Литература народов Российской Федерации | Филологический аспект №12 (68) Декабрь 2020

Эсхатологическое ожидание в мифо-фольклорной традиции осетин

Таказов Федар Магометович
к. филол. н., зав. отделом фольклора и литературы, Северо-Осетинского института гуманитарных и социальных исследований им. В. И. Абаева ВНЦ РАН, РФ, г. Владикавказ, fedar@mail.ru

Аннотация: Статья посвящена отражению мотива эсхатологического ожидания в осетинской мифо-фольклорной традиции. Обзор сюжетов с эсхатологическим мотивом дает определенное представление о мифологической системе осетин. Анализу подвергаются эпические сказания, легендарные рассказы и сказки, в которых мотив эсхатологического ожидания получил наиболее яркое изображение. Цель работы: на основе нарративных текстов эпических произведений о Нартах и Царциатах, легендарных рассказов и сказок определить особенности концепта «эсхатологическое ожидание». Проведенное исследование позволяет установить значение мотива эсхатологического ожидания в эсхатологических представлениях осетин.
Ключевые слова: осетинский фольклор, эсхатология, эсхатологическое ожидание, миллениализм, апокалипсис, неизбежность и неотвратимость судьбы, эпос о Нартах, легенды о Царциатах.

Takazov Fedar Magometovich
PhD in Philology, Head of the Department of Folklore and Literature, V. I. Abayev North Ossetian Institute of Humanitarian and Social Research,VSC of the RAS, Russia, Vladikavkaz

Abstract: The article is devoted to reflecting a motive with an eschatological expectation in the Ossetian mytho-folklore tradition. A review of plots with an eschatological motive gives a certain idea of the mythological system of Ossetians. Epic tales, legendary stories and fairy tales are analyzed, in which the motive of the eschatological expectation received the most vivid image. The purpose of the work: on the basis of narrative texts of epic works about the Narts and Tsartsiats, legendary stories and fairy tales, determine the features of the concept of "eschatological expectation." The study makes it possible to establish the significance of a motif with eschatological expectation in eschatological representations of Ossetians.
Keywords: Ossetian folklore, eschatology, eschatological expectation, millennialism, apocalypse, inevitability and inevitability of fate, the epic of the Narts, legends of the Tsartsiats.

Введение

Осетинский фольклор, восходящий к древнеиранской мифо-фольклорной традиции, сформировался под влиянием фольклорных традиций народов Кавказа, христианства и ислама. В контексте этих влияний особую актуальность приобретает типологический анализ мотива эсхатологического ожидания, позволяющий проследить генезис и эволюцию осетинского фольклора в целом, и в частности – эсхатологических представлений осетин. К сожалению, обозначенная в статье проблема не получила достаточного освещения в научной литературе. Упоминания об эсхатологических представлениях осетин в исследованиях отдельных ученых (В.И.Абаев [1, с. 142-242], Г.А.Дзагуров [2, с. 24-26], Ф.М.Таказов [3, с. 675-679.], Г.Ф.Чурсин [4, с. 136-169.] и др.) в большей степени носят описательный характер.

Теоретико-методологической базой послужили работы А.Ю.Карпова [5], К.А.Маслинского [6], С.Н.Трубецкого [7], Е.А.Мельниковой [8] и др. Для реализации целей и задач исследования были применены типологический и структурно-функциональный методы, позволившие выявить особенности осетинских эсхатологических представлений в типологическом ряду мировой эсхатологии.

Понятие «эсхатологическое ожидание»

Сюжеты, в которых основным мотивом выступает эсхатологическое ожидание, широко распространены у многих народов Европы, Азии, Африки и Америки. Однако понятие «эсхатологическое ожидание» приобрело актуальность в период распространения литературы апокалиптического содержания [8, с. 250]. Впервые введенный в научный оборот термин «эсхатология» русским религиозным философом С.Н.Трубецким, исходившим из христианских ветхозаветных эсхатологических представлений, основными признаками этого понятия считал бедствия и знамения последних времен, ожидание пророка, последнюю борьбу вражьих сил против царства Божия с появлением Мессии, веру в наступление конца света [9, с. 1].

