Теория языка | Филологический аспект №04 (96) Апрель 2023

Особенности перевода детской польской поэзии на русский язык (на основе произведений Яна Бжехвы)

Левина Дарья Александровна
студентка, Южный федеральный Университет, РФ, г. Ростов-на-Дону, dar1alev1na111@gmail.com

Аннотация: Данная статья посвящена анализу специфики перевода поэтических текстов, написанных для детской аудитории, с польского языка на русский. Отдельно рассматриваются методы, применяемые для перевода стихотворений (независимый и подчиненный), и делается вывод, какой из них оптимален. Выясняются трудности, связанные с переводом поэзии в межславянском литературном пространстве (в контексте русско-польской традиции), а также особенности детской поэзии и ее адаптации. В работе исследованы переводы стихотворений Яна Бжехвы в антологии «Бесконечная дорога», выявлено, какие приемы использует переводчик для воплощения формальных и содержательных характеристик оригинала.
Ключевые слова: перевод, поэзия, стихотворение, Ян Бжехва, польский язык.

Levina Daria Alexandrovna
student, Southern Federal University, Russian Federation, Rostov-on-Don

Abstract: This article concentrates on the analysis of the specifics of poetic texts written for children's audience and its translation from Polish to Russian. The methods used to translate poems (independent and subordinate ones) are considered separately, and it is concluded which of them is optimal. The difficulties associated with the translation of poetry in the inter-Slavic literary space (in the context of the Russian-Polish tradition), as well as the peculiarities of children's poetry and its adaptation are clarified. The work examines translations of poems by Jan Brzechwa in the anthology "The Endless Road", reveals what techniques the translator uses to embody the formal and meaningful characteristics of the original.
Keywords: translation, poetry, poem, Jan Brzechwa, Polish.

Произведения Яна Бжехвы уже долгие годы популярны и за пределами родной страны. Это один из самых известных детских поэтов Польши, стихотворения которого не единожды были переведены на различные языки мира, в том числе на русский.

Существует множество работ, ориентированных на изучение поэтических переводов в целом, однако полноценных исследований, связанных непосредственно с переводами стихотворений Яна Бжехвы на русский язык, нет. В тех же работах, где отчасти проводится анализ его стихов, фокус внимания, как правило, смещен на иной объект изучения. Хотя творчество поэта популярно, можно судить о том, что степень разработанности темы в отечественной и мировой науке невелика.

Перевод поэзии по праву считается сложнейшим видом художественного перевода, что обусловлено, в первую очередь, специфической формой. Мысль автора выражена емко, в рамках композиции, где каждое слово занимает свое место неслучайно, а значит, невычленимо. Как осуществить перевод таким образом, чтобы в условиях чужеродной среды другого языка суметь передать авторский замысел? Нет универсального подхода, который бы удовлетворил всех.

Вопрос этот довольно сложен, поскольку на протяжении всей истории развития переводоведения неоднократно высказывалась мысль о невозможности адекватного перевода стихов в принципе.

Считая, что поэтический перевод все-таки осуществим, можно выделить два метода: независимый и подчиненный [1, с. 100]. Следуя первому, переводчик воссоздает мысли и идеи из оригинала в новом по форме воплощении; следуя второму, он сохраняет и саму форму, стараясь передать авторский идиостиль.

Таким образом, придерживаясь одного или другого метода, переводчик совершает лингвокультурный перенос в следующих направлениях: он переносит или иностранного автора к своему читателю, или наоборот. В первом случае задача переводчика проявляется в уподоблении культуры страны оригинала принимающей культурной традиции, приближении подлинника к своему родному языку и ментальности. Во втором же случае читатель должен иметь четкое ощущение, что к нему обращается иностранец, и, следовательно, воспринять новые, незнакомые ему формы, средства выражения и мысли, воспринять поэтический портрет другого народа [1, с. 100-101].

Многие формальные признаки стихотворения являются ключевыми элементами пространственно-временной организации художественного текста [2, с. 9] и участвуют в создании внутреннего мира литературного произведения, а значит, не должны быть устранены и полностью видоизменены переводчиком. Лингвистические признаки, составляющие структурную основу стиха, по своей сути двойственны и выражают не только формальную характеристику, но и поэтичность, как единство духовности, образности и их эстетически ценной языковой (в узком смысле стиховой) объективации [3, с. 92].

