Языки народов Российской Федерации | Филологический аспект №04 (108) Апрель 2024

Форма и лексические особенности мансийских загадок

Динисламова Людмила Ивановна
научный сотрудник НИО Мансийской филологии и фольклористики, БУ ХМАО-Югры «Обско-угорский институт прикладных исследований и разработок», РФ, г. Ханты-Мансийск, din-lyudmila@yandex.ru

Аннотация: Работа проводится на основе сборника «Мансийские загадки (вогульские)», изданного в 2002 году Т. Д. Слинкиной. В статье обращается внимание на конструкцию загадок, семантическую структуру и лексические особенности. Отмечается, что мансийские загадки, возникшие в своё время из опыта практической деятельности народа, переходя из поколения в поколение, сохранили свою традиционную форму и лексические особенности, донесли до настоящего времени свою глубокую содержательность, художественное совершенство.
Ключевые слова: мансийские загадки, мансийский фольклор, образ, форма, лексические особенности, сравнения, метафоры.

Dinislamova Lyudmila Ivanovna
Researcher at the Research Institute of Mansi Philology and Folklore, BU KhMAO-Yugra "Ob-Ugric Institute of Applied, Research and Development", Russia, Khanty-Mansiysk

Abstract: The work is based on the collection "Mansi riddles (Vogul)", published in 2002 by T. D. Slinkina. The article draws attention to the construction of riddles, semantic structure and lexical features. It is noted that the Mansi riddles, which arose at one time from the experience of the practical activities of the people, passing from generation to generation, have retained their traditional form and lexical features, have brought their deep content, artistic.
Keywords: Mansi riddles, Mansi folklore, image, form, lexical features, comparisons.

Народ манси обладает богатейшим устным народным творчеством. Сбором и исследованием фольклора, начиная с середины XIX века, занимались венгерские, финские, немецкие учёные: А. Регули, Б. Мункачи, Б. Кальман, А. Каннисто, М. Лиимола, А. Альквист, В. Штейниц и др. В ХХ-XXI вв. наряду с зарубежными и отечественными учёными А. Н. Баландиным, И. И. Авдеевым, В. Н. Чернецовым, в сбор и исследование родного фольклора включились сами представители народа манси: З. Н. Куприянова [1], Е. И. Ромбандеева [2], В. С. Иванова [3], С. А. Попова [4], М. В. Кумаева [5], Л. Н. Панченко [6], О. Ю. Динисламова [7], С. А. Герасимова [8] и др.

Е. И. Ромбандеева на основе систематизации мансийского фольклора выделила одиннадцать жанровых групп и отмечает, что «каждый жанр устного народного творчества имеет свой художественный стиль изложения» [2, с. 23]. В данной статье мы обращаемся к одному из малых жанров мансийского фольклора – загадкам, истоки которых, как и мифов, идут из глубокой древности.

Исследователи считают, что среди многообразия жанров фольклора, загадка является самым важным и сложным, и, поэтому, этот уникальный словесный знак рассматривается не только как фольклорный жанр, но и как текст, как метафорически маркированный образ [9, с. 71]. Ю. М. Соколов отмечает, что загадка – это «замысловатый вопрос, выражаемый обычно в форме метафоры» [10, с. 243], М. Л. Ковшова же называет загадку коротким игровым текстом, в котором «даётся нарочито усложнённое описание одного предмета посредством описания другого на основе установления отдалённого сходства между ними» [11, с. 7].

Сегодня современная лингвистика ставит одной из своих приоритетных целей изучение загадки как культурно-филологического феномена. В связи с этим актуальность и научная новизна настоящей статьи обусловлены отсутствием специальных научных работ по изучению мансийских загадок. Цель исследования заключается в том, чтобы через лексику, формы и определённые конструкции текстов, представить лингвистические особенности мансийского языка, в том числе продемонстрировать уникальность языковой выразительности. В статье объектом исследования стала загадка, а предметом её формы и лексические средства языковой выразительности, которые носят определённые особенности и характерны только для данного вида фольклора.  В работе проанализированы загадки, опубликованные в сборнике Т. Д. Слинкиной «Загадки мансийские (вогульские)» (2002 г.) [12], чётко отражающие картину мира народа манси. В основу анализа положен комплексный подход, включающий историко-культурный, сравнительно-сопоставительный и описательный методы.

