Теория языка | Филологический аспект №8 (40) Август, 2018

Повтор как средство выражения противоположности в оксюморонных сочетаниях (на материале поэзии И. Северянина)

Маринченко Ирина Александровна,
канд. филол. наук, доцент Школы педагогики Дальневосточного федерального университета, г. Уссурийск
Санталова Вероника Сергеевна,
студент Школы педагогики ДВФУ (направление «Русский язык и литература»), г. Уссурийск

Аннотация: В статье рассматривается повтор в качестве средства выражения противоположности. На основе анализа разнообразных примеров фактического материала делается вывод о том, что противоположность в оксюморонных сочетаниях усиливается с помощью повтора. Выявлено, что повтор эксплицирует противоположность посредством повтора однокоренных слов с аффиксальной антонимией компонентов, прямого повтора с негацией, столкновением прямого и переносного значения одного слова, соединением паронимов.
Ключевые слова: оксюморон, повтор, противоположность, противоречие, антонимия, И. Северянин

Marinchenko Irina Aleksandrovna
Ph. D. in Philology, Associate Professor Far Eastern Federal University (Branch), Russia, Ussuriisk
Santalova Veronika Sergeevna
student of FEFU school of pedagogy (direction "Russian language and literature"), Russia, Ussuriysk

Abstract: The article considers repetition as a means of expressing the opposite. Based on the analysis of various examples of the actual material, it is concluded that the opposite in oxymoronic combinations is enhanced by repetition. It is revealed that the repeat expliciet contrast through repetition cognate words with affixal antonyms of the components of a direct repeat with negocia, clash direct and portable values of a single word, the connection of the paronyms.
Keywords: oxymoron, repetition, opposition, contradiction, antonymy, I. Severyanin

Одним из самых оригинальных и необычных приемов художественной речи является оксюморон. Отечественная лингвистика предлагает множество определений оксюморона. Исследователи рассматривают оксюморон как соединение несоединимого [6, с. 80], противоречивый синтез противоположностей [2, с. 27], взаимосвязь и взаимодействие противоположных явлений [9, с. 62], парадоксальное, противоречивое сочетание слов [8, с. 284]. Принято считать, что оксюморонное сочетание содержит в себе отклонение от логико-семантической нормы языковых единиц. Нарушение сочетаемости лексических единиц в оксюмороне обусловлено его семантической особенностью: одному денотату приписываются несовместимые друг с другом (с точки зрения формальной логики) признаки. Логическая противоположность двух сопрягаемых компонентов и отношения контраста межу ними значительно осложняют понимание семантической структуры оксюморона.

Противоположность, выражая одну из сторон диалектического противоречия, содержит в себе взаимодействие рассогласованных и взаимопроникающих элементов одного целого. Как отмечается учеными, основным материалом для создания оксюморона служат языковые и контекстуальные антонимы (не в «чистом» виде) [3, с. 37]. Антонимы создают контрастные образы, резкое противопоставление явлений и признаков, выявляют противоположность одной сущности. В оксюмороне противоположности объединяются в смысловом единстве. Антонимия, являясь языковой базой для построения оксюморона, обнажает противоречие и создает принципиально новое качество описываемого.

Оксюморон получил широкое распространение в поэзии начала ХХ века, когда единство противоположностей как основа мира декларировалась поэтами, творившими в эпоху Серебряного века. В субъективном поэтическом осознании мира на основе индивидуальных ощущений происходит сближение и противопоставление явлений, хотя в этом процессе обычно играет роль и поэтическая традиция, и поэтическая платформа.

Игорь Северянин создал неповторимую поэтическую систему эгофутуризма, в которой одним из важных стилистических средств является прием противоречия – творческая доминанта осмысления мира у поэта. Противоречие социальной и общественной жизни России на рубеже веков «привело к усилению внутреннего противоречия творческой личности» [1, с. 122]. Противоречие актуализирует оппозицию (или сосуществование) узуального и контекстуального значений, прямого и переносного, оценочного и не содержащего оценки, положительного и отрицательного экспрессивного заряда. Слова в поэзии Игоря Северянина часто соединяются на основе контраста, показывающего разные стороны алогичности мира.

