into the text of a fairy tale and bylina. Identities and differences in the organization of the formula in different genres of folklore are revealed and the reasons behind them are explained.
Keywords: bylina, fairy tale, antagonist, folklore formula

Былина и волшебная сказка – это произведения эпического жанра, они достаточно объемны по размеру, имеют отчетливые жанровые границы, им присущи традиционные правила сюжетосложения, устойчивые композиционные приемы и устойчивая система персонажей.  Так в волшебной сказке выделяются четыре основных персонажа: герой, даритель, помощник и антагонист; в былине два – богатырь и антагонист. Каждый из былинно-сказочных персонажей включается в текст фольклорного произведения определенной вводящей конструкцией (формулой), под которой мы понимаем синтаксическое построение, состоящее из одной или нескольких предикативных единиц (ПЕ), которое служит для включения действующих лиц в текст фольклорного произведения. Подобные конструкции представляют собой органический сплав типовой семантики, стабильной синтаксической формы и ограниченного набора лексем, что дает нам основание усматривать в них образования формульного характера  (См.  об этом: [2,3])

В данной статье мы попытаемся выявить сходства и различия в организации конструкции, вводящей  сказочных и былинных противников героя. Анализу будут подвергнуты конструкции, репрезентирующие Змея Горыныча, поскольку именно этот персонаж выступает в качестве антагониста героя и в волшебной сказке и в былине. Для анализа нами привлекались варианты былины “Добрыня и Змей” – 45 вариантов и тексты волшебных сказок о змееборстве, собранные А.Н. Афанасьевым [4].

Анализ былин и волшебных сказок показал, что народные художники используют для репрезентации Змея конструкцию, представляющую собой последовательность нескольких предикативных единиц. Центром конструкции является ПЕ (мы называем ее собственно вводящей) идентичная и для былины и для волшебной сказки.  Она включает в свой состав предикативный компонент – его позицию занимают лексемы со значением движения, “появления на сцене”- и субъект, позицию которого в этой предикативной единице занимают лексемы, номинирующие вредителя – Змея.

Сравни:

Вот заколыхались в море волны. Прилетел змей десятиглавый [4, № 176].

Вдруг озеро взволновалося – всколыхнулося, появился двенадцатиглавый змей [4, № 204].

Да и не дождь дожжит да и то не гром громит,

А и не гром громит, да шум велик идет:

Налетела над молодаго Добрынюшку

А и змеиныщо да то Горынищо,

А и о трех змеиныщо о головах

О двенадцать о хоботах  [5, № 204].

“А не темная туця да накатилосе,

Как не оболоко да наволилосе, –

Налетело змеищо да зло Горынищо” [1, №408].

И если по структуре вводящая ПЕ одинакова и для былины, и для волшебной сказки, то лексическое наполнение существенно отличается.  Так блинные певцы, описывая появление Змея,  чаще всего употребляют глагол налетает – 47% от общего числа предикатов, используемых в ПЕ. Большой академический словарь русского языка так определяет значение этого глагола: Налетать – ′внезапно появляться, проноситься. О ветре, туче, вихре и т.п. [ БАС. Т.7. с. 303]. Бесприставочный же глагол летит, хотя и отражает черты Змея, лишен семы внезапности и употребляется значительно реже – 29% словоупотреблений.  Остальные глаголы показалась, выходит, плавает имеют опору на контекст, а не на типовые черты вводимого персонажа, поэтому малочисленны – 1-2 словоупотребления. Таким образом, сказитель отдает предпочтение приставочному глаголу, семантика которого как нельзя лучше соответствует характеру Змея.

В вводящей ПЕ волшебной сказки наиболее часто используются глаголы летит, прилетает, появляется, лишенные семантики неожиданности, но при этом субъектно-предикатное единство осложняется либо наречием вдруг, несущим идею временной внезапности, либо устойчивым сочетанием откуда ни взялся, откуда ни возьмись. Зачастую же в тексте сказки глагольное ядро расширяется за счет обоих компонентов: и наречия вдруг, и фразеологизированного словосочетания откуда ни взялся.

Подобный ввод, преобладающий в волшебной сказке, не зафиксирован в былине, что, на наш взгляд. можно объяснить особенностями жанра. Так волшебная сказка призвана развлечь, удивить, создать эффект неожиданности, заставить слушателей вздрогнуть.  Назначение былины иное: воспеть, прославить подвиг русского богатыря. И хотя сема неожиданности присутствует в глаголе налетать, задача сказителя – сконцентрировать внимание слушателей на подвиге богатыря.

Позицию субъекта в предикативной единице, вводящей былинного антагониста, занимает именное сочетание, состоящее из имени собственного и нарицательного, обычно с суффиксом оценки: змеищо Горынищо, змеище Горынище и т.п. Также в именное сочетание вместо имени собственного (Горынище) может входить отрицательный эпитет, характеризующий Змея:  лютая, злодеюшка, огненна, поганая, проклятая.  В волшебной сказке оценка Змея сказочником, как правило, не дается, уточняется только количество голов: трехглавый, шестиглавый, двенадцатиглавый.

Таким образом, собственно вводящая предикативная единица может быть представлена следующей инвариантной схемой:

Для волшебной сказки:

Вдруг/Откуда ни взялся + появляется + Змей

Для былины:

Налетает + лютый Змей/змеише Горынище

Как показал анализ, и в былине, и в волшебной сказке преобладают конструкции, в которых собственно вводящей предикативной единице  предшествует ПЕ (ряд ПЕ), описывающая изменения, которые происходят в природе  перед приближением Змея: покрывается тучами небо,  поднимается на море шторм, выходит из берегов вода, раздаются раскаты грома, шумит ветер .

