Романские языки | Филологический аспект №6 (14) Июнь, 2016

ФУНКЦИОНАЛЬНЫЕ ОСОБЕННОСТИ ИСПОЛЬЗОВАНИЯ ТОПОНИМОВ В СОВРЕМЕННОМ ГАЗЕТНОМ ДИСКУРСЕ

Солодовникова Татьяна Владимировна
Белорусский государственный университет, г. Минск

Аннотация: На основании генетического критерия выделены основные (функции хранения и трансляции культурной информации, воздействия и привлечения внимания, обеспечения экспрессивности текста при экономии языковых средств, оценочно-характеризующая функция) и второстепенные функции топонимов (функция конструирования и мифологизации реальности, функция идейных символов, функция культурного кода) в газетном дискурсе.
Ключевые слова: топоним, газетный дискурс, функция, хранение, воздействие, экспрессивность, мифологизация, символ, код

Saladounikova Tatyana Vladimirovna
Belarusian State University, Minsk

Abstract: On the basis of genetic criteria it have been defined the main (storage and transmission of cultural information, impact and attract attention, ensure the expressiveness of the text, while saving linguistic resources, assessing and characterizing function) and the secondary functions of toponyms (construction and mythologizing of reality, the function of ideological symbols, the function of the cultural code) in modern newspaper discourse.
Keywords: toponym, newspaper discourse, function, storage, impact, expressiveness, mythologizing, symbol, code

Как указывает М.М. Бахтин, современный газетный дискурс – это «особый род социальной деятельности, основной функцией которого является распространение знаний, идей, художественных ценностей и иной информации в целях формирования определенных взглядов, представлений и эмоциональных состояний, а через них оказание влияния и на поведение людей» [1, с. 345].

Другой особенностью современного газетного дискурса как рода познавательно-творческой деятельности, отличающей ее от других способов познания современности, является «умение видеть действительность от имени и в интересах общественного мнения. Все газетные тексты направлены на выявление и осмысление общесоциального смысла и значения любого исследуемого явления действительности» [2, с. 39].

Занимаясь разработкой проблемы общественно-политический дискурса, Т.В. Шмелева обратила внимание на лексические единицы, которые, господствуя в понятийно-лексическом поле текстов СМИ, играют роль ключа для целой группы связанных с ними смыслов и понятий. Они были названы ключевиками текущего момента [3]. Признаками данной группы слов, по ее мнению, являются:

1) высочайшая частотность, в том числе внедрение в заголовочных комплексах и рубриках;

2) словообразовательный потенциал (активное внедрение для образования новых слов);

3)  языковая рефлексия;

4)  текстогенность.

На основании проведенного нами исследования [4], полагаем, что топонимические единицы входят в число подобных единиц и, следовательно, могут быть названы ключевиками текущего момента.

Кратко рассмотрим, какую функциональную нагрузку способны нести на себе исследуемые единицы в газетном дискурсе на примере французского языка.

Н.А.Фатеева в статье «Типология  интертекстуальных элементов и связей в художественной речи» отмечает, что текстовые топонимы представляют собой неатрибутивные аллюзии, и «по своей внутренней структуре построения межтекстового отношения лучше всего выполняют функцию открытия нового в старом» [5, с. 30]. В статье, напр., где речь идет о нежелании французов принять Маастрихтские критерии, с помощью топонимического выражения lutter pourle roi de Prusse ‘сражаться зря’, автор актуализирует события XVIII в., когда прусские короли платили жалованье солдатам только за 30 дней в месяц, а если в месяце был 31 день, то солдаты работали бесплатно, то есть ‘на прусского короля’: Comme on ne peut imaginer une monnaie unique sans la France, cela signifierait que le mouvement socialfrançais lutterait 
finalement, si l‘on peut dire, pour le roi de Prusse en laissant l‘Allemagne seule maîtresse du jeu européen et, derrière lui, mondial (Hum, le 6 Déc. 1995) букв. ‘Так как нельзя представить единой валюты без Франции, это обозначало бы, что французское социальное движение сражалось в итоге, если так можно сказать, за короля Пруссии, оставляя Германию единственной хозяйкой европейской, а за ней и мировой, игры’. Таким образом, можно говорить о функции хранения и трансляции культурной информации. Топоним способен аккумулировать в своем содержании смыслы, мнения, оценки с тем, чтобы в дальнейшем воссоздать их, но уже в новых текстах. Всякое употребление топонимической единицы, таким образом, автоматически обусловлено предыдущими текстами: «каждое слово чувствует контекст и контексты, в которых оно проживало свою интенсивную социальную жизнь; во всех словах и формах живут интенции»  [6, с. 89].