Оксюморон «втягивает» в свою орбиту единицы разных уровней языка, при этом противоположность выражается с помощью определенных приемов и средств и служит различным целям. В гармоническом единстве элементы оксюморона превращаются в яркое выразительное средство: Меж тем как век – невечный – мечется / И знаньями кичится век, / В неисчислимом человечестве / Большая редкость – Человек [Стихи о человеке: 6, с. 924].Если внимательно проанализировать этот пример, мы выявим ассоциативную противоположность большей части слов, входящих в него, усиленную паронимической аттракцией.

Повтор, выступая в качестве проявления «избыточности» в текстовом пространстве и яркого языкового явления, рассматривается учеными с разных точек зрения. Традиционно его определяют к способу «экспрессивного выделения, подчеркивания, фиксации внимания» [4, с. 139], распространённому на любом языковом уровне, который сопровождается «выражением субъективно-оценочного отношения говорящего к предмету речи»[5, с. 122].Тавтология элементов текста не только создает особую интонацию, ритмику стихотворений, но и на основе эмоционального «сгущения» позволяет передать диффузность семантики языковых единиц, выявляет внутреннюю форму слова или фразеологизма. Повторная номинация связывает текст в единое целое и разбивает предложения на смысловые части, расставляет акценты и выявляет внешнюю или внутреннюю (семантическую) противоположность. Повтор, усиливая и без того экспрессивный потенциал оксюморона, усложняет семантику рассогласования.

Характерной чертой идиостиля И. Северянина является широкое использование повторов «внутри» оксюморона.

Для поэзии И. Северянина свойственны оксюмороны, в составные части которых входят однокоренные слова, одно из которых включает негативный префикс, выражающий противоположный основе признак (негативная форма). Противопоставление, выражаемое однокоренными антонимами (толстый – нетолстый), часто бывает смягченным. Однако в тавтологическом оксюмороне реализуются другие функции. Рассмотрим примеры. Безумствующий умник ли он… [Белый: 6, с. 975].Безумствовать может позволить себе и умник, делая это вполне сознательно. Повтор служит усилению отрицательной оценки, которая содержится в обоих словах. Как ты счастлива в небывшем своем бытии [Увертюра: 6, с. 468]– актуализируется модальный план (‘было, но прошло, потому и кажется небывшим’). В душе, где закон - Беззаконье [Предостерегающая поэза:6, с. 221]. В слове закон на первый план выдвигается оттенок ‘правило, которым мы руководствуемся, индивидуальная жизненная установка’, в данном случае это установка на нарушение принятых всеми законов. Ср.: Ах, для меня, для беззаконца, Один действителен закон: В моей душе восходит солнце и я лучиться обречен! [Поэза о солнце, в душе восходящем: 7, с. 260]. Ему фиалки струили дымки лица трагически-безликого [Врубелю:6, с. 96]. Слово лицо является метафорой, которая опирается на прямое значение ‘передняя часть головы человека’. Прилагательное безликий имеет значение ‘лишенный своеобразия, ярких, индивидуальных, характерных черт’. Употребление слова лицо, однако, направлено здесь и на актуализацию переносного значения ‘индивидуальный облик, отличительные черты’ (ср. фразеологизмы иметь свое лицо, не иметь своего лица). Именно потому определение семантически осложнено – трагически-безликого: в безликости, отсутствии индивидуальности есть трагизм. Сходный случай: Лица, которого бесчертны Неуловимые черты [Поэза предвесенних трепетов: 6, c. 133] – черты лица должны определять его индивидуальность. В думе бездумной я застывал [Томление бури: 6, с. 431].Дума- это мысль, размышление о ком-то или о чем-то, определение снимает смысловой оттенок «направленность на объект» и сближает это слово со словами задумчивость, греза. Разве верят скептики, что ночную бабочку, Любит сострадательно молодой орёл? Честная бесчестница! белая арабочка! [Мисс Лиль: 6, с. 93]. Существительное бесчестица выступает в значении ‘человек, склонный к дурным поступкам, противоречащим морально-этическим принципам’, а прилагательное честная употреблено в значении ‘не запятнанная чем-либо предосудительным, не опороченная чем-либо’.