В состав сборника вошли загадки из трудов А. Каннисто – М. Лиимола, Б. Мункачи, Е. И. Ромбандеевой. Автор-составитель с большой благодарностью подчёркивает труд зарубежных исследователей, привнесших неоценимый вклад в сокровищницу духовной культуры народа манси: «При транслитерации текстов А. Каннисто – М. Лиимола, Б. Мункачи у меня родилось великое человеческое уважение к этим учёным. Они совершенно точно и безошибочно передали каждый звук мансийского языка… <…> Всё, что они записывали от информантов, передали именно так, как было произнесено, рассказано» [12, с. 10]. Также Т. Д. Слинкина отмечает, что мансийские тексты, написанные на латинице, читаются намного легче, чем написанные на кириллице в современной литературе и в средствах массовой информации.

В сборнике представлены 351 загадка, тексты распределены по тематическим группам: о природных явлениях, растительном и животном мире, человеке, предметах его труда и быта.

В культуре народа манси существует «игра в загадки», которая имеет определённые правила. Обычно в игре принимают участие взрослые и дети, мужчины и женщины. Загадка требует диалога, наличия противостоящей стороны. Для этого участники распределяются на две группы, причём в самой игре либо все загадывают, а один отгадывает, либо один загадывает, а все отгадывают. Загадку стараются озвучивать в быстром темпе, и точно также дать на неё ответ, в этом заключается суть игры. По числу заданных и отгаданных загадок подсчитывают количество очков, если отгадки не было, загадавшему за подсказку даётся два очка.

Е. И. Ромбандеевой приводится ещё одна форма «игры в загадки»: «Бывали в моей молодости в трудовом коллективе (во время покоса, работы на колхозном огороде) и такие моменты, когда кто-нибудь из взрослых нам, подросткам, загадывал сложную, новую загадку. И мы, дети, в течение всего своего рабочего дня думали, размышляя над ней, предлагали разные варианты отгадок хозяйке загадки, и оказывалось всё не то, что надо… Такие игры, наверно, отвлекали нас от однообразного тяжелого труда. Теперь задумываешься над этим, и хотелось бы знать: наши взрослые преднамеренно отвлекали детей от однообразного занятия, или это возникало случайно?» [12, с. 8].

Традиционно имеются определённые правила и в форме подачи самого материала, которую можно условно разделить на следующие компоненты:

– привлечение внимание с помощью контактоустанавливающей фразы;

– основной текст – сама загадка (образ загадываемого объекта может быть выражен в одном простом или сложном предложении, в одной фразе и т. п.);

– отдельно вопрос – просьба отгадать загадку.

Так каждая загадка начинается с контактоустанавливающей фразы со слушателями: «Ам а̄мщум – ов!», что переводится как «Моя загадка – эй!». После привлечения внимания слушателей, озвучивается загадка, а затем следует просьба её отгадать: «Ханьщелн, ты ма̄ныр?» – «Отгадай, что это такое?». После этой фразы можно уже отгадывать. Таким образом, мансийская народная загадка имеет оригинальную композицию, по которой её можно легко отличить от загадок других народов.

В первом и в последнем компоненте загадки часто встречаются междометия как в контактоустанавливающей фразе – «ов» («эй»), так и в вопросе – просьбе угадать – «я» («ну»). Главная роль данных междометий заключается в привлечении внимания слушателей. В части вопроса – просьбы отгадать загаданное встречается простое вопросительное предложение «Ты ма̄ныр?» или «Ханьщелы̄н, ма̄ныр?» («Отгадайте, что (это)?»). Этот вопрос является кульминацией загадки, т.к. ведущий при произнесении данного вопроса старается использовать различные интонации, тем самым подчёркивая старт к действию отгадывания. А использование междометия «я» («ну») призвано дать красочности при загадывании. Это слово (звук) произносится как бы в небольшом недоумении, словно произносящий, выдерживая паузу в вопросе, сам не знает ответа, чем привносит ещё больше азарта для играющих.

