Социальная психология | Мир педагогики и психологии №12 (53) Декабрь 2020

Субъектно-личностные факторы выбора дискурсивных стратегий в аутокоммуникации

Шаповал Ирина Анатольевна
доктор педагогических наук, профессор, Оренбургский государственный педагогический университет, РФ, г. Оренбург, irinashapoval@yandex.ru

Аннотация: Дискурс аутокоммуникации раскрывается как контекстуально связанное упо-требление его субъектом языка в целях объективации содержания сознания, разотождествления со своим Я и достижения самотождества. Дискурс высту-пает продуктом и инструментом конструирования такой картины внутренней реальности, которая выглядит для Я истинной. Субъектно-личностные фак-торы выбора стратегий в дискурсе аутокоммуникации включают ее цели, скрытые интенции, связь экспектаций Я с прототипическими когнитивными моделями и аффективно-когнитивный стиль репрезентаций отношений Я и Не-Я. Действие названных факторов связывается с адекватностью знаний че-ловека о своем Я, потребностями в рефлексии, языковыми ресурсами, бессо-знательными диспозициями к выбору определенных стратегий дискурса, стереотипно-сценарных дискурсивных формул и языковых средств. Взаимо-действие факторов определяет типичность и уникальность субъектно-личностного выбора стратегий дискурса аутокоммуникации и их реализа-ции.
Ключевые слова: аутокоммуникация, дискурс, стратегия, интенции, экспектации, фреймы, ре-презентации

Shapoval Irina Anatolyevna
Dr. Sci. (Pedagogic), Professor, Orenburg state pedagogical University, Russia, Orenburg

Abstract: The discourse of autocommunication is revealed as a contextually related use of language by its subject. The purpose of the discourse: objectification of the con-tent of consciousness, disidentification with the Self and the achievement of self-identity. Discourse is a product and a tool for constructing a picture of inner real-ity that looks true to the Self. Subject-personal factors of choosing strategies in the discourse of auto-communication include its goals, hidden intentions, the connection of Self-expectations with prototypical cognitive models, and the affec-tive-cognitive style of representations of Self-and Non-Self relations. The effect of these factors is associated with the adequacy of a person's knowledge of the Self, the need for reflection, language resources, unconscious dispositions to choose certain strategies of discourse, stereotypical-scenario discursive formulas and language tools. The interaction of factors determines the typicality and unique-ness of the subject-personal choice of strategies for the discourse of autocommu-nication and their implementation.
Keywords: auto-communication, discourse, strategy, intentions, expectations, frames, repre-sentations

Введение. Сложившиеся у современников тенденции к индивидуализму предполагают приоритетность активности, самоприказа и самоконтроля при рациональном отношении к эмоция­м, что актуализирует обращение к аутокоммуникации – особым формам межличностного общения человека с самим собой, осознанного и неосознанного. Во внутренних диалогах и монологах разворачиваются самосозерцание и самоанализ, самоисповедь и самоубеждение, самооценка и т. д. В общем ключе заботы о себе и достижения самотождества диалогические стремления и интенции Я побуждают его к общению с выбранным или спонтанно возникшим, но равно непредсказуемым внутренним собеседником. Само это общение становится возможным благодаря со-существованию и со-бытию в едином пространстве Я множественных суб-Я и полярных им Не-Я, включая [8]: Я-эмпирическое, реальное, телесное, действующее и выражающее себя в мире; Я как Другой в ряде жизненных аспектов (подобное всем другим Я, выступающее для них «другим Я», имеющее отражение другого человека как часть себя, открывшее свою инаковость в сравнении с собой); Я как Я-сам, единственное, автономное, творческое; наконец Я-Абсолютное, невербальное «чувство Я».

Условием аутокоммуникации является осознание наличия в себе Не-Я, Другого Я, alter ego. «Всеобщий тезис существо­вания другого Я», согласно А. Шюцу, – переживание потока сознания Другого в одно­временности со своим [13, с. 812]: Другой, как и я, способен действовать, мыслить, увидеть мой поток сознания. Пытаясь понять Не-Я, мы интерпретируем его знаки, их смысловой контекст и то, на что они указывают, и – в результате позиционирования Я в дискурсе аутокоммуникации – познаем и трансформируем свое Я.