Семантическое противоречие типа «предмет/ отрицание характерного для него признака» реализуется в большом количестве примеров с приставкой-без (-бес): Беспочвенных безбожников божок [Цветаева: 6, с. 982];Но грешники - безгрешны покаяньем [Вернуть любовь: 6, с. 228];Безгрешен грех – пожатие руки / Тому, кто даст и молодость, и негу... [В березовом коттедже: 7, с. 16]; И снова ждёшь. Душе твоей видна / Вселенная. Уже безгранны грани [Колье рондо: 7, с. 133]; Хотя он лик не выявит безликий, / Ты ждёшь его. [Колье рондо: 7, с. 133]; И я в отчаяньи бледнею, / Встречая лик безликих рифм [Колокола собора чувств: 7, с. 433]; Кто из живущих не был Шантеклером, Сумевшим в оперении беспером…[Ростан: 7, с. 387];Понять способный суть войны, пойми: / В её обожествленье всё безбожно [Мопассан: 7, с. 285].

Подобный способ выражения противоположности реже реализуется с помощью отрицательной приставки не: Потосковать душой пустынной / Вновь о вине своей невинной [Морской набросок: 7, с. 107]; И эти земли неземные [Моя Россия: 6, с. 878]; Ты в памяти запечатлена, / Нечеловечий человек [Зазорной: 7, с. 128]; Невероятных призраков не счесть... / Но «вероятная невероятность» есть / В глубинных книгах легкого француза [Бальзак: 7, с. 376].

Негация в оксюморонных конструкциях может быть выражена и другими средствами, например предлогами: Но большинство из лириков -без лиры... [Собратья: 6, с. 318] – в слове лира актуализировано переносное метонимическое значение ‘символ поэтического творчества’.

С помощью негации Северянин сталкивает прямые и переносные значения, смысловые оттенки в многозначных словах. Рассмотрим примеры. Я человек не из людей. Именно оксюморонное противопоставление, выраженное отрицательной частницей не, а также сопряжением грамматических форм единственного (человек) и множественного (люди) числа, актуализирует семы ‘единичность’ и ‘множественность’, а затем ассоциативно семы ‘индивидуальность’–‘обычность, ординарность’. Ср. несколько иной оттенок противопоставляемых смыслов того же слова: ‘обычные – необычные’: Миррэлия- светлое царство..., Где люди - не вроде людей [Увертюра: 6, с. 468]; Не люди - люди, или я - Не человек, раз люди - люди! [Поэза моих наблюдений: 6, с. 646]. Слово люди в позиции предиката выявляет характеризующую сему ‘человечность’. В следующем примере оксюморон создается с помощью обыгрывания различных смысловых оттенков слова дорога: это и путь, и направление движения: Совпадала с ветром птичка на дороге без дорог [Июльский полдень: 6, с. 62].

Повтор возвращает внутреннюю форму слову, его прямое значение: Неземные цветы, вырастающие на земле... [Десять лет: 6, с. 897], сталкивает модальное и оценочное значения (возможный в жизни, но недопустимый): Возможный обыватель невозможный [Зощенко: 6, с. 991], выявляет противоположность паронимов: И всюду человечьи лица Безчеловеческой души... [Поэза странностей жизни: 6, с. 496]. Использование окказионализма человечьи, заменяющего собой узуальное слово человеческие со значением принадлежности высвечивает другое значение этого же слова -‘такие, какие должны быть у людей’. Аналогичный пример: ... По мишени Человеческой Бесчеловечной [Десять лет: 6, с. 897]. Повтор выявляет рассогласование признака и предмета по признаку ‘одушевленность / неодушевленность’: В пору столь деловитых и вполне бездельных дел…[Стреноженные плясуны: 6, с. 921].

В качестве выразительного средства, выявляющего относительность всего и вся, поэт использует столь любимые им двойные тавтологические оксюмороны: В душе у тебя - бездушье, Душа - в бездушье твоем [Поэза оттенков: 6, с. 432]. Передана мысль о «слиянии» противоположностей. Слово душа многозначно (н-р, человек и его внутренний мир), что и использует поэт: О, душа безгранная, Дева без души! [Алая Монахиня: 6, с. 686].В приведенных примерах негативная форма является либо определяемым, либо определяющим компонентом конструкции: И невозможное-возможно в стране возможностей больших [И это - явь?!: 7, с. 135]; Вы, неучи ученые, умрете [Солнечный дикарь: 7, с. 86]; Неожиданна жданность и ясность слегка неясна [Наступает весна...: 7, с. 374].

Повтор выявляет ролевую противоположность: Он мучитель-мученик! Он поэт-убийца! [Нерон: 6, с. 86], соединяет этимологически родственные слова: В ней и убогое богато [Стихи Москве: 6, с. 872]; Грешников сгрудит, Верить понудит: смерть умерла! [Люди ли вы?: 6, с. 645]; Знаю смысл незначительных знаков... [Слова солнца: 6, с. 876].

Таким образом, повтор в рамках оксюморона подчеркивает противоречивость внутреннего состояния лирического героя, служит маркером существенных связей между значениями, выступает интенсификатором эмоционально-экспрессивной окраски. Повтор, актуализируя противопоставление, выражает противоположность разными способами, среди которых следует выделить повтор однокоренных слов с аффиксальной антонимией компонентов, прямой повтор с негацией, столкновение прямого и переносного значения одного слова, соединение паронимов.

1. Антонова, Н.А. Фигура противоречия как конструктивно-семантический прием (на материале поэзии Игоря Северянина) / Н.А. Антонова // Вестник РУНД. Серия Теория языка. Семиотика. Семантика. – 2013. – № 2. – С.121-127.
2. Бочина, Т.Г. Стилистические приемы контраста как система с полевой структурой / Т.Г. Бочина // Вестник ТГГПУ. – 2010. – № 1(19). – С. 25-29.
3. Голуб, И.Б. Стилистика современного русского языка: Учеб.пособие для вузов по спец. «Журналистика» / И.Б. Голуб. – 3-е изд. испр. – М. : Рольф, 2001. – 448 с.
4. Нелюбин, Л.Л. Лингвостилистика современного английского языка: Учебное пособие / Л.Л. Нелюбин. – 4-е изд., перераб. и доп. – М. : Флинта: Наука, 2007. – 128 с.
5. Маслечкина, С.В. Язык и речь в свете функционально-семантического подхода / С.В. Маслечкина // Повтор как одно из стилистических выразительных средств языка. – Орехово-Зуево. : МГОГИ, 2015. – С.137-164.
6. Северянин, И. Полное собрание сочинений в одном томе. – М. : Альфа-книга, 2014. – 1241 с.
7. Северянин, И. Тост безответный. Стихотворения. Поэмы. Проза. – М. : Республика, 1999. – 544 с.
8. Хазагеров, Т.Г. Риторика: Учеб.пособие / Т.Г. Хазагеров, И.Б. Лобанов. – Ростов н/Д. : Феникс, 2004. – 384 с.
9. Шестакова, Э.Г. Оксюморон как категория поэтики (на материале русской поэзии XIX – первой трети ХХ веков) / Э.Г. Шестакова. – Донецк. : НОРД-ПРЕСС, 2009. – 209 с.