Из вышесказанного следует, если вопрос в мансийской загадке произносится отдельно, то основной текст загадки строится не в форме вопроса, а складывается в виде простых и сложных нерифмованных предложений, содержащих сообщения о предметах, явлениях, событиях, фактах. Но есть и исключения. Приведём пример загадки, построенной в форме вопроса. Отличие данного текста от других вопросительных загадок заключается в том, что он состоит из диалога: «Ам а̄мыщма̄! / Акв матаракве ла̄ви: "Ощщакве, хоса, хоталь минэ̄гын?" "Яктым, хӯратым наӈын ман тэ̄ла?" / Я, тый ос манараквēг?! / – Ты я̄ о̄нты, ню̄рум ёхтуӈкв патвес» (зап. Каннисто) – «Моя загадка – эй! Один говорит: "Узенький да длинный, куда идёшь?" "Подрезанный да стриженный, тебе какое дело?" / – А ну-ка, что это? / – В реке вода прибывает и пойму топит» [12, с. 26-27]. Только для наблюдательного человека, живущего на природе, отгадка данной загадки не будет являться сложной, т. к. в первом вопросе «Узенький да длинный, куда идёшь?» вырисовывается картина весеннего паводка, когда вода тонкими ручейками затапливает пойму. Пойменные же места после зимы представляют собой «стриженную» поверхность из сухой пожухшей травы.

Далее приведём пример простого предложения: «Ам а̄мыщм! / Ср мор вр смт олн мувырсуп поварлы / Ханьщелы̄н, ты мāныр? / – Ты вртлнут» (зап. Каннисто, Мункачи) – «Моя загадка – эй! / В неведомой глухомани серебряная колотушка валяется – катается. / – Отгадайте, что это? / – Это медведь» [12, с. 48-49]. В данном случае загадка преподносится фактом о валяющейся в лесу колотушке. Подсказкой может служить серебряный окрас, который образно вырисовывает гладкую, лоснящуюся, подсвеченную солнцем шерсть лесного зверя.

Приведём пример сложного предложения: «Ам а̄мщув – о̄в! / Акв хум колныл кон квлы, матыр-ти тав ври; тувл колӈ юв щалты, ёл хуйи / – Ханьщелы̄н, ты̄ мāныр? / – Ты касай ёрыгхаты, тувл сыпалӈ юв щалты» (зап. Мункачи). – «Моя загадка – эй! / – Некий мужчина из дому во двор выходит, кое-что он поделает по хозяйству, затем снова в дом заходит и на боковую ложится / – Отгадайте, что это? / – Нож «построгает», затем в ножны «вкладывается» [12, с. 126-127]. Как видим, загадка состоит из нескольких простых предложений, образующих в интонационном и смысловом отношении единое целое. Это сложное предложение с отношениями последовательности действия, когда второе совершается после действия, выраженного в первом. Загадывание последовательных действий, выраженных различным образам является для мансийских загадок довольно распространённым явлением: «Ам а̄мщум – ов! / Кēр а̄ги ля̄вты, иӣв аги по̄йттылты. / – Ханщелы̄н, ма̄ныр? – Ты пӯт па̄йтахты, тайыл ратаве» (зап. Каннисто) / – Моя загадка, эй! / Железная дочь скандалит, деревянная дочь усмиряет. / – Отгадайте, что это? / – В кипящем железном котле деревянной поварёшкой мешают» [12, с. 156-157]. Данная загадка показывает, что загаданное обязательно находится не в отрыве от других предметов, а рассматривается как бы во взаимосвязи с другими во времени и пространстве.

Отметим также и то, что загадки включают в себя многие специфические особенности, свойственные фольклорному языку в целом, например, предложения, основанные на параллелизме: «Ам а̄мщум – ов! / – Тыгыл са̄грапан по̄рынтул тув рагаты, Тувыл са̄грапан по̄рынтул тыг рагаты / – Я, ханьщелы̄н, ты мāныр? / – Ты пищма» (зап. Ромбандеева) – «Моя загадка – эй! / Отсюда срубленная щепка туда падает, // Оттуда срубленная щепка сюда падает / – А ну-ка, отгадайте, что это? / – Это письмо» [12, с. 124-125]. В параллелизме его половины выражают почти противоположные значения, но в целом дают представление о явлениях аналогичного характера.