Журналистов нередко сравнивают с политологами, поскольку они реконструируют политическую реальность согласно своему видению происходящих в обществе процессов [7, с. 25] и стараются убедить других в том, что эта реальность именно такая, какой она им представляется. Так, напр., в аналитической статье «Спектакль пропаганды», где речь идет о крупнейших медийных фальсификациях XX в., автор в качестве показательного примера включает в контекст топоним Timisoara ‘Тимишоара’: IL s‘est trouvé des gens, nombreux, pour dire en voyant à la télévision les images descadavres de civils retirés du 
soi –disant “bunker” de Bagdad: “On ne nous refera pas le coup de Timisoara.” Timisoara, la “révolution en direct”, ce fut l’apothéose de l’image et la fin de l’image, de l’image comme trace du réel (MD, Mai 1991) букв. ‘Нашлись люди, многие, чтобы сказать, видя по телевизору картины трупов в штатском, которых доставали из так называемого бункера Багдада: «Нам больше не нанесут удар Тимишоары». Тимишоара, «революция в прямом эфире», стала апофеозом изображения и концом изображения, изображения как отпечатка реальности’. Проводя параллель с событиями 1989 г. в Румынии, когда по телевидению были показаны тысячи якобы погибших в результате восстания против политического режима Н. Чаушеску людей, которые, как выяснилось позже, оказались небольшой группой неизвестных, автор статьи констатирует полную утрату доверия к телевидению. В подобных случаях топонимы используются журналистами для конструирования и мифологизации реальности.

В составе заголовка, напр., на первый план выходят такие функции топонима как воздействие и привлечение внимания адресата дискурса к подаваемой информации. Автор заставляет адресата дискурса искать добавочные смыслы, проводить аналогии, прогнозировать дальнейшее развертывание дискурса, т.е. адресат уже на этом этапе оказывается вовлеченным в дискурс даже с точки зрения определения степени совпадения своих ожиданий, вызванных заголовком, с содержанием текста. Так, напр., автор статьи Vers un «Grenelle de la santé»? (Hum, le 24 Mai 1997) букв. ‘К Гренель в здравоохранении?’ отсылает читателя к майским событиям 1968 г., когда между правительством и представителями профсоюзов в здании министерства труда на улице Гренель в Париже велись напряженные переговоры по реформированию политической системы во Франции. В современном французском языке топоним Grenelle стал использоваться в значении ‘переговоры’ с импликацией социально-политической напряженности. Анализируя деятельность в Европе сект, преследующих интересы США, автор с помощью заголовка Les sectes, cheval de Troie desEtats–Unis en Europe (MD, Mai 2001) букв. ‘Секты, троянский конь США в Европе’ в концентрированной форме передает основную идею статьи.

Наряду с выше указанными функциями, топонимы обладают оценочно-характеризующей функцией. С помощью топонимов может даваться характеристика каких-либо явлений общественно-политической жизни: Les licenciementspleuvent comme à Gravelotte (Hum, le 4 Oct. 1993) букв. ‘Увольнения сыплются как при Гравелот’. Смысл данного сравнения, впрочем, как и всей статьи, может остаться неясным реципиенту, если в его сознании не будет актуализирована ситуация, отсылающая к одному из крупнейших сражений франко-прусской войны – битве при Гравелот. Этот исторический факт, ассоциирующийся с огромными потерями для французов, являет собой прецедент для новой, уже коннотативной ситуации – массовые увольнения на крупных предприятиях. Используя топоним Waterloo‘Ватерлоо’ в заголовке статьи Waterloo sur piste (Hum, le 26 Déc. 2000) букв. ‘Ватерлоо на лыжном спуске’, посвященной неудачному выступлению французских спортсменов в соревнованиях по лыжному спорту, автор, оценивая достижения французской команды, вводит идею ‘краха, поражения’, связанную с разгромом французской армии при Ватерлоо.