Таким образом, оптимальным можно назвать подчиненный метод перевода: сохранение изначальной формы стихотворения необходимо, поскольку без нее не может быть полноценно выражен смысл, заложенный автором в первоисточник, не может быть воссоздан исходный образ речи, непременно разрушаемый за пределами родного языка.

На первый взгляд может показаться, что поэтический перевод со славянских языков на русский и с русского на славянские языки прост благодаря их генетической близости, однако и он имеет свою специфику.  «Профессиональные переводчики знают, – пишет М. О. Алексеева, – что их сходство в ряде случаев может затруднять перевод: в попытках использовать аналогичную языковую конструкцию переводчик теряет стилевое и ритмическое соответствие, нарушает органичность построения фразы, грамматические и лексические нормы» [4, с. 164]. Русский и польский языки, хоть и родственны, имеют свои особенности, проявляющиеся на разных уровнях: от фонетики (например, разница в акцентуации) до системы стихосложения (для польского более естественна силлабическая система, не свойственная русскому). Нельзя забывать и про отличия культур, прямым отражением которой язык является. Специфическая национальная речь, выраженная в поэтическом тексте, всегда будет сопротивляться чужеродной среде иного языка, несмотря на их генетическую близость. Кроме того, польский – это западнославянский язык, в то время как русский – восточнославянский, что проясняет их отдаленность и в лингвистическом плане, и в плане культурном. Также русский язык не обнаруживает такой тесной связи с польским, как, например, украинский и белорусский, тоже относящиеся к восточнославянской группе, и это объясняется уже экстралингвистическими факторами.

Разность просодий в русском и польском языках создает определенные трудности для переводчика, в большей степени связанные с ударением. В польском языке фиксированное ударение, которое всегда (за редким исключением) падает на предпоследний слог; в русском же языке оно свободное (не прикреплено к определенному слогу) и подвижное (может меняться в разных формах слова). Однако такая особенность языка создает формальные сложности скорее при переводе с русского на польский, чем наоборот. В этом смысле творческие возможности русского поэта будут значительно шире, т.к. для польских стихов в принципе невозможны, например, такие явления, как дактилическая и гипердактилическая рифмы, а мужская рифма и ямбический метр используются крайне редко, ведь осуществимы лишь с использованием односложных слов, которых не так много.

Переводчику приходится решать многокомпонентную задачу: сохранить форму так, чтобы, оставаясь польской, она не выглядела или не звучала чужеродно на русском языке, сохраняя при этом смысл подлинника [5, с. 213]. Необходимо определить жанр оригинала, изучить авторский идиостиль в связи с исходным языком и, наконец, выбрать для перевода те стилистические приёмы, которые способствуют реализации эстетического замысла, вложенного в первоисточник, в связи с целевой аудиторией.

Адресат, то есть читатель, – тот, о ком переводчик забывать не может. Любое художественное произведение создается не просто так, а для определенной аудитории. На особенности восприятия литературы аудиторией ориентируется автор при написании исходного текста, и, следовательно, должен опираться переводчик. Он становится посредником между автором и читателем, и особенно ответственна данная роль, если этот читатель – ребенок. В детском возрасте психика человека формируется особенно активно, и литература способствует ее развитию, поскольку художественное произведение «вводит подрастающую личность во взрослый мир» [6, с. 182], знакомит с основами человеческих отношений, сочетая в себе и познавательную, и воспитательную, и эстетическую, и развлекательную функции. Е. Г. Эткинд в работе, посвященной исследованию переводов С. Я. Маршака, высказывает мысль о том, что «дети – самые взыскательные и самые беспощадные, но и самые благодарные читатели». [7, с. 345].

Детской поэзии свойственна специфика, связанная с возрастными особенностями художественного восприятия ребенка. Для младших дошкольников элементы формальной структуры стиха, ритм, и особенно рифма, играют не просто развлекательную, а вспомогательную роль в восприятии произведения [8, с. 82].

Так, ритм отличен от того, который встречается в поэзии, ориентированной на взрослых, по своему устройству и функционалу. Он создается на основе приемов детского фольклора и приобретает игровой характер [8, с. 83], в результате чего в сознании ребенка при восприятии поэтических произведений поэзия ставится в один ряд с игровым процессом.