В целом в прагматической структуре дискурса интегрируются и взаимодействуют отражаемая в его тексте реальность, субъективно-авторское начало в сочетании с языковой компетенцией говорящего и потенциал его восприятия, стратегии и тактики.

Предметом междисциплинарного анализа в данной работе являются стратегии субъектов дискурса аутокоммуникации как контекстуально связанного употребления языка. Цель работы: выявление и описание субъективно-личностных факторов специфики выбора дискурсивных стратегий внутреннего диалога.

Общее содержание работы. Пришедшее в ХХ веке осознание того, что понимание мира и сознания возможно лишь посредством анализа языка и дискурса, ознаменовало «лингвистический поворот» в науках о человеке и – как результат – взаимную ассимиляцию теоретических концептов лингвистики, теории дискурса, философии языка, психологии и других наук о человеке и обществе. Результаты этой ассимиляции отражают исследования  А.Г. Акопова и А.В. Белоус, М.М. Бахтина, Ф.И. Барского и А.Г. Грицук, Т. ван Дейка, В.Л. Измагуровой, Е.В. Манжелеевской, А.Б. Орлова, Е.В. Переверзева, К.Ф. Седова, Т.А.  Топольской, Е.В. Шаймардановой, М. Фуко, J. Habermas, H. Harré, H. J. Hermans, H. Markus & P. Nurius, S. Wilkinson & C. Kitzinger и многих других, а также наши (2018, 2019) и ученых, на труды которых мы ссылаемся в статье. 

Многогранность феномена  дискурса представляет, прежде всего, французский дискурсивный анализ. Дискурс – это: и контекстуально связанное употребление языка; и вербально артикулированная форма объективации содержания сознания человека, обеспечивающая коммуникативное действие передачи определенных смыслов в связном и целостном тексте. Одновременно дискурс выступает продуктом и инструментом конструирования реальности: не отражения некоего абстрактного и внешнего для человека мира, но создание такого, что выглядит реальным или истинным для говорящего [6; 9].

Коммуникативно-деятельностный, когнитивно-дискурсивный и прагматический подходы лингвистики выделяет в дискурсе две стороны: 1) социально значимые действия и стратегии, обусловленные и детерминированные социальной активностью субъектов интеракций, и 2) сам процесс использования языка и отношения между его единицами и условиями их употребления. Как агент и субъект дискурса человек выступает носителем определенных социальных ролей и, задавая цели и задачи дискурса, учитывает социально-культурные и создает персональные условия его реализации. Тем самым он организует коммуникативно-прагматическое пространство дискурса и актуализирует в нем коммуникативные стратегии и тактики своей речевой деятельности [11].

Языковые ресурсы стратегий дискурса должны обеспечивать эффективность сообщений в коммуникации. Однако на сам выбор языковых форм влияет ряд факторов [там же]: интенции участников дискурса, наличие у них конвенционализированных способов выражения их стремлений и интенций, значение и функции применяемых языковых средств, контекст и жанровая специфика дискурса, наконец, социокультуральные характеристики ситуации общения и коммуникантов.

Аутокоммуникация представляет собой особый режим работы сознания и функцию самосознания в отношении процессов «схватывания» и истолкования собственных Я и Не-Я. Будучи относительно автономными в своих значениях, интенциях и нарративах, в аутокоммуникации они образуют базовые пары агентов дискурса и связываются симметричными или комплементарными отношениями в коммуникативном пространстве «пограничья», соединяющего и разделяющего их суб-территории [12].

Языковую специфику передачи информации в аутокоммуникации бинарных репрезентаций Я и Не-Я определяет ряд признаков [4]:

• передавая сообщение самому себе, человек меняет индивидуальный набор социально значимых кодов и, тем самым, качественно трансформирует информацию и перестраивает свое Я;
• в диалоге с собой слова языка редуцируются и превращаются в слова-индексы (разгадать их можно только зная, что сказано), а синтаксис становится изоритмичным: не законченные предложения, но цепочки ритмических повторяемостей;
• текст в дискурсе аутокоммуникации  соединяет: 1) общеязыковые значения, 2) возникающие за счет синтагматической переорганизации текста и противопоставления первичных единиц и 3) внетекстовые ассоциации разных уровней.