Топонимы способны обеспечить высокую экспрессивность текста при экономии языковых средств: Margot, elle, du hautde ses vingt et un ans, estime qu‘il n‘y a finalement pas de système idéal. «Regardez les jeunes en contrat CES, s’exclame l’étudiante. On les a tellement avilis qu’ils se satisfont de leurs 2.500 francs à la fin du mois. Il faut les comprendre, pour eux c’est Byzance» (Hum, le 3 Mars 1995) букв. ‘Марго же, с высоты своих 21 года, считает, что идеальной системы не существует. «Посмотрите на молодежь, работающую по трудовому контракту солидарности, восклицает она. Их настолько унизили, что они будут довольствоваться 2500 франками в конце месяца. Их нужно понять, для них это Византия»’, то есть настоящая роскошь. Причем если в русском языке топоним Византия развивает переносные значения ‘государственные интриги’ [8], то во французском – ‘роскошь, великолепие, изобилие’ [9].

Эмоциональное воздействие многократно усиливается, если в основе переносной семантики топонима лежит прецедентный феномен, который делает его более емким за счет того, что прецедентный феномен, воспринимающийся как часть культурного пространства, отсылает адресата дискурса к первичному тексту с его семантическим планом. Наложение нескольких семантических планов запускает механизм восприятия информации адресатом уже по иному вектору: происходит обращение к культурной памяти и социальному опыту, проводятся нужные автору дискурса аналогии и ассоциативные связи, возникает дополнительный внутренний контекст. В статье, где речь идет о деятельности основателя сюрреализма А. Бретона, автор, используя топоним Landerneau ‘Ландерно’ в финальной позиции, подчеркивает закрытость интеллектуальных элит: André Breton l‘exilé ne s‘y résignait pas, et ce futdéjà une bouffée d‘oxygène pour notre Landerneau (MD, Sept. 2003) букв. ‘Отправленный в изгнание Андре Бретон не смирился с этим, и это было уже глотком воздуха для нашего Ландерно’, то есть служил примером для узкого круга интеллигенции. Однако при использовании такого действенного приема автор должен учесть характеристику адресата с точки зрения его знакомства с прецедентным феноменом, в противном случае адресат не сможет распознать отсылку к исходному тексту и расшифровать культурную информацию.

Еще одной функцией, присущей топонимическим единицам, является функция культурного кода. Благодаря наличию культурной коннотации в импликационале значения топонима Avignon ‘Авиньон’, напр., появилось выражение Il n‘estpalais qu‘en Avignon букв. ‘Если дворец, то лишь в Авиньоне’. Выражение может быть полностью или частично десемантизировано, однако за счет культурной коннотации топонима, выполняющей функцию хранения, сохранять семантическую целостность. Так, напр., расположенный в 15 км от Парижа лесной массив Bondy ‘Бонди’ когда-то имел «дурную» репутацию по причине частых в тех местах убийств и ограблений. Данный факт, а также явная созвучность в произношении с bandit ‘бандит’ способствовали появлению выражения C‘est la forêt de Bondy! / C‘est une vraie forêt deBondy! со значением ‘это же небезопасное, разбойничье место!’.

Немаловажным фактом представляется способность топонимов выполнять функцию идейных символов. В период своей наибольшей активности топонимические единицы обладают ценностной значимостью, а основанные на них реминисценции часто используются в текстах данного периода. К примеру, события в небольшом городке Oradur‘Орадур’ (деп. Верхняя Вьенна, Лимузен), уничтоженного нацистами во время Второй мировой войны, послужили основанием для употребления этого топонима в значении ‘геноцид’ в более широком контексте: Un Oradour en plein Paris; personne n’en sait rien! Il doit bien exister des traces d’un pareil massacre… (MD, Nov. 1992) букв. ‘Орадур в центре Парижа; никто ничего не знает! Должны же существовать следы подобного уничтожения…’ – об опубликованной статистике нераскрытых преступлений в Париже в 1961 г.; Quant au Guatemala – “le pays des cent Oradour”, toujours en guerre -, s’il y a eu, au cours de négociations de paix qui s’éternisent, accord pour créer une Commission de la vérité, il est exclu que les responsabilités dégagées par celle-ci entraînent qui que ce soit en justice (MD, Fév. 1996) букв. ‘Что касается Гватемалы – «страны сотни Орадуров», находящейся постоянно в состоянии войны, – если бы и было достигнуто соглашение о создании Комиссии правды, в процессе мирных переговоров, которые затягиваются, исключено, что ответственность, возложенная на нее, привлечет кого бы то ни было в суд’ – о безнаказанном истреблении мирного населения в Гватемале. Причем данный топоним с коннотативным значением используется довольно активно в языке СМИ и в более поздних контекстах: заголовки статей Le temps n’efface pas Oradour (Hum, le 6 Juin 2008) букв. ‘Время не сотрет Орадур’ и Retour sur le procès des «malgré nous» et la déchirure nationale d’Oradour (Hum, le 26 Sept. 2009) букв. ‘Возвращение к процессу «вопреки нашей воле» и национальная трещина Орадура’. Окруженные особой символической аурой, подобные единицы, вследствие закрепления коннотации, становятся  местами памяти в трактовке М. Хальбвакса [10] и П. Нора [11], активно используются в СМИ не только в отношении четко зафиксированного исторического момента, но и в  последующие времена, выполняя, таким образом, роль идейных символов эпохи.