Рифма же – ключевой способ построения строфы. Разные виды рифмовки используются в зависимости от возраста детей, для которых написан текст. В стихотворениях для младших дошкольников используется только смежная рифмовка (ААBB), поскольку она делает восприятие текста значительно проще за счет усиления его динамичности. Иные виды рифмовки, перекрестная (АВАВ) и кольцевая (АВВА), более сложны для восприятия; связь строк уже не так очевидна и явна, а значит, требует более глубинного понимания поэзии.

Специфика поэзии для детей состоит еще и в том, что чтение литературы – одно из средств формирования эмоционального слоя в психике ребенка, мира чувств личности. Подражательная активность проявляется в общности с героями литературного произведения [9, с. 231].

Как уже упоминалось ранее в работе, при переводе литературного произведения, фрагмента некоторой культуры, где все было взаимосвязано, текст «вклинивается» в чужую культуру, в искусственную, непривычную для его функционирования среду. Чуждое в переводе всегда присутствует (и должно присутствовать). Потенциальные носители чуждого – имена, реалии, топонимы и т.д. В зависимости от их употребления речь может идти о нейтрализации реалий или об экзотизации текста на их основе [9, с. 231]. Ребенок непременно обращает внимания на непривычно звучащие слова и выражения, и переводчику необходимо упростить их понимание. В переводах на русский язык нередко выступает явление нейтрализации реалий, но встречаются и попытки внедрить чуждое, адаптировать. При экзотизации нужно учитывать, на чем сделать акцент, как соблюсти оптимальные пропорции, чтобы вынужденные, неизбежные изменения не противоречили культурным особенностям исходного текста, а также вписывались в уже сформировавшееся восприятие мира ребенка. В случае адаптации произведение становится более понятным, однако возникает несоответствие с оригиналом в плане содержания.

Проследить особенности поэтического перевода детской литературы с польского на русский язык предлагается на примере произведений Яна Бжехвы.

Обращаясь к тому или иному методу перевода, независимому или подчиненному, переводчики преследуют разные цели. При отборе материалов для анализа не учитывались работы Бориса Заходера, хотя это, наверное, самые популярные и известные переводы стихов Яна Бжехвы на русский язык. Поэтом искажаются зачастую не только содержание стихотворения, но и его форма; то есть он изменяет, иногда полностью, метрику и строфику стиха. Как уже было рассмотрено ранее, такие переводы слишком отличаются от оригинала и, следовательно, в большей степени являются творчеством русского поэта, а не польского. Сам сборник даже называется: «Ян Бжехва. Пересказал Борис Заходер». Это независимые переводы, которые сам поэт резонно назвал пересказами. Пересказ – очень подходящее слово, поскольку это отдельные, самостоятельные произведения, вдохновленные текстом оригинала. Для анализа необходимы подчиненные переводы, позволяющие оценить адаптацию польской поэзии на русской почве, а не русские стихотворения, вдохновением для которых послужили польские.

Потому в качестве исследуемого материала использованы стихотворения Яна Бжехвы из антологии польской поэзии для детей «Бесконечная дорога» в переводе Игоря Белова, который избирает стратегию подчиненного перевода. Так как это детская поэзия, то сохранение изначальной ритмики и метрики стихотворения – задача в действительности первостепенная. Игровой формат и простота исполнения – ключевые факторы понимания поэзии детьми.

В «Бесконечной дороге» представлено несколько стихотворений Яна Бжехвы, два из которых будут подвергнуты глубокому анализу. Первое из них – «Утка-баламутка» («Kaczka dziwaczka»).

«Nad rzeczką opodal krzaczka           «Жила у реки одна утка –

Mieszkała kaczka dziwaczka,              чудачка и баламутка.

Lecz zamiast trzymać się rzeczki        А чтоб ей не скучно было,

Robiła piesze wycieczki...» [10]         она на прогулки ходила...»  [11]

Формальные признаки оригинального стихотворения по преимуществу сохраняются, что обусловлено избранным методом перевода. «Kaczka dziwaczka» представляет собой дольник, то есть сочетает в одном стихе стопы трехсложного и двусложного метра (в данном случае амфибрахий и хорей). Хотя в русской версии порядок трех- и двусложных стоп иной, в переводе передана структура дольника:

«Martwiły się inne kaczki:                           – –́ – / – – ́– / –́ –

"Co będzie z takiej dziwaczki?"» [10]         – –́ – / –́ – / – –́ –

«Брюзжали утки всё злее:                          – –́ – / –́ – / – –́ –

"Намылит ей кто-то шею!"» [11]               – –́ – / – –́ – / –́ –

 Смежная рифма и использование в большом количестве такого вида строф, как двустишие, облегчают понимание текста детской аудиторией. Формальная структура принимает форму игры, призванной заинтересовать и развлечь ребенка.