Откуда появляются у человека дискурсивные стратегии, или культурно-дискурсивный «репертуар интерпретаций» [14]. Почвой их формирования является накопление нами опыта моделирования языковыми средствами фактов и явлений реальности в контексте коммуникативных ситуаций. Подчиняясь трем главным принципам – ситуативности, конструктивности и действия [там же] – стратегии дискурса развиваются и изменяются. Изменяется и их субъект: осмысливая посредством этих стратегий социальную и внутреннюю реальность, он форматирует и трансформирует в коммуникациях и опыт, и свою идентичность. Таким образом, человек выступает гибким дискурсивным конструктом: и создателем дискурсивных стратегий, и их носителем, и продуктом.

Условиями реализации внутреннего диалога Я и Не-Я выступают поддержание самотождества Я и разотождествление с собой. Позиции Я и Не-Я оцениваются с точки зрения совпадения, рассогласования или противоречия их репрезентаций. В отношении Я-репрезентаций критериями оценки выступают: а) осознание–неосознание относительной автономии Я-сам и внутреннего Другого, опору на Я или Другого и убеждение–сомнение в постоянстве Я в ходе рефлексивного диалога; б) знание–незнание, позитивное–негативное переживание и актуальность–возможность «себя»; в) выраженность–невыраженность ценностных характеристик Я, его проживание–непроживание, степень удовлетворенности собой и продуктивности–непродуктивности в самоизменениях [8].

Деструктивные дифференциации и репрезентации Я и Не-Я в диалоге проявляются в широком спектре дискурсивных стратегий (фреймов):

• дискреди­тации Не-Я для поддержки не­противоречивого самоотношения и самосимпатии (формула «Я хуже в этом, зато лучше в том») или избегания самообвинения путем отстаивания своей позиции («Смог это, смогу и то»);
• консервации картины мира и психологического комфорта от всего, интерпретируемого Я как вызывающего сомнения в себе и снижающего самооценку и самоуважение;
• использования «автоматических мыслей»: «Если я допускаю ошибку, то я некомпетентен», «Я никогда не должен …» и т. п. (когнитивная терапия А. Т. Бека, или «подход, основанный на здравом смысле»);
• экстернальной фокусировки внимания (поиск причин своих проблем вовне) или переключения «внешнего свидетеля на внутреннего» (по Т.С. Леви);
• отстранения от прежних  выборов и их опыта и непрерывной трансформации Я («смущение идентичности», по Э. Эриксону, пограничное личностное расстройство);
• иррациональных долженствований (рационально-эмотивная терапия А. Эллиса): «Я ДОЛЖЕН быть <…>, я также ДОЛЖЕН получить <…>. Ужасно, когда этого не происходит. <…> Я никчемный человек» или «Другие ДОЛЖНЫ… Ужасно, когда они этого не делают. Я не могу выносить…».
• создания ложного или компенсаторного Я;
• примитивных стратегий страуса: отказ от рефлексии Я, уклонение от самокритики со стороны совести и разума, отрицание проблем, игнорирование или девальвация новой информации (по М. Пеку); и т. п.

В рамках описанных фреймов, Я не создает тексты, но автоматически репродуцирует стереотипы, программирует себя и свое Не-Я: понимать данное сообщение и реагировать на него нужно именно так. Прагматический контекст адресованности дискурса определяет стремление говорящего «донести» до alter ego свой текст так, чтобы тот адекватно понял его. Вместе с тем Я занимается как бы подменой личности: ставит себя на место Не-Я и отождествляется с его переживаниями, воспринимая и понимая лишь их фрагменты [13].