Далее подчеркнём, что важным приёмом мансийских загадок является метафоричность, тексты строятся образно по типу сравнения, сходства. Приведём пример со сравнением: «Ам а̄мщум – ов! / – Киврыӈ ӈквалсуп кӣвырныл врапыт тыгламлнтгыт / – Я, ханьщелы̄н, ты мāныр? / – Ты уля султмыт пялтнтгыт» (зап. Каннисто) – «Моя загадка – эй! – Из полого пня толпы вылетают, кружат / – А ну-ка, отгадайте, что это? / – Искры огня вылетают из трубы» [12, с. 106-107]. Как видим, в загадке представлено сразу два сравнения: сравниваются объекты по форме – полый пень и труба, и по действию – толпа и сноп искр. Данной загадкой проверяется внимательность и логическое мышление отгадывающих.

В мансийских загадках часто используется олицетворение, не одушевлённое замещено одушевлённым: «Ам а̄мыщма̄! / – Яныг сӯмлях кӣвырт ма̄нь сӯмлях. / – Ты ма̄ныр? / – Ты а̄ӈкв, какыр кӣвырт няп о̄ньщи» (зап. Каннисто) – «Моя загадка – эй! / В большом лабазе на высоких сваях маленький лабазик. / – Что это? / – Это лосиха, в утробе носит лосёнка» [12, с. 52-53].

Доминируют в загадках эпитеты, указывающие на размеры, форму, материал: «Ам а̄мыщма̄! / – Туруйтовл лэ̄сыӈ ня̄л са̄т тал ма̄н ёла щалты. / – Тый ма̄ныр? / – Ты То̄рум саӈкв» (зап. Мункачи) – «Моя загадка! Стрела с пером орлана-белохвоста на семь саженей в землю пробивается. / – Что это? / – Это шаровая молния» [12, с. 20-21]. В данном примере, «То̄рум саӈкв» в буквальном переводе – Торума (Бога) клин, взятый образ «стрелы» точно воспроизводит разгадку по форме.

Рассмотрим другие примеры с эпитетами: «Ам а̄мщум – ов! / – Сахтл внтыр ст  талях хлты / – Ты мāныр? / – Ты хп» (зап. Каннисто) – «Моя загадка – эй! / Изящная выдра семь речных верховьев пройдёт-обойдёт / – Что это? / – Это лодка» [12, с. 106-107]. Или: «Ам а̄мщум – ов! / – Нниӈ ӯс хӯлаӈ ус котьлил нглум акв йка, лгыл ос тим, пуӈк ос тим / – Ты мāныр? / – Ты пукни мщ» (зап. Каннисто) – «Моя загадка – эй! / В самом центре хлебного города, рыбного города мужик вылез (торчит): без признаков головы, без признаков ног / – Что это? / – Это пупок» [12, с. 88-89]. Эпитеты в загадках развивают мышление и воображение, так, например, если сравнение выдры с лодкой не вырисовывает их схожести, добавление эпитета «изящный» как раз подчёркивает ровное и скользящее дно лодки. Во второй загадке живот человека метафорически сравнивается с «хлебным городом, рыбным городом», (хлеб и рыба как основные продукты питания), пупок у мужчин в возрасте чаще всего принимает выпуклую форму, возможно, поэтому использовано данное сравнение.