Словесная игра проявляется не только в плане формы, но и в плане содержания. В детских стихотворениях частотна такая разновидность языковой игры, как приложение. Оно встречается уже в заглавии «Kaczka dziwaczka», дословно «Утка-чудачка». Игорь Белов прекрасно справляется с задачей адаптации данного приема и дает стихотворению название «Утка-баламутка»; в этом варианте сохранены оригинальная семантика и рифма. И хотя лексемы «чудак» и «баламут» не синонимичны, они воспринимаются носителями языка приблизительно одинаково. Данные слова называют человека, чье поведение отличается от остальных и зачастую подвергается осуждению, а это соответствует образу персонажа, описанного в произведении.

В одной из строф, когда прочие утки осуждают героиню стихотворения, звучит фраза: «A niech tę kaczkę gęś kopnie!» [10], что дословно можно перевести следующим образом: «Да чтоб эту утку гусь лягнул». Это распространенное польское выражение-проклятие. К сожалению, адекватного аналога этого устойчивого оборота, который был бы связан с птицей или животным вообще, в русском языке нет. Ближайшая по значению версия – «черт тебя дери» – звучит жестко и грубо, что делает ее неподходящей для детской поэзии. Перевод, представленный в антологии: «Ворчат остальные утки: / «Что за дурацкие шутки!» [11], разительно отличается от оригинальной фразы с формальной точки зрения, но сохраняет ее эмоциональную окраску.

Очередная игра слов встречается в следующих строках: «Kupiła raz maczku paczkę, / By pisać list drobnym maczkiem» [10]. То есть, утка купила пачку мака, чтобы писать письмо мелким почерком. Слово «maczek» в польском языке называет не только растение, мак, но и аккуратный, «бисерный» почерк, что дословно передать по-русски невозможно. Переводчик полностью изменяет строки: «В газету статью написала – / и уткой газетной стала» [11], но сохраняет игру слов как прием, в результате чего стихотворение не теряет своей образности и комичности.

В тексте присутствует и нейтрализация понятий: так, польские злотые («A gdy połknęła dwa złote» [10]) при переводе становятся просто «монетой» («Вчера проглотила монету» [11]). Это, очевидно, сделано для упрощения понимания переводного стихотворения детской аудиторией, для которой оно и написано.

Для раскрытия образа утки-чудачки автор описывает ее поступки, несвойственные обычным уткам. При переводе же перенести их все напрямую невозможно, поскольку это бы разрушило форму стихотворения. Белов не дословно переводит чудачество героини, а лишь использует схожие образы, которые бы вызывали подобные оригиналу ассоциации. Как пишет Е. Г. Эткинд: «поэт-переводчик не имеет права не видеть за деревьями леса. Деревья могут быть и другие: вместо сосны – ель, вместо березы – клен. Был бы лес, ­– это главное. Поэт-переводчик, гоняющийся за каждым отдельным деревом, сбивается с ног и теряет дорогу» [7, с. 348].

 «На прилавке» («Na straganie») – еще одно произведение Яна Бжехвы, вошедшее в антологию «Бесконечная дорога». При переводе Беловым также в основном сохраняются формальные элементы стихотворения, то есть смежная рифмовка, строфика (двустишие), чтобы основанная на них словесная игра, заложенная автором, осталась неизменной.

«Na straganie w dzień targowy            «На прилавке в день базарный

Takie słyszy się rozmowy:                     слышен разговор престранный:

"Może pan się o mnie oprze,                  – Пан Шпинат, – сказала Мята, –

Pan tak więdnie, panie koprze."             что-то нынче вы помятый.

"Cóż się dziwić, mój szczypiorku,         – Это у меня мигрень.

Leżę tutaj już od wtorku!"»... [10]         Я лежу здесь третий день!..» [11]

Произведение строится на описании разговора овощей, лежащих на прилавке. Переводчику приходится заменить названия некоторых овощей на близкие: зеленый лук (szczypiorek) – мята, укроп (koper) – шпинат, кольраби (kalarepka) – помидор, горох (groch) – укроп, сельдерей (seler) – чеснок. Так как все эти слова составляют единое семантическое поле – «овощи», то лексико-семантическая потеря при переводе, в сущности, не так велика и полностью оправдана задачей сохранения формальной структуры стихотворения.