С накоплением в мировой фольклористике полевых исследований и текстов с мотивом эсхатологического ожидания стало меняться и отношение к интерпретации термина «эсхатология». Типологическое сходство данного мотива у народов с разной культурой и религиозной системой на всех континентах заставило многих исследователей пересмотреть семантику термина «эсхатология» в контексте конца света как свидетельства очередного эсхатологического кризиса. В работах А.Ф.Белоусова [10, с. 9–33.], А.В.Тарабукина [11, с. 397–454.], К.А.Маслинского [6, с. 91–104.], М.В.Ахметовой [12, с. 44–45.] понятие «эсхатология» рассматривается не как «эсхатологический кризис», а как пример определенного типа фольклорных текстов, воспроизводимых от поколения в поколение. Ховард Маршалл же в своем исследовании подчеркивал размытость содержания понятия «эсхатология», под которым разные авторы подразумевают разные вещи [22, с. 264-269].

В истории религии термин «эсхатология» относится к понятиям, отражающим последние дни человека или конца света – бессмертия души, возрождения, Воскресения, переселения души и конца времен. Часто эти понятия противопоставляются переживанию страдания в мире.

Следует, однако, различать мифическую и историческую эсхатологию. Мифическая эсхатология отражает «миф о вечном возвращении», предполагающий циклический взгляд на историю. В мифической эсхатологии смысл истории заключается в повторении сотворения космоса и повторяемости происхождения мира.

Историческая эсхатология, напротив, основана не на мифическом первичном событии, а на событиях во времени, которые обеспечивают структуру истории и являются существенными для ее прогресса. Историческая эсхатология имеет три различные формы – мессианство, миллениализм и апокалипсис.

Мессианская форма эсхатологии направлена на единственную искупительную фигуру, который поведет страдающий и угнетенный народ Божий в лучшее, вечное будущее. Мессианизм иногда возвещает о справедливом возмездии за совершенное зло.

Миллениализм как форма эсхатологии предполагает коллективное, общественное спасение, утверждая, что человечество переживет великие катаклизмы конца света, прежде чем исполнит вековую мечту о пребывании в земном раю.

Апокалипсис относится к западным эсхатологическим взглядам и движениям, которые фокусируются на таинственных откровениях о внезапном, драматическом и катастрофическом вмешательстве Бога в историю, суде всех людей и правлении избранных на земле.

Кроме отмеченных трех форм различают еще универсальную или относительную эсхатологию. Универсальная эсхатология понимается как мифическая эсхатология, включающая в себя миф о сотворении мира и миф о вечном повторении Вселенной.

Циклический взгляд просматривается и в личной (индивидуальной) эсхатологии, выраженной в процессе рождения, смерти и возрождения.

Мотив эсхатологического ожидания в мифо-фольклорной традиции осетин

Наиболее широко эсхатологические представления осетин представлены в эпических сказаниях и легендах. Эпические сказания осетин представлены тремя самостоятельными и своеобразными эпосами: поэма о Нартах (Нарти кадæнгитæ), сказания о Даредзановых (Даредзанти таурæхътæ) и легенды о Царциатах (Царциати дессæгтæ). Во всех трех эпосах встречаются эсхатологические мотивы, однако эпопея нартов и царциат заканчивается эсхатологическими мифами, представленными сюжетами о гибели нартов и царциат.

Мотив гибели Нартов имеет два источника: традиционно осетинский и исламский.

В первом случае сюжет строится в соответствии с мифо-фольклорной традицией осетин. На земле не осталось никого, с кем бы не померили свои силы нарты. В итоге они вызвали на бой Бога (Хуцау). Чтобы обратить на себя внимание Бога, Нарты перестали ему молиться, а дверные косяки подняли выше, чтобы не пригибать головы [13, с. 585].

Бог послал к нартам ласточку узнать, за что они обиделись на него. Нарты свое поведение мотивировали тем, что они оказали Богу много услуг, однако он ни разу не показался перед ними, и потребовали, чтоб Бог сразился с ними [14, с. 485].

Такую же мотивировку приводят и Царциата: «Мы сами себе и Бог, и все остальное. Многих благ вы нас лишили. За свое благо от нас забирали в три раза больше благ. И хотя бы один раз вы показались перед нами» [15, с. 274].

К осетинскому примыкает сванский сюжет об Амиране, который, победив всех дэвов, вызвал на состязания самого Бога. В то же время в сванском просматривается христианское влияние: после рождения Амирана имя ему дает Христос. И если Нарты в противостоянии с Богом погибают, то сванский вариант заканчивается прометеевским мотивом: вызвав на состязание Бога, Амиран оказался на дне пропасти прикованным к железному столбу [16, с. 145-147].