В мансийских загадках в качестве одного из приёмов загадывания используется и звукоподражание – процесс, который фонетически имитирует, напоминает или предполагает звук, который описывают. В загадке: «Ам а̄мщум – в! / – Така-така пора тур / – Я, ханьщелы̄н, ты мāныр?/ – Ты ӈха»  (зап. Ромбандеева) – «Моя загадка – эй! / – Така-така сугроб снежный / – А ну-ка, отгадайте, что это? / – Это куропатка» [12, с. 68-69], слова «така-така» подразумевают крик куропатки, так в тексте внимательному человеку даётся своеобразная подсказка. В другой загадке: «Ам а̄мщум – в! / – Трум пыгыи сӈквылтгыт, лымщ-лымщ йӣкви / – Ханьщелы̄н, ты мāныр? / – Ты вт вты, порсыт втгащлавет» (зап. Мункачи) – «Моя загадка – эй! / Сыновья Торума на струнах играют, а лохмач пляшет / – Отгадайте, что это? / – Это ветер дует, мусор кружится на ветру)» [12, с. 14-15], «лымщ-лымщ» – звукоподражание, показывающее слуховое впечатление человека от кружащегося и поднимающегося от ветра мусора. В текстах имеются варианты: «лымс-лымс», «лимыщ-лямыщ», в основе загадок также лежит метафора. На звукоподражании ритма танца и скрипа двери полностью строятся следующие загадки: «Ам а̄мщум – о̄в! / – Щимщ-ща̄мщ-лосс. / – Ханщелы̄н, ты ма̄ныр? / – Ты лӯпта паты» (зап. Каннисто) – «Моя загадка – эй! / – Танцевали- танцевали – упали. / – Отгадайте, что это? / – Это листопад» [12, с. 38-39]; «Ам а̄мщум – о̄в! / – Щирхы̄х – во̄рхых. / – Ханщелы̄н, ты ма̄ныр? / – Ты а̄ви пуссаве, пантсаве» (зап. Ромбандеевва) – «Моя загадка – эй! / – Скрип-скрип. / – Отгадайте, что это? / – Это дверь открывают-закрывают (скрипит)» [12, с. 100-101].

В некоторых мансийских загадках про лес и животных в текстах фольклорный эпитет представлен своеобразной традиционной присказкой, указывающей на неведомое место в лесу. В загадках это место, где находится загадываемый предмет «сэ̄р во̄р, мо̄р во̄р», где «сэ̄р во̄р» – выражает понятие «сэ̄р ма̄т» – где попало, неизвестно в каком месте (имеется ввиду: в некотором неведомом, нетронутом лесу, в неведомом уголочке (са̄мт) и «…мор во̄р» – «мор» – тёмный, тёмного цвета, непрозрачный и прочее, например, «Ам а̄мщум – ов! / – Сэ̄р во̄р, мо̄р во̄р са̄мт ка̄рай хӯл а̄ны ӯнлы. / – Ты ма̄ныр? Ханщелы̄н! / – Ты по̄рынтулт яктым йӣв а̄ӈквалт ӯнлэ̄гыт» (зап. Каннисто) – «Моя загадка – эй! – В далёком, неведомом лесу аль глухом, тёмном лесу полное строганины из стерляди блюдо стоит. / – Что это? Отгадайте! / – Это острые занозы – отломки на пеньке срубленного дерева» [12, с. 36-37]; «Ам а̄мщум – ов! / – Сэр во̄р, мо̄р во̄р са̄мт олн а̄ны хультгинты. / – Ты ма̄ныр? / – Ты витӯйт» (зап. Мункачи) – «Моя загадка – эй! / – В неведомом лесу, в глухом, тёмном лесу, в неизвестном месте серебряная чашка колышется. / – Это что? Отгадайте? / – Это бобёр» [12, с. 60-61].

В качестве вывода подчеркнём, что восприятие картины мира у каждого этноса отличается друг от друга, поэтому его изучение и вызывает особый интерес. Исследование лексических особенностей загадок подтверждает мысль, что именно язык является отражением особенностей культуры. Так, например, учитывая виды традиционной деятельности северного народа манси (охоту и рыбалку) закономерно в фольклоре представлен и животный мир. Приведём несколько примеров, поясняющих средства языковой выразительности загадок, связанных с животными:

«Туруйы̄г» (туруй) – орлан-белохвост самое крупная хищная птица на Севере (букв.: тур – горло, уй – животное), свою добычу эта птица душит или хватает за горло.

«Ню̄свойы̄г» (ню̄свой – ю̄свой) – орёл чёрный по цвету или орёл-беркут – самый крупный из орлов. В загадке он сравним с луной из-за тёмного цвета его окраски.

