Литература народов стран зарубежья | Филологический аспект №8 (28) Август, 2017

Миф и мифотворчество в романе Питера Акройда «Повесть о Платоне»

Нуштаева Елена Дмитриевна
Аспирант кафедры всемирной литературы, Московский педагогический государственный университет, РФ, г. Москва

Аннотация: Статья посвящена исследованию романа Питера Акройда «Повесть о Платоне», интересному с точки зрения использования в нем традиционных мифов и особенности мифотворчества его персонажа и самого автора. Герой обращается к различным мифологическим героям и сюжетам для того, чтобы создать собственную концепцию развития человечества, в которой важное место занимает вера в мифологическое прошлое. Он не просто использует мифы, но переосмысливает их, заставляя взглянуть на них по-новому. Автор-мифотворец создает миф не только о прошлом, но о настоящем и будущем, предостерегая читателя от возможного развития событий.
Ключевые слова: миф, мифотворчество, концепция истории, миф о пяти веках (Гесиод), золотой век

Nushtaeva Elena Dmitrievna
Postgraduate at the Department of world Literature, Russia, Moscow

Abstract: The article is devoted to the study of the novel by Peter Ackroyd “The Plato Papers”. This novel is interesting in terms of use traditional myths and peculiarity of its character’s and author’s myth-making. The protagonist refers to various mythological heroes and stories in order to create its own conception of human development, and the faith in the mythological past occupies an important place. He is not only using the myths, but reinterprets them, make to look at them in new ways. The author is a myth-maker, he creates a myth not only about the past but about the present and future, he warns the readers against possible developments.
Keywords: myth, mythwork, conception of history, Five Ages of Man (Hesiod's), Golden age

Миф является основополагающим элементом первобытного сознания человека, первой ступенью развития человеческого мировоззрения. Мифология закрепляла принятую в обществе систему ценностей, поддерживала и поощряла определенные формы поведения, помогала упорядочить окружающий хаос жизни. С угасанием первобытных форм общественной жизни миф перестал быть господствующим типом мировоззрения, но не исчез совсем. Особый интерес для современных исследователей представляет отражение мифов и мифологического сознания в современной постмодернистской литературе, воскрешающей мифы, искренне верящей и одновременно опровергающей их.

Кроме того, согласно исследователю Д. Ф. Бирлайну, «миф – это комплекс верований, придающих жизни смысл и помогающий людям и обществам достойно и адекватно приспособиться к своему окружению. Миф был и остается до сих пор основой морали, государственности и национального самосознания» [2, c. 15]. Обращение к мифологическому первоисточнику становится способом найти опору в постоянно меняющемся мире.

«Понятие миф расширяется за счет новых составляющих, и особенностью неомифологизма становится то, что уже не внешняя природа, а цивилизация, сотворенная человеком, выступает трансцендентной силой, господствующей над ним» [5, c. 37]. Источником мифологических сюжетов, образов и символов становятся не только собственно архаические мифы, но и рожденные цивилизацией культурные (осмысление человеком мира и себя в мире) и исторические (осмысление человеком общества и себя в нем) мифы.

Как результат, мифологизированное прошлое становится неизменной составляющей художественного мира и присутствует в тексте, как на содержательном, так и на формальном уровне, в виде различного рода отсылок к литературной традиции.

Основной темой для творчества британского постмодерниста Питера Акройда является прошлое родной страны и жизнь ее выдающихся деятелей. Пытаясь проследить историю развития европейской цивилизации и национального сознания, П. Акройд осознает, что нужно вернуться к истокам, в том числе, и к мифам.