Во втором варианте сюжета о гибели нартов перемешались библейские и мусульманские мотивы. Хотя пророки чужды мифо-фольклорной традиции осетин, в данном варианте у нартов был пророк Салих, призвавший их принять религию [17, с. 142-144]. Нарты отказались, происходит сражение Давида, которого призвал пророк, и нартовского богатыря. То, что Давид откликается на призыв пророка, созвучен исламским хадисам, согласно которым на призыв пророка Мухаммада откликается Али. Кроме того, поединок Давида и нартовского богатыря не что иное, как поединок библейского Давида и Голиафа.

В данном сюжете смешались традиционно сказочный мотив преграждения воды драконом с библейско-кораническим эсхатологическим мотивом [18, с. 57-59].

В эпических сказаниях о Нартах эсхатологическое ожидание в яркой форме проявляется в сюжете «Сослан и Тотраз». Тотраз вызвал на поединок Сослана. Сослан надевает на своего коня волчью шкуру и неожиданно появляется перед Тотразом. Конь Тотраза пугается и убегает. Сослан убивает Тотраза в спину [19, с. 311-348]. Потому, согласно другим сюжетам, в последний день Конца света возобновится поединок Сослана и Тотраза. Мертвые будут собираться толпами, чтобы наблюдать за этой невиданной битвой. Мертвецы, в чью память живые устроили состязания в стрельбе по мишени, будут наблюдать за битвой сидя на высоких жердях мишеней. Мертвецы, которым поставили надгробный памятник, взберутся на свой памятник и будут наблюдать оттуда за поединком [20, с. 211].

Эсхатологическое ожидание в мотиве поединка Сослана и Тотраза тождественно мотиву последнего поединка Аксак-Темура и семи братьев Ладарта в легендарных рассказах.

Темур-Алсак (восходящий к образу среднеазиатского завоевателя Тимур-ленга) не оставлял в покое семь братьев Ладарта (букв. Простаки). Братья долго терпели, затем погнались за Темур-Алсаком, намереваясь его убить. Темур-Алсак вознесся на небо, превратившись в Полярную звезду. Братья также вознеслись на небо, превратившись в созвездие Большой Медведицы [18, с. 34].

Поединок между Темур-Алсаком и братьями Ладарта, которые так и не смогли догнать его, произойдет в Конце мира.

Мотив эсхатологического ожидания характерен сюжетам, в которых главный мотив – неизбежность смерти.

Судьба человека, согласно религиозно-мифологическим воззрениям осетин, предопределена с рождения. В сказке «Лукман-Хаким» рассказывается, как некий Лукман-Хаким, прочитав в священной книге о том, что его дочь выйдет замуж за сына служанки, решил помешать этому. Заманив беременную служанку в лес, он убивает ее. Та разродилась в предсмертных судорогах. Некий алдар (князь) находит младенца, воспитывает его. Когда тот возмужал, то посватался к дочери Лукман-Хакима. Лукман-Хаким, узнав о его происхождении, попытался погубить его, однако каждый раз его усилия оказываются тщетны. Сын служанки женится на дочери Лукман-Хакима [21, с. 90-94].

В фольклоре осетин популярны легенды о сбывшихся предсказаниях Сем Санаты. В преданиях Сем Санаты воспринимается как реальный человек, живший на рубеже конца XVI – начала XVII вв. В предсказаниях Сема часто звучали предупреждения о надвигающейся трагедии, хотя никто не прислушивался к его словам [18, с. 437-438].

Заключение

Мотив эсхатологического ожидания в осетинской мифо-фольклорной традиции не ограничивается рассмотренными сюжетами. В то же время они позволяют представить разнообразие эсхатологических представлений, на которые определенное влияние оказали христианство и ислам.

Если в фольклоре осетин отсутствует мессианская форма эсхатологии, то миллениализм и апокалипсис, как формы эсхатологии, имеют широкое распространение.

Эсхатологическое ожидание в рассказе, в отличие от мифа, не имеет цельной сюжетной структуры, ограничившись набором мотивов. В устных рассказах катастрофа часто ассоциируется с ожиданием конца света.

В отличие от нартовского и царциатского эпосов, в сказаниях о Даредзанта мифологическое начало менее проявлено, на первый же план выступает героическое, и в них нет таких ярко выраженных эсхатологических мифов, которые мы наблюдаем в первых двух эпических произведениях.