“Ветра нет, да тучу нанесло,

Тучи нет, да быдто дождь дождит,

Ай дождя-то нет, да только гром громит,

Гром громит, да свищет молвия.

А как летит змеищо Горынчищо” [5,  № 148]

Вдруг туча надвинулась, ветер зашумел, море всколыхнулось – из синя моря змей выходит, в гору подымается [4, № 155].

Поскольку в Змей “в его древнейшей форме представляет природные стихии, а именно: огня, воды, гор и небесных сил, дождя, грозы” [6, c. 189],  то именно этим объясняется преобладание в ПЕ, описывающей изменения в природе, сочетаний существительного с глаголом, связанных с этими стихиями (туча надвинулась, ветер зашумел, море всколыхнулось, поднялась буря, поднялись волны, заколыхались волны, воды взволновались и др.).

Важно отметить, что в волшебной сказке конструкция, состоящая из нескольких предикативных единиц, также как и собственно вводящая ПЕ, описанная выше, содержит обстоятельственный компонент, представленный лексемойвдруг. В этом случае наречие вдруг, располагается, как правило, в первой ПЕ и служит актуализатором неожиданности, внезапности всех событий, обозначенных в конструкции: и изменения в природе, и появления Змея.

Вдруг озеро взволновалося – всколыхнулося, появился двенадцатиглавый змей [4, №  204].

В былине же созданию напряженности способствует использование такого поэтического приема как отрицательный параллелизм.

“А не темные ли темени затемнели,

А не черныя тут облаци попадали,

А летит ко Добрынюшки люта змея,

А лютая-то змея да печерская” [5,  № 59]

Таким образом, общую схему конструкции, ввозящей Змея в текст волшебной сказки и былины можно представить следующим образом:

Для волшебной сказки:

[Вдруг + изменения в природе] + [ появляется + Змей]

Лексическое наполнение схемы:

 Для былины:

[Изменения в природе] + [ появляется + Змей]

Лексическое наполнение схемы:

В волшебной сказке нами выделена еще одна конструкция, вводящая Змея, построенная по схеме  только (успел)    –     (как)  .

Только успел сказать, летит на него лютый змей, огнем палит, смертью грозит [4, №  155].

С синтаксической точки зрения, данные конструкции представляют собой полипредикативные образования особого рода: это сложные фразеологизированные конструкции, выражающие временные отношения. Подобные конструкции имеют значение непосредственного следования, они “вносят дополнительную информацию о временном контакте ситуаций, об отсутствии разобщенности или минимальности временного интервала между ними” [7, с. 555].

Значение непосредственного следования в анализируемых конструкциях формируется за счет включения в первую часть конструкции специализированного союза, образованного на основе частицы только. Это значение в волшебной сказке обычно поддерживается глаголом успел, который подчеркивает краткость интервала между ситуациями.

Наиболее часто в первой части полипредикативной конструкции “только успел…” выступают глаголы со значением:  речи – сказать, вымолвить; изменения местоположения в пространстве с целью стать невидимым для других – спрятаться, укрыться; движения – выехать, выйти.

Вторая часть вводит вредителя, появляющегося  внезапно, неожиданно, нарушающего естественный ход событий: Ниоткуда взялся Змей. В качестве усилителей семантики неожиданности используется наречие вдруг, сочетания: как вдруг, откуда ни взялся, ниоткуда взялся, которые вносят идею временной внезапности. Во вторую часть конструкции включаются глаголы движения: прилетел, налетел, явился и имя, называющее вредителя: Змей.

Таким образом, по своей структуре данная конструкция может быть представлена следующей схемой:

В былине подобные конструкции не встречаются.

Таким образом, можно сделать  вывод, что и структурно-семантическое сходство и сходство лексического наполнения конструкций, вводящих Змея, обусловлены характером вводимого персонажа, умеющего летать и извергать огонь. Различия же обусловлены спецификой фольклорного жанра: задача волшебной сказки – удивить, развлечь слушателя; задача былины – восхитить удалью былинного богатыря.

1. Архангельские былины и исторические песни, собранные А. Д. Григорьевым в 1899–1901 гг., с напевами, записанными посредством фонографа. В 3-х тт. СПб., 2002, т. 1. СПб., 2003, т. 2, 3.
2. Мальцева Т.И. Логико-семантический аспект организации конструкций, репрезентирующих главного героя русской волшебной сказки.// Проблемы русистики на рубеже XX – XXI веков. – Воронеж, 2001. – С. 154-163.
3. Мальцева Т.И. Формулы как средство организации текста русских волшебных сказок. Современная языковая ситуация и совершенствование подготовки учителей-словесников. (Материалы V всероссийской научно-методической конференции) – Воронеж, 2004. – С. 120–122.
4. Народные русские сказки А.Н. Афанасьева/Подготовка текста и примечания В.Я. Проппа. В 3-х тт. М.: Гослитиздат, 1957.
5. Онежские былины, записанные А. Ф. Гильфердингом летом 1871 года. Изд. 4-е. В 3-х тт. М. – Л., 1949, т. 1; 1950, т. 2; 1951, т. 3.
6. Пропп В.Я. Русский героический эпос. – Л.: Гослитиздат, 1958. – 603 с.
7. Русская грамматика.– М.: Наука, 1980. - Т.I. – 783 с.- Т.II. – 709 с.