Концепция истории в романе «Повесть о Платоне»

Главный герой романа «Повесть о Платоне» 1999 года, живущий в 4-ом тысячелетии, оратор Платон – член Академии минувших эпох. Являясь исследователем прошлого, он пытается построить собственную модель человеческой истории, которая в его представлении являет собой ряд сменяющих друг друга эпох, характеристику которых Платон дает в своих выступлениях перед горожанами:

Ок. 3500 до н. э. — ок. 300 до н. э.: эпоха Орфея

Ок. 300 до н. э. — ок. 1500 н. э.: эпоха Апостолов

Ок. 1500 н. э. — ок. 2300 н. э.: эпоха Крота

Ок. 2300 н. э. — ок. 3400 н. э.: эпоха Чаромудрия

Ок. 3700 н. э.: сегодня

Эпоха Орфея — своеобразный «золотой век» человечества, «весна нашего мира» [1, c. 78]  – время, когда оживали статуи, духи рек и ручьев превращались в деревья, а из крови раненых героев вырастали цветы. Это эпоха волшебства и радости преображения, гармонии, символом которой. Символом ее стал герой древнегреческого мифа Орфей, который открыл «силу музыкальной гармонии» [1, c. 78], и своими мелодиями «заставлял деревья танцевать, а горы говорить» [1, c. 78]. Не сумев вызволить свою возлюбленную Эвридику из царства Танатоса, он долго печалился и сокрушался, пока не был взят богами на небо, где его лютня «преобразилась в скопление звезд; после этого людям на земле стала слышна музыка сфер» [1, c. 82].

Эпоха Апостолов была эпохой «страданий и плача» [1, c. 84]: сама «земля считалась источником зла и все жившие на ней были осуждены как грешники» [1, c. 84] за «некий ужасный поступок» [1, c. 84], который был совершен в далеком прошлом и может быть искуплен только людскими молитвами и покаянием. Эта эпоха потерпела крах из-за внутренних противоречий: «утверждая сочувствие и сострадание, она преследовала тех, кто не соглашался с ее верховенством» [1, c. 85].

Эпоха Крота — «ужасная» эпоха, центральным понятием которой было время, которое господствовало, порабощая людей и управляя их жизнью. Этой эпохой правила богиня Информация, и люди поклонялись ей, думая, что «благодаря ее сверхъестественным силам могут стать мудрее и счастливее» [1, c. 42]. Установился культ паутин и сетей, опоясывающих планету, возникло ложное суеверие прогресса. Люди стали верить в то, что они – «потребители мира» [1, c. 43], хотя «никогда не насыщались и не были довольны» [1, c. 43]. Это было время жестокости: люди любили «хаос и бедствия», «любое насилие, любое бесчинство радовало их» [1, c. 44], а газеты издавались лишь для того, чтобы рассказывать «о наихудших событиях за тот или иной период» [1, c. 44]. Человеческий род был лишен «духовного руководства и покровительства» [1, c. 48].

Слепое поклонение информации привело эту эпоху к краху. Люди перестали обращать внимание на небесные объекты, потому что думали, что они «сотворены человеческим восприятием» [1, c. 90]. Это привело к тому, что погасли все звезды и мрак начал растекаться по небу, и «тьма распространялась» [1, c. 90]. Люди были в ужасе, последовал период «страха и злобы» [1, c. 91]. Людей окружал лишь мрак, а света в самих себе они видеть не могли. Они дали волю жажде насилия и разрушения:  все, что человек раньше так ценил, показалось ему теперь ненужным и бессмысленным. И тогда, «среди изнеможения и безмолвного отчаяния… начал распространяться благодетельный человеческий свет, люди увидели, что свет исходит от их самих — этот момент можно назвать началом эпохи Чаромудрия» [1, c. 93].

Эпоха Чаромудрия была «периодом радости и пробуждения», но он был «несчастливым и трудным для тех, кто испугался обретенной свободы» [1, c. 96]. Свидетельством перемен стало появление волшебных существ: кентавров, фениксов, сирен, банши, различных духов и др. Возродились былые легенды (поднялась из океана Атлантида, прибыли послы из Утопии). «Ткань прежней действительности распускалась на глазах — в нее вплелось так много новых нитей, что сама она теперь виднелась лишь изредка» [1, c. 97]. Людей охватило воодушевление, свой город они стали почитать подобно божеству. Да и сами люди стали чувствовать, что они благословенны.