Рассказы о предсказаниях с апокалипсическими мотивами образуют сюжетное и структурное единство лишь при объединении отдельных текстов с предсказаниями в единый нарратив. Но и при таком объединении текстов сюжет апокалипсических рассказов незамысловат. Сюжет рассказов о сбывшихся предсказаниях представляет собой описание эсхатологического ожидания грядущих бедствий, являясь основным, инвариантным эсхатологическим мотивом.

1. Абаев В.И. Избранные труды. Религия. Фольклор. Литература. Владикавказ, 1990. – 640 с.
2. Дзагуров Г. А. Нарти исæфт (Гибель нартов) / ОРФ СОИГСИ, ф., оп.1, д.15.
3. Таказов Ф.М. Эсхатологические мотивы в мифологии осетин // Фундаментальные исследования. 2014. № 11–3. С. 675-679.
4. Чурсин Г. Ф. Осетины. Этнографический очерк // ТЗН, серия I, вып.1. Тифлис, 1925. – С. 136-169.
5. Карпов А.Ю. Об эсхатологических ожиданиях в Киевской Руси в конце XI- начале XII века // Отечественная история. 2002. № 2.
6. Маслинский К.А. Эсхатологические рассуждения современных крестьян // Традиция в фольклоре и литературе: Статьи, публикации, методические разработки преподавателей и учеников Академической гимназии СПбГУ / Ред.-сост. М.Л. Лурье. СПб., 2000. С. 91–104.
7. Трубецкой С.Н. Эсхатология // Христианство: Энциклопедический словарь: В 3 т. / Под ред. С.С. Аверинцева, А.Н. Мешкова, Ю.Н. Попова. М., 1995. Т. 3. С. 268–270.
8. Мельникова Е.А. Эсхатологические ожидания рубежа XIX–XX веков: конца света не будет? // Антропологический форум. С.Пб.: Кунсткамера, 2004. №1. – С. 250-266
9. Скобелев М.А. Эсхатологическое учение в пророческих книгах Ветхого Завета и в иудейской письменности около рождества Христова // Богословская конференция русской православной церкви «Эсхатологическое учение церкви». М.: г/к Даниловский, 2005. – С. 1-5.
10. Белоусов А.Ф. Последние времена // Aequinox. Сборник памяти о. А.Меня. М.: Carte Blanche, 1991. – С. 9–33.
11. Тарабукина А.В. Эсхатологические рассказы «церковных людей» // Антропология религиозности (Альманах «Канун». Вып. 4). 1998. С. 397–454.
12. Ахметова М.В. Эсхатологические представления (Фольклорная традиция Верхокамья) // Живая старина. 2003. № 3. С. 44–45.
13. Нартовские сказания. Эпос осетинского народа). /Составитель: Хамицаева Т.А. Кн. 6. Владикавказ: ИПЦ СОИГСИ, 2011.– 544 с. (на осет. яз.).
14. Нарты. Осетинский героический эпос в трех книгах (Составители: Хамицаева Т.А., Бязров А.Х.). Кн. 2. М.: Наука, 1989. – 492 с.
15. Легенды о Царциата: эпос осетинского народа /Составитель Таказов Ф.М. Владикавказ: ИПЦ СОИГСИ, 2007. (на осетинском языке).
16. Ломинадзе Ш.К. Картвельские сказания об Амиране // Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа. Вып. 32, отд. 2. Тифлис: Упр. Кавказского учебного окр., 1903. – С. 139-157.
17. Таказов Ф.М. Ислам в системе традиционной культуры осетин (XVIII – начало XX вв.). Владикавказ: ИПЦ СОИГСИ, 2007.
18. Осетинские легенды /Сост. Ш.Ф. Джикаев. Орджоникидзе: Ир, 1989. – 498 с. (на осет. яз.).
19. Нартовские сказания. Эпос осетинского народа /Составитель: Хамицаева Т.А. Кн. 5. Владикавказ: ИПЦ СОИГСИ, 2010. – 766 с. (на осет. яз.).
20. Сказания о нартах: осетинский эпос /Перевод Ю.Лебединского. М., 1978. – 512 с.
21. Дзагуров Г. А. Лукман-Хаким // НА СОИГСИ, п.133,д.345/5. (на осет. яз.).
22. Marchall H. Slippery Words: Eschatology // The Expository Times. № 89. 1978. – С. 264-269.