Начало диалога Я и Не-Я детерминируется значимой для человека психологической ситуацией, которая актуализирует мотивы и деятельные цели дискурса: уйти от неопределенности, обеспечить осмысленность ситуации и места Я в ней и т. д. Рассмотрим факторы выбора субъективно оптимальной стратегии дискурса.

1. Важнейшее основание выбора дискурсивных стратегий в аутокоммуникации – ее цель. Языковые процессы в пространстве Я относятся, прежде всего, к системе ценностей, значимостей, смыслов человека, поэтому важнейшими целями внутреннего диалога становятся вербализация смыслов как «значений-для-меня», обеспечение самопонимания и обретения новых смыслов или подтверждения «старых» – того, что в целом можно назвать процессом достижения самотождества Я (Е.Б. Старовойтенко) или, в контексте французского дискурсивного анализа, с «заботой о себе» (М. Фуко).

«Забота о себе» соединяет всё, что человек способен отрефлексировать как совершаемое исключительно «ради самого себя», с деятельным отношением к себе и своей жизни. Этот способ принадлежать себе и «быть собой» требует развенчания и изживания не оправдывающих себя идей, диспозиций, сценариев и трансгрессии границы возможного и невозможного [9]. Восприятие себя как субъекта и полное понимание своих возможностей и ограничений требует, в свою очередь, внутреннего диалога и саморефлексии. Иными словами, способность решить, что отвергать и что принимать, что оставлять прежним и что менять в себе, связана с адекватностью знаний о себе, которые Я получает в диалоге с Не-Я. Безусловно, объективность этих знаний относительна в силу субъективности Я-репрезентаций, контекста ситуации как источника диалога, рефлексивной и языковой компентности человека, привычного когнитивно-аффективного стиля атрибуции и т.д., о чем будет сказано ниже. Кроме того, результаты диалога должны удовлетворять мета-потребности человека в безопасности, привязанности, достижении, в самопринятии и сохранении самоуважения.

Согласно нашему исследованию [12],  проведенному в 2019 г. на выборке из 78 студентов-психологов (20-23 года) с использованием опросника «Психологические границы личности» Э. Хартманна, опросника субъективного отчуждения ОСОТЧ Е.Н. Осина и методики «Онтологическая уверенность (ПМ)» (психометрический вариант) Н.В. Коптевой, искажение связей человека со своими Я и Не-Я коррелирует с самоотчуждением. Снижение потребностей и возможностей человека во внутреннем диалоге и наличие «ложного Я» наблюдаются, прежде всего, в  бедном, узком пространстве Я с чрезмерно «тонкими», проницаемыми или прочными, «толстыми» границами. В этих условиях диалогический обмен информацией и энергией между Я и Не-Я редуцируется, искажается, прерывается и трансформируется в монолог Я и аутоманипуляции.

2. Вторым важным фактором выбора дискурсивной стратегии является интерактивная и лингвистическая связь экспектаций Я в отношении должного и возможного в данной ситуации с особыми когнитивными «структурами ожидания», или прототипическими когнитивными моделями [3]. Набор экспектаций о структуре той или иной ситуаций и адекватного ей дискурса – когнитивная схема, скрипт, сценарий, фрейм (Г. Бейтсон, М. Минский) – выстраивается человеком  на основе обобщения и типизации его предшествующего дискурсивного опыта отношений между участниками и обстоятельствами коммуникативных ситуаций.

Набор репрезентаций вероятностных языковых действий, составляющий структуру когнитивной модели, включает и нормативные, и допустимо отклоняющиеся от норм варианты (частотные и нечастотные; продуктивные и непродуктивные языковые стереотипы), поэтому «рабочее Я» может варьировать алгоритм стратегии в конкретных эпизодах диалога с Не-Я и комбинировать языковые формы. В то же время автоматизированный дискурсивный опыт (привычные фреймы переговоров с Не-Я, его оправдания, обвинения и т. п. и типичные для них субдискурсы и регистры) сохраняет индивидуальность дискурсивных стратегий человека в параметрах его экспектаций, личностных особенностей, языковой компетентности, принадлежности к определенным социальным группам и т. д.