Современная Платону эпоха — условная реальность, не носящая никаких особенных черт, с претензией на совершенство. Здесь царит порядок, покой и безмятежность, каждый занят своим делом. Чем дальше мы читаем, тем больше нас смущает однообразие, обезличенность эпохи, стремление к «одинаковости» всех людей и неприязни точки зрения, отличающейся от общепринятой. Символом этой эпохи можно считать лабиринт из стекла, в котором «так легко… заблудиться, хотя все… отчетливо видно» [1, c. 53].

Подобная схема смены эпох отсылает нас к поэме античного автора Гесиода (VIII—VII века до н. э.) «Работы и дни» [3] , где излагается история человеческого рода. Начиная с золотого века, минуя век серебряный, медный и век полубогов, человечество находится в веке железном, переживая тяжелейшие условия со времени своего существования.

Подобно Гесиоду, Платон первоначально выражает свою концепцию истории как непрерывной смены эпох, одно поколение сменяется другим, одни догмы — другими. Но делая для себя все новые и новые открытия, он приходит к прямо противоположному выводу и выстраивает новую, не линейную, а спиралевидную концепцию, согласно которой «ничто не мешает всем версиям и образам мира соседствовать друг с другом» [1, c. 166].

Платон отмечает, что «наши отдаленные предки всегда оглядывались назад в поисках некоей мифической точки» [1, c. 116], они искали «золотой век» человечества, время первопредметов и первообразов. Этим же занимается главный герой: он ищет истину в прошлом, а благодаря прошлому пытается увидеть будущее. Для Платона  «золотым веком» является мифологическая эпоха Орфея — время пробуждения «божественного человеческого» [1, c. 199], эпоха волшебства, гармонии и красоты.

Не случайно символом начала становления эпохи Чаромудрия (эпохи, когда человек вновь смог видеть свет в самом себе, свою благословенность) становится возвращение мифологических существ и возрождение былых легенд — волшебство возвращается. В своем настоящем Платон не видит подобной чистой гармонии.

Использование традиционных мифов и мифотворчество в романе «Повесть о Платоне»

В герое романа Платоне есть черты от древнегреческого тезки — философа Платона.  Оба  Платона понятно и творчески излагают свои мысли людям, умеют заинтересовать слушателей, используя различные образы, яркие детали. Кроме того, для выражения своих идей и взглядов они по-своему используют мифы, которые постоянно сопровождают собственными размышлениями, добавлениями, от чего те приобретают некое своеобразие. Иногда происходит частичная трансформация мифа, попытка подкрепления мифологических реалий научными данными.

В романе «Повесть о Платоне» активно используются традиционные мифы, о которых повествует главный герой. На страницах романа мы встречаем упоминание о таком мифологическом персонаже, как Эдип, который по желанию и иронии автора вынужден сосуществовать с «клоуном и фигляром» Зигмундом Фродом [1, c. 105].

Кроме этого, Платон рассказывает разнообразные мифы о сотворении мира (египетский, вавилонский, еретический миф Меноккио XVII в.). С одной стороны, герой излагает традиционные версии мифов, но в то же время частично трансформирует их, добавляя что-то от себя самого, или совмещая какие-то научные открытия, понятия с мифологическими реалиями. Например, рассказывая египетскую версию сотворения мира богами Хнумом и Птахом из яйца, Платон сплетает ее с немифологической теорией «большого взрыва». Иногда наоборот, научным теориям и версиям дается мифологическое объяснение.  Рассказывая «повесть о суперструнах»,  герой относит ее к музыке сфер и творчеству Орфея: эти «струны… подчеркивают роль гармонии и симметрии в сотворении вселенной» [1, c. 117]. Пересказывая классический миф об Орфее, он добавляет не мифологические, а скорее исторические детали (археологические находки). В этом проявляется мифотворчество Платона, его мифы носят своеобразный отпечаток его личности: мифологического сознания ему недостаточно, нужно подкрепить все умозрительными, рациональными доводами. Кроме того, его знания о мифах отрывочны, иногда неверны, но он пытается дойти до их сути и восстановить истину.