Таким образом, в современном газетном дискурсе топонимические единицы способны выполнять ряд функций, среди которых нами были выявлены следующие:

– хранение и трансляция культурной информации;

– воздействие и привлечение внимания;

– обеспечение экспрессивности текста при экономии языковых средств;

– оценочно-характеризующая функция;

– функция конструирования и мифологизации реальности;

– функция идейных символов;

– функция культурного кода.

Как известно, основные функции топонимов в их первичном значении – это выделение, индивидуализация и идентификация именуемых объектов среди других. Однако в переносном значении исследуемые нами единицы приобретают совершенно иную окраску и характеризуются особой прагматической аурой.

Представляется, что подразделить выделенные функции на основные и второстепенные возможно на основании двух критериев: либо по генетическому, либо по реально-онтологическому. С точки зрения реально-онтологического подхода, т.е. по значимости влияния на систему, выделенные функции обладают равновесными характеристиками, что явно прослеживается на примерах, когда один и тот же топоним выполняет ряд функций одновременно. Следовательно, данный критерий в нашем случае не работает.

С точки зрения генезиса, т.е. первичности возникновения и выделения, правомерно, на наш взгляд, предложить следующую классификацию. К основным, в таком случае, мы отнесем функции хранения и трансляции культурной информации, воздействия и привлечения внимания, обеспечения экспрессивности текста при экономии языковых средств, а также оценочно-характеризующую функцию. Ко второстепенным же отнесем остальные, а именно: функцию конструирования и мифологизации реальности, функцию идейных символов, функцию культурного кода.

1. Бахтин, М. М. Проблема текста / М.М. Бахтин // Собр. соч. – М.: Русские словари, 1996. – Т.5. – С. 306–328.
2. Котов, А.А. Механизмы речевого воздействия в публицистических текстах СМИ [Текст]: дис. … канд. филол. наук / А.А. Котов. – М., 2003. – 280 с.
3. Шмелева, Т. В. Ключевые слова текущего момента / Т. В. Шмелева. – Сolleqium, 1993. – № 1. – С. 33–41.
4. Кожарина, Т.В. Французская топонимия в семантико-прагматическом аспекте (на материале французских СМИ): монография / Т.В. Кожарина. – Минск : Изд. центр БГУ, 2013. – 179 с.
5. Фатеева, Н.А.Типология интертекстуальных элементов и связей в художественной речи / Н.А. Фатеева // Известия АН, Серия литературы и языка. – 1998. – Том 57. – №5. – С.25–38.
6. Todorov, T. M. Bakhtine: le principe dialogique, suivi d’écrits du cercle de Bakhtine / T. Todorov. – Paris : Seuil, 1981. – 315 p.
7. Шейгал, Е. И. Семиотика политического дискурса / Е.И. Шейгал. – Волгоград: Перемена, 2000. – 440 с.
8. Ратникова, И. Э. Имя собственное: от культурной семантики к языковой [Текст] / И .Э. Ратникова ; Бел. гос. ун-т. – Минск : БГУ, 2003. – 214с.
9. Гак, В.Г. Особенности библейских фразеологизмов в русском языке (в сопоставлении с французскими библейскими фразеологизмами) / В.Г. Гак // Вопр. языкознания. – 1997. – № 5. – С. 55–65.
10. Halbwachs, M. La Mémoire collective / M. Halbwachs. – Paris : PUF, 1968. – 204 p.
11. Нора, П. Между памятью и историей: проблематика мест памяти / П. Нора // Франция – память : [антология] / П. Нора ; С.-Петерб. гос. ун-т ; пер. с фр. Д. Хапаевой. – СПб., 1999. – C. 17–50.