Не все названия овощей заменяются при переводе, используются и другие способы интерпретации, например, когда в произведении разворачивается лирический диалог между свеклой и луком. Дело в том, что в польском языке «свекла» (burak) – мужского рода, а «лук» (cebula) – женского. Переводчику приходится поменять «пол» персонажей, чтобы сохранить смысл оригинальной сцены:

«Burak stroni od cebuli,                           «Ссохшись от любовных мук,

A cebula doń się czuli:                             к Свекле сватается Лук.

"Mój Buraku, mój czerwony,                   На его прямой вопрос

Czybyś nie chciał takiej żony?"                затыкает Свекла нос:

Burak tylko nos zatyka:                             – Не сочтите за обиду,

"Niech no pani prędzej zmyka,                 замуж я за вас не выйду!

Ja chcę żonę mieć buraczą,                       Кто бы ни связался с вами,

Bo przy pani wszyscy płaczą."» [10]        плачет горькими слезами!» [11]

В данном тексте присутствует и экзотизация перевода. Игорь Белов сохраняет традиционное польское обращение «пан», не заменяя его на более понятное русскоговорящему ребенку: «– Пан Шпинат, – сказала Мята, – / что-то нынче вы помятый» [11]. Такой прием не только привлекает внимание детской аудитории за счет чужеродного звучания, делая произведение более развлекательным и игровым, но и знакомит с традициями, культурой другой страны, что очень важно при переводе поэзии.

Кроме того, в стихотворении используется лексический повтор: «"A to feler" / - Westchnął seler» [10] («– Мир жесток, – / вздохнул Чеснок» [11]). Данная стилистическая фигура также представляет собой форму языковой игры, задавая специфический дополнительный ритм всему тексту и делая его более простым для запоминания.

Таким образом, можно сделать вывод о том, что польская поэзия, написанная для детей, при переводе на русский подвергается множественным трансформациям, обусловленным «возрастной» спецификой и лингвокультурными особенностями языка оригинала и языка перевода. Стихи Яна Бжехвы, представленные в антологии, являются примером хорошей адаптации, так что можно судить о высоком качестве работы, проведенной И. Беловым.

1. Магомедзагиров Р. Г. Методы и принципы поэтического перевода. Переводческие преобразования при переводе поэзии // Вестник РУДН, серия «Русский и иностранные языки и методика их преподавания. – 2016. – № 4. – С. 100-108.
2. Тихомиров Ю. А. Авторская онтология в поэтическом тексте через время и пространство: перевести, не потеряв // Текст. Книга. Книгоиздание. – 2013. – № 3 (7). – С. 6-22.
3. Алексеева М. Л. Существует ли поэтический перевод? // Вестник Пермского университета. Российская и зарубежная филология. – 2011. – № 3 (15). – С. 87-93.
4. Алексеева М. О. О проблемах перевода русской поэзии на польский язык и о стихах Юлиана Тувима в русских переводах // Русский язык и культура в зеркале перевода. – 2014. – № 4. – С. 162-171.
5. Зимина Е. В. Особенности перевода современной польской поэзии // Вестник КГУ им. Н. А. Некрасова – 2016. – № 5. – С. 211-213.
6. Голубь М. С., Карпенко А. С. Особенности влияния художественной литературы на развитие личности ребёнка дошкольного возраста // Инновационная наука. – 2019. – № 4. – С. 181-182.
7. Эткинд Е. Г. Для маленьких читателей // «Поэзия и перевод». – М.-Л.: Советский писатель (Ленинградское отделение), 1963. – С. 345-379.
8. Зайцева Н. В. Приемы создания поэтического образа в произведениях для детей // Региональная Россия: история и современность. Материалы III Всероссийской (национальной) научно-практической конференции. Комсомольск-на-Амуре, 2020. – С. 82-87.
9. Кульпина В. Г., Татаринов В. А., Урбанек Д. Международная конференция «Языковая картина мира в оригинале и переводе» (25-27 ноября 2005 г., Варшавский университет) // Человек: Образ и сущность. Гуманитарные аспекты. – 2008. – С. 223-237.
10. Brzechwa J. Wiersze. Warszawa: Wydawnictwo Zielona Sowa, 2014. – 99 s.
11. Белов И. Бесконечная дорога // полутона URL: https://polutona.ru/?show=0627065626 (дата обращения 27.04.2023)