В процессе чтения перед нами предстает не только герой-мифотворец, но и непосредственно Питер Акройд — автор, творящий миф. Во-первых, он создает миф о будущем, рисуя перед нами псевдоидеальный мир одинаковых людей, для которых «лучше невежество, чем сомнение» [1, c. 202]: они не хотят принимать мнение, отличное от того, что дано им свыше. Этой эпохе предшествует светлая эпоха Чаромудрия — время становление человека, обретение внутреннего света. Но и она не так хороша, как кажется на первый взгляд: люди стали думать, что они равны богам, и в будущем это осознание отнюдь не возвысило их, им уже некуда было стремиться, кроме как изучать «нелепые» [1, c. 212] верования предшествующих эпох.

Кроме мифа-антиутопии о будущем, автор пытается облачить в миф прошедшую для Платона, но современную для нас эпоху Крота. Для автора это время культа богини Информации, и люди считают, что чем больше ты информирован, тем ты сильнее и тем тебе легче выжить. Мир опутан сетями и паутинами. Царствует идея прогресса, которая на самом деле оказывается суеверием. Люди живут как рабы, хотя не замечают своих оков. Их жизнью правит Время. Люди боятся смерти, но в то же время спешат жить, подстрекаемые неуемной жаждой деятельности, бесцельной по сути: «деятельности ради себя же самой» [1, c. 149].

Люди не имеют практически никакого представления «ни о божестве, ни об истине» [1, c. 156], они боготворят совсем не те ценности. Но несмотря на все эти недостатки, автор говорит о том, что люди не лишены воодушевления, энергии. Они способны на возрождение, потому что души их стыдятся своей неуверенности, они не хотят томиться во тьме, рвутся к свету. Несмотря ни на что, люди эпохи Крота «верили, что их судьбы — в их руках, и поэтому были воистину свободны» [1, c. 183].

Таким образом, в современной науке миф в основном рассматривается как форма сознания, но он также является сложным лингвокультурным явлением, так как представляет собой текст, перерабатывающий множество фактов культуры.

Мифологическое начало романа Питера Акройда проявляется двояко: в использовании традиционного мифа и в собственном мифотворчестве героя и автора. Миф становится психологизированным, сугубо индивидуальным, присущим только автору и отраженным в произведении. Мы можем всецело довериться ему или отнестись скептично — литература постмодернизма дает нам на это полнейшее право, но «сугубо индивидуальная психология оказывается одновременно универсально-общечеловеческой, что и открывает дорогу для ее интерпретации в терминах символико-мифологических» [4, c. 297]. Обращение к мифу, первоисточнику становится одним из способов найти опору в быстро меняющемся современном мире, основу, которая поможет осознать и принять свое прошлое и взглянуть в будущее.

1. Акройд П. Повесть о Платоне, пер. с англ. Л. Мотылева. – М.: Астрель, 2010. – 222 с.
2. Бирлайн Д.Ф. Параллельная мифология. – М.: КРОН-ПРЕСС, 1997. – 334 с.
3. Гесиод. Труды и дни. //Эллинские поэты VII—III вв. до н. э. Эпос. Элегия. Ямбы. Мелика / Отв. ред. М. Л. Гаспаров. — М.: Ладомир, 1999. [Электронный ресурс]. URL: http://ancientrome.ru/antlitr/t.htm?a=1425407002 (дата обращения: 20.07.2017).
4. Мелетинский Е. Поэтика мифа. – М.: Наука, 1976. – 407 с.
5. Ярошенко Л.В. Неомифологизм в литературе ХХ века: Учебно-методич.пособие. – Гродно, 2002. – 103 с.