«Лощ» (лащ – лозв. диалект) – небольшая птичка, которая почти не видима для человека, её можно только услышать. Она издаёт звуки, сравниваемые с капающей водой «воть-воть». Обычно эти звуки птица издаёт на закате или утром до восхода солнца. У манси бытует поверье: если эту птицу услышали возле определённого дома, то в этом доме или с родными этого дома случится беда.

Для народа манси медведь является священным животным, поэтому употребляемые обозначения этого животного все считаются табуированными: «пупакве» (букв.: священный, запретный, опасный), «во̄рто̄лнут» (букв.: в лесу живущий); «пупа а̄пщтēв» (букв.: грозный опасный братец, младший брат).

«Со̄рп ха̄йтпа» (букв. ха̄йтпа – периода спаривания) – лось самец во время периода спаривания. В загадке отразили это в виду того, что в этот период животные проходят очень большие расстояния. Основу слова «ха̄йтпа» составляет глагол «ха̄йтуӈкве» – бежать.

«Щопыр ва̄пи» («ва̄пи» от ва̄пияӈкве букв.: ложиться спать) – лежбище, лежанка глухаря в снегу, глухарь использует его, когда непогода или ночь. Входное отверстие сравнимо с пробоиной от стрелы охотника.

Данные примеры, поясняющие средства языковой выразительности загадок, связанных с животными, говорят в пользу того, что жанр мансийской загадки возник не только из потребности осваивать мир во всем его многообразии, но и в передаче молодым поколениям своего опыта и наблюдений, накопленных в процессе работы. С помощью загадки развивались сообразительность, ум, образное мышление.

Подводя итог исследования, отметим, что мансийские загадки, возникшие в своё время из опыта практической деятельности народа, переходя из поколения в поколение, сохранили свою традиционную форму и лексические особенности, донесли до настоящего времени свою глубокую содержательность, художественное совершенство и всё тематическое богатство.

1. Куприянова З. Н. К вопросу о жанровом составе фольклора угро-самодийских народностей // Проблемы изучения финно-угорского фольклора. Саранск, 1972. С. 138-146.
2. Ромбандеева Е. И. История народа манси (вогулов) и его духовная культура. Сургут: АИИК "Северный дом" и Северо-Сибирское региональное книжное издательство, 1993. 208 с.
3. Иванова В. С. О семантике чисел в духовной культуре обских угров. Томск: Изд-во Том. ун-та, 2002. 35 с.
4. Попова С. А. «Время, когда манси хранили огонь в нāй сāныт ‘коробе огня’» (по рукописным материалам П. Е. Шешкина) // Вестник угроведения. 2021. Т. 11. № 3. С. 556–562.
5. Кумаева М. В. Особенности языка мансийского фольклора // Вопросы гуманитарных наук. 2022. № 5. С. 13–15.
6. Панченко Л. Н. Трансформация фольклорных образов в творчестве А. М. Коньковой // Вестник угроведения. 2022. Т. 12. № 2. С. 272–279.
7. Динисламова О. Ю. Периодизация детского возраста в мансийской языковой картине мира: сопоставительный аспект // Вестник угроведения. 2021. Т. 11. № 2. С. 251–259.
8. Герасимова С. А. Лексико-стилистические средства в мансийских героических песнях // II Шесталовские чтения: матер. международ. научно-практич. конф. Тюмень: Формат, 2021. С. 121–127.
9. Ковшова М. Л., Орлова О. С. К вопросу о семантической структуре загадки. Когнитивный и культурологический комментарий как принцип исследования // Тульский научный вестник. Сер. история. языкознание. 2020. Вып. № 4 (4). С. 70-79.
10. Соколов Ю.М. Русский фольклор. Москва: Изд-во Моск. ун-та, 2007. 544 с.

Список источников
11. Ковшова М. Л. Словарь собственных имен в русских загадках, пословицах, поговорках и идиомах. Москва : ЛЕНАНД, 2019. 352 с.
12. Слинкина Т. Д. Загадки мансийские (вогульские). Авт.-сост. Т. Д. Слинкина. Научн. ред. Е. И. Ромбандеева, д-р филол. н. Ханты-Мансийск, ГУИПП: «Полиграфист», 2002. 178 с.