3. Еще одним фактором в дискурсе являются скрытые интенции самовыражения агентов дискурса:  в когнитивно-семантическом «поле» обмена информацией косвенное информирование и скрытое речевое воздействие считаются даже более важными, чем вербальные средства языка. Стратегии явного речевого воздействия осознаны в отношении их намерений, целей коммуникации, речевых действий и их выбора и учитывают условия ситуации, личность vis-a-vis, прогноз актуальных и долговременных результатов. В стратегиях эмотивно- и конативно- ориентированных «скрытых командах» и автор на получателя воздействует скрыто, и получатель «дешифрует»  это воздействие помимо воли его автора. Такие стратегии мотивируются «нюансами смысла» и путем автоматичного речевого выбора реализуют подсознательные интенции коммуникантов [5].

Роль интенций сохранения общей позитивной самооценки отражают выбираемые человеком стереотипно-сценарные дискурсивные фреймы и формулы Победителя, Непобедителя и Hеудачника (по Э. Берну): «В другой раз не промахнусь» или «Теперь знаю, как это делать»; «Да, я поступил так, но, по крайней мере, я не…» или «Во всяком случае, спасибо и за это»;  «Если бы только…», «Я бы, конечно…», «Да, но…».

4. Последним, но не менее важным, чем вышеописанные, субъективно-личностным фактором выбора стратегии в дискурсе аутокоммуникации являются особенности аффективно-когнитивного стиля репрезентаций отношений «Я – Другой» [7]. На фоне этой своеобразной рабочей модели конструирования человеком своего опыта коммуникации типичные дискурсивные стратегии апеллируют к «позитивному» или «негативному» (Brown, Levinson, 1987); смягчают или усиливают интенции говорящего (Spenser-Oatey, 2000); могут быть эксплицитными и имплицитными (Eisenstein, Bodman, 1993); «прямыми» и «косвенными» (Spenser-Oatey, 2000); и т.д.

Эмпирически доказано, что выбор речевых стратегий – и явных, и влияющих на подсознание «скрытых команд» – зависит от личностных характеристик их автора: его интеллекта, мотивации поведения, эмоционального состояния, интенции к диалогу [1]. По мнению Е.Т. Соколовой, язык, когнитивные способности, символические средства переработки аффекта формируются в рамках приобретаемых в детстве  «рабочих моделей привязанности». Именно они влияют на аффективную валентность (доброжелательную или враждебную) восприятия взаимодействий и отвечают за бессознательные диспозиции к их определенной организации [7; 2]: аффективно окрашенные конструкты доминирование–подчинение, критика–защита, дру­жественность–враждебность.  

В контексте фрагментарного, «расколотого», ложного или компенсаторного Я стратегии внутреннего дискурса отражают первичные расстройства идентичности: внутрисистемные и межсистемные связи Я структурно дезинтегрированы и нестабильны, а само оно «диффузно». Так в репрезентативном пространстве нарциссической личности – недостаточно дифференцированном и интегрированном, внутренне несогласованном и непоследовательном – представления о своем Я характеризуются «качелями»: они неустойчивы, подвержены постоянным флуктуациям и искажениям при дефиците рациональной и рефлексивной самооценки [7].

 Заключение

Итак, дискурсивные стратегии позволяют  человеку осмысливать внутреннюю реальность, форматировать опыт, выстраивать идентичность и, тем самым, функционировать и развиваться как дискурсивный конструкт, поддерживающий самотождество Я путем разотождествления с собой и постоянных трансформаций. Языковая и рефлексивная компетентность личности отражают результаты ее опыта аутокоммуникации и контекстуально-ситуационного моделирования языковыми средствами фактов и явлений ее внутреннего мира.

Выбор дискурсивных стратегий аутокоммуникации подчиняется не только контексту и условиям ее ситуации, но, что важнее, субъективно-личностным факторам. Фундаментальные цели обмена информацией и энергией между Я и Не-Я (достижение самотождества или «забота о себе») коррелируют с адекватностью знаний человека о себе, потребностями в рефлексии и языковыми ресурсами. Экспектации Я в аутокоммуникации интерактивно и лингвистически связаны с прототипическими когнитивными моделями, структура которых позволяет варьировать в дискурсе  языковые ресурсы (субдискурсы, регистры, лексику). Скрытые интенции самовыражения агентов дискурса в виде эмотивно- и конативно-ориентированных стратегий ориентированы на автоматичный речевой выбор стереотипно-сценарных дискурсивных формул. Наконец, специфика аффективно-когнитивного стиля репрезентаций отношений Я и Не-Я предопределяет бессознательные диспозиции к выбору определенных стратегий дискурса и его языковых средств.

Взаимодействие названных факторов определяет типичность и уникальность субъективно-личностного выбора стратегий дискурса аутокоммуникации и их реализации.

Прикладное значение представленных в статье результатов заключается в их использовании для разработки и проведения тренингов рефлексии и самопознания, а также для овладения студентами навыками психологического консультирования в рамках получения профессионального психологического образования. Изучение динамики выбора студентами дискурсивных стратегий на разных этапах названного выше процесса видится как перспектива дальнейшего исследования.

1. Беспаленко Е.М. Прагмалингвистика как средство диагностирования личност-ных качеств человека // Молодой ученый. 2017. № 46 (180). С. 178-181.
2. Визгина А.В., Пантилеев С.Р. Особенности Не-Я как подструктуры самосо-знания // Вопросы психологии. 2013. № 6. С. 42–54.
3. Кубрякова Е. С. О термине «дискурс» и стоящей за ним структуре знания // Язык. Личность: сб. статей к 70-летию Т. М. Николаевой. М. : Языки слав. культуры, 2005. С. 23-33.
4. Лотман Ю.М. Автокоммуникация: «Я» и «Другой» как адресаты (О двух моде-лях коммуникации в системе культуры) // Лотман Ю.М. Семиосфера С.-Петербург: Искус-ство–СПБ, 2000. С.159-165.
5. Манжелеевская Е. В. Нюансы стратегического взаимодействия автора и чита-теля в художественной речи: коммуникативно-прагматический аспект // Филологические науки. Вопросы теории и практики. 2017. № 5 (71): в 3-х ч. Ч. 2. С. 112-115.
6. Пеше М. Прописные истины. Лингвистика, семантика, философия / Квадрату-ра смысла: Французская школа анализа дискурса / под ред. П. Серио. М.: Прогресс, 1999. С. 225-291.
7. Соколова Е.Т. Аффективно–когнитивная дифференцированность / интегриро-ванность как диспозиционный фактор личностных и поведенческих расстройств // Вестник московского университета. Сер. 14. Психология, 2007. № 4. С. 152-165.
8. Старовойтенко Е.Б. Самотождество Я во внутреннем диалоге // Психология. Журнал Высшей школы экономики. 2019. Т. 16. №3. С. 434–456. DOI: 10.17323/1813-8918-2019-3-434-456 С. 434-456
9. Филипс Л. Дж., Йоргенсен М. В. Дискурс-анализ. Теория и метод. Xарьков: Изд-во Гуманитарный Центр, 2004. 336 с.
10. Фуко М. История сексуальности-III: Забота о себе. Киев: Дух и литера; Грунт; М.: Рефл-бук, 1998. 288 с.
11. Цурикова Л.В. Дискурсивные стратегии как объект когнитивно-прагматического анализа коммуникативной деятельности // Вопросы когнитивной лингви-стики. № 4 (013) 2007 г. с. 98-108.
12. Шаповал И.А. Дефицитарность границ Я как фактор нарушений ментализации и внутреннего диалога при самоотчуждении [Электронный ресурс] // Вектор науки ТГУ. 2019. № 3 (38). С. 54-60. doi: 10.18323/2221-5662-2019-3-54-60 (дата обращения: 20.11.2020)
13. Шюц А. Избранное: мир, светящийся смыслом. М.: РОССПЭН, 2004. 1056 с.
14. Wiggins S., Potter J.W. Discursive psychology // Handbook of Qualitative Research in Psychology / C. Willig, W. Stainton-Rogers (Eds.). London: Sage Publications, 2008. pp. 73-90.