Литература народов Российской Федерации | Филологический аспект Методика преподавания языка и литературы №3 (3) Сентябрь 2019

УДК 398.2(=511:142)

Дата публикации 30.09.2019

Средства художественной выразительности, характерные для хантыйских волшебных сказок (на примере сказки «Небесного отца младший сын»)

Карчина Виктория Викторовна
Научный сотрудник Фольклорного отдела, БУ ХМАО-Югры «Обско-угорский институт прикладных исследований и разработок», г. Лянтор, lapsui@list.ru

Аннотация: В статье рассматриваются художественные средства выразительности, отличающие хантыйскую волшебную сказку от других фольклорных жанров хантыйского эпоса ХХ века, а также являющиеся непременным условием полного анализа сказочных произведений. В своей работе мы попытаемся проанализировать хантыйскую сказку «Небесного отца младший сын». Средства художественной выразительности помогают автору, рассказчику создать художественный образ, а читателю или слушателю войти в мир сказочного произведения, раскрыть авторский замысел. Каждый фольклорный текст представляет определенный интерес для исследователей и ученых с разных точек зрения. Вместе с изучением языка, форм, мотивов, сюжетов необходимо уделить внимание его филологической и культурологической составляющей.
Ключевые слова: ханты, хантыйский фольклор, волшебная сказка, художественные средства выразительности, формулы сказки, параллелизм, сравнения.

Means of artistic expression, typical for the Khanty fairy tales (for example, the fairy tale "Heavenly father's youngest son»)

Karchina Viktoriya Viktorovna
Researcher of Folklore Department BU HMAO-Ugra "Ob-Ugrian Institute applied research and development» the city of Lyantor

Abstract: The article discusses the artistic means of expression that distinguish the Khanty fairy tale from other folklore genres of the Khanty epos of the twentieth century, as well as being an indispensable condition for a complete analysis of fairy tale works. In our work, we will try to analyze the Khanty tale "Heavenly Father's Youngest Son". Means of artistic expression help the author, the narrator to create an artistic image, and the reader or listener to enter the world of a fabulous work, to reveal the author’s intention. Each folklore text is of particular interest to researchers and scholars from different points of view. Together with the study of the language, forms, motives, plots, it is necessary to pay attention to its philological and cultural component.
Keywords: Khanty, Khanty folklore, fairy tale, artistic means of expression, fairy tale formulas, parallelism, comparisons.

Сказки народа ханты являются особым эпическим жанром. Поскольку в языке, в каждом слове сказочного текста можно услышать живую народную разговорную речь, увидеть национальный колорит, традиции, идейное наследие, отражающее национальную культуру. Конечно же, огромную роль играют средства художественной выразительности хантыйской сказки.

Объектом изучения в данной статье является хантыйская сказка «Небесного отца младший сын», записанная в 1990 г. Ермаковой Раидой Ивановной от Усанова Якова Никитича, в юртах Усановых, Сургутского района, Тюменской области на реке Большой Юган. Запись хранится в фольклорном отделе Обско-угорского института прикладных исследований и разработок [ОУИПИиР. ХМФ.1503].

Сюжет сказки следующий. Когда-то у священной Оби в большом сверкающем городе жил Небесный правитель, было у него три сына. Самого младшего сына считали непутевым, т.к. он ленился, ничем не занимался и звали его Тӱвәтпӑр ӄычпӑр ӄө, т.е. дословно человек – огонь, последняя зола. Однажды отец призвал к себе сыновей и обратился к ним с просьбой добыть музыкальный инструмент наркас-юх (традиционный хантыйский струнный музыкальный инструмент в виде гуслей).

«От моего отца, – говорит Небесный правитель, – мне достался старинный музыкальный инструмент наркас-юх. В то время, когда мы его имели, мы играли на этом инструменте. И вот, когда начинали наигрывать, то на поверхность святой Оби вся рыба всплывала. Соболя и белки тоже сами к нам приходили. Другим правителям соседних земель раздавали нашу добычу. Хорошо мы жили, счастливо, всегда в достатке. А на сегодняшний день что? Видите, что мы имеем? Вот если бы вы смогли достать этот музыкальный инструмент! С устья Оби высшие силы забрали его!»

По просьбе отца первым отправился в путь старший сын и не вернулся. Через три года ушел средний, и он также пропал. После четырех лет ожидания родителям пришлось послать младшенького. В пути их сын Тӱвәтпӑр ӄычпӑр ӄө преодолел много трудностей, справился со всеми препятствиями и вернулся домой. Во-первых, он спас своих братьев, которых съел двухголовый великан. Во-вторых, нашел себе невесту. В-третьих, добыл музыкальный инструмент.

С тех пор появились у них в достатке и рыба, и звери разные. Даже другим правителям соседних земель начали продавать. И стали они жить богато и счастливо.

Одной из основных черт сказочного эпоса является наличие традиционных формул. К этим формулам относятся зачины, концовки и различные образные выражения и высказывания. Как отмечает в своей работе Н. М. Ведерникова, «иную функцию имеют вступительные и заключительные формулы (зачины и концовки). В отличие от присказок и концовок прибауточного характера они связаны с содержанием сказок, то есть несут в себе определенную информацию. Если присказки и концовки прибауточного склада не обязательны в сказке, то зачины и концовки вообще – необходимые элементы повествования» [1, с. 64].

Зачин данной хантыйской сказки «когда-то у священной Оби, у Оби со множеством столов с приношениями, не имеющей края, в большом сверкающем городе жил Небесный отец. И было у него три сына» [2, с. 1]. Существующие эпитеты определяют место действия сказочных героев, это обособляет сказочное пространство от реального пространства сказочника и слушателя. Они несут основную смысловую нагрузку, показывают условность, неопределенность места действия сказки. Это располагает слушателей к захватывающему интересом рассказу. Намечается так называемая подготовка к восприятию сказки. Мы согласны с Э. В. Померанцевой, которая считает, что «эта роль характерна, прежде всего, для инициальных формул волшебных сказок. В новеллистическо-бытовых сказках временная и пространственная функции продолжают оставаться главными. Это и естественно: именно волшебная сказка требует таких начал, которые и настраивали бы слушателя на особый лад, отрывали бы его от обыденной обстановки и приобщали к особой ирреальной атмосфере волшебной сказки» [3, с. 67].

Рошияну Н. в книге «Традиционные формулы сказок» отмечает, что «главная функция инициальных формул волшебных сказок – это создание необходимого настроения для восприятия «событий» сказки, столь же необыкновенны, чудесны, как и то время, о котором сообщается в формуле» [4, с. 55].

В основной части главный герой Тӱвәтпӑр ӄычпӑр ӄө много действует, помогая при этом другим. У него есть волшебные помощники.

Волшебные предметы могут быть условно разделены на две группы: чудесные предметы, являющиеся объектом поиска героя – это хантыйский традиционный музыкальный инструмент, и чудесные средства, с помощью которых герой выполняет трудные задачи, например, три золотых хлеба, которые по пути в нижний мир наделяли героя силой, сабля и кольчуга по 150 пудов, рыжий конь.

Конь в сказке является помощником героя. «Конь с необыкновенными свойствами встречается в сказках многих народов. Его появление, как правило, отмечается формулой, содержащей хотя бы один элемент, относящийся к огню (пламя, искры, дым и т.д.)» [4, с. 103].

В сказке, например, конь, цвета летней белки, т.е. ярко-рыжий.

«Главная цель нашего героя – борьба не только за личное, но и за общее семейное счастье и благополучие. Его борьба носит еще и мифологический характер, несмотря на некоторые мифические элементы, сюжет сказки разворачивается на основе показа реалистических взаимоотношений между людьми. Младший сын, как положительный герой сказки, борется за справедливость. Во имя богатой и счастливой жизни своей семьи, своего рода он не останавливается ни перед какими трудностями. Ничто не останавливает его. Такие черты героя, как храбрость и героизм, проходят через весь репертуар волшебной сказки» [5, с. 5].

Как и в большинстве случаев, волшебная сказка имеет счастливый финал, где герои женятся и живут долго и счастливо. Заканчивается сказка словами: «И по сей день живут богато и в достатке, так и живут счастливо!» [2, с. 14]. Н. Рошияну подчеркивает, что «названный тип формулы составляет поэтический прием, а ни в коей мере не отражает убеждения сказочника в бессмертии героев» [4, с. 81].

В сказке часто встречается повторение глаголов, указывающих на продолжительность пройденного героем долгого пути, расстояния.

Например:

  •  «Вот шел он, шел. В какой-то момент силы его до такой степени закончились, что словами не описать» [2, с. 5];
  •  «Так шел он, шел, землю рыл-рыл, и под воткнутыми железными кольями пролез, у дома царя царства из семи государств вылез» [2, с. 9];
  •  «Прошел он долгий ли путь, прошёл ли короткий путь, и вот однажды добрался он до одного правителя, город которого состоял из семи ворот» [2, с. 7].

Следующие тавтологические словосочетания употребляются с целью направить внимание читателей на предстоящее событие, вызвать к нему интерес и передать чувства, умонастроения и переживания героев, например:

  •  «Стоял, стоял, погода успокоилась – никакого снегопада, никакой пурги» [2, с. 3];
  •  «Слушал-слушал и в какое-то время говорит: «Уже светать начало! Давайте закончим! Давайте этот наркас-юх припрячем сюда в погреб, вдруг кто-то придет и найдет, уберем лучше в погреб» [2, с. 10];
  •  «Э-эх, играл- играл, и в какой-то момент силы его оставили; Так юноша играл-играл, потом залез обратно в эту яму и вернулся на свой ночлег» [2, с. 10].

В сказке повторяются глаголы, частицы и даже словосочетания, например, «никакой работой не занимался, даже не рыбачил, каждый день лежал, каждый день лежал» [2, с. 1]. Повторяемость этих элементов тесно связана с параллелизмом. По Н.М.Ведерниковой, «ритмическое построение самих формул, использование ими тавтологии и повторов, постоянных эпитетов способствуют лучшему запоминанию сказок и более точной передаче при пересказе их содержания» [1, с. 136].

В сказке используются антитезы: долго – коротко, долгий – короткий, прошло – не прошло. Н.М. Ведерникова называет их переходными пространственно - временными формулами. Например:

  •  «Долго ли они жили, коротко ли жили, и один раз Небесный правитель говорит: «Сыновья мои, простые люди, в этой нашей жизни, что-то мы стали бедно жить» [2, с. 1];
  •  «Долго ли шёл, коротко ли он шёл, и вот он дошел до верховьев священной Оби и в каком-то месте попал на купеческую - гостевую дорогу» [2, с. 3];
  •  «Прошел он долгий ли путь, прошёл ли короткий путь, и вот однажды добрался он до одного правителя, город которого состоял из семи ворот» [2, с. 9];
  •  «После того, как юноша отправился в путь, прошло немного времени, а может и не прошло, сотни земных метелей, внизу закружили, сотни небесных метелей закружили» [2, с. 3];
  •  «Долго ли, коротко ли, только темные силы знают, вот и сиди тут» [2, с. 5].

В каждой волшебной сказке огромное значение играют описания. Но мы не находим в тексте сказки подробного описания внешнего вида или образа героев, предметов, окружающих их, т.к. это является культурной установкой народа – не давать оценку человеку по внешним данным. Только имя младшего сына дает нам представление о характере образа главного героя. Его звали Тӱвәтпӑр ӄычпӑр ӄө, дословно переводится, как человек, огонь-зола, последняя зола, т.е. человек, измазанный в золе. «Младший сын, в золе, оценивался отрицательно с точки зрения его старших братьев, как лентяй и грязнуля. «Никакой работой не занимался, даже не рыбачил, каждый день лежал и лежал. Двое сыновей правителя добывают рыбу – зверя» [5, с. 4].

Мы согласны со словами С. Д. Дядюн, которая считает, что «в фольклоре отражаются определенные стереотипы, согласно которым герои имеют каждый свой характер. Как правило, в тексте доминирует одна из черт: честность, скромность, трудолюбие, забота о ближнем. Это еще раз подтверждает, что сказка может отражать жизненные реалии, однако представляет интерес сам отбор признака, который для того или иного героя считается у создателей фольклорных произведений основным» [6, с. 37].

Представляя девушку, будущую жену главного героя, желая дать представление о красоте героини, рассказчик не описывает ее внешность, а ограничивается традиционной формулой: «Девушка сидит, красива – подобна солнцу, красива – подобна луне» [2, с. 4].

Солнце и луна в качестве сравнения очень часто используются в хантыйских сказках, вероятно, солнечный блеск и лунный свет являются воплощением красоты. В сказке мы нашли только два случая использования формулы: определение красоты героя.

«… Можно предположить, что – хотя бы первоначально – сравнение с солнцем имело в основе конкретный элемент, блеск металлов и самоцветов (у героев – блеск одежды). Эта связь продолжает существовать, когда формула относится к золотым, серебряным и подобным предметам, применительно же к героям ее значение расширилось и стало относиться в этом случае не к одежде или, точнее, не только к одежде, но и к физическому облику» [4, с. 100].

В отличие от сказок о животных и бытовых, в хантыйской волшебной сказке диалогическая речь встречается реже. Диалоги между героем и противником перед боем состоят из двух частей: вопрос и ответ.

Например, перед схваткой с великаном, который съел старшего и среднего брата:

«Вот уже луки-стрелы натянуты, готовы в него выстрелить! И тогда Тӱвәтпӑр ӄычпӑр ӄө закричал:

– Эй, Великан, в уши и глаза не стреляй! А как будем биться? Придётся так драться - за пояса взяться!

– Ну, давай, за пояс возьмемся!» [2, с. 3].

Или диалог главного героя с хозяйкой железной земли, каменной земли, которая хотела отобрать у героя волшебный музыкальный инструмент:

«А в это время Тӱвәтпӑр ӄычпӑр ӄө вышел из образа совы – в человека превратился и говорит:

– Тётушка, зачем в такую даль идти, я ведь сам сюда пришел, не ходи никуда. Тут будем драться. А почему – бы и нет!

– Как хорошо, тебя ноги-руки сами ко мне привели.

– Ну, давай, женщина, меня железным молотом стукни по голове! Когда меня по голове стукнешь, насколько я в землю уйду, тогда меня дальше стукай!» [2, с. 11].

Говоря о художественной системе фольклорных жанров, В. П. Аникин отмечает «наличие в них разных типов тропов, близких им сравнений и параллелизмов. Специфичность эпоса обнаруживается в самом качестве фольклорной образности – в тематическом сравнении предметов и явлений, в выборе основания для сравнения, сопоставления и замещения» [7, с. 331].

Сравнения делают язык сказок живым и выразительным, красочным и образным, ярким и сочным. Сравнение – это одно из средств познания окружающей действительности.

Анализ текста сказки показал, что наибольшее количество сравнений относится к тематической группе «Человек».

В сказке достаточно примеров, с помощью сравнений характеризующих:

  •  описание внешности: «мужчина, подобно солнцу и луне, красив был» [2, с. 11];
  •  размеры: «сильная женщина, великанша размером с пять человек»; «я думала, ты на мужчину похож, а ты такой маленький комочек, я тебя просто раздавлю» [2, с. 9];
  •  физические качества: «как будто сын ветра мчится, с такой быстротой движется» [2, с. 2]; «чувствует, что стал сильнее, чем прежде» [2, с. 6]; «даже ничего не почувствовал, как будто не ощутимы доспехи» [2, с. 7]; «какой-то момент силы его до такой степени закончились, что словами не описать» [2, с. 6];
  •  действие или качество действия: «до такой степени разыгрался, что даже живущим интересно стало, умершим интересно стало» [2, с. 12]; «начал он играть, как летящие птицы летают, так и он играет, как бегущие звери бегут, так и он играет» [2, с. 12]; «в дом попадает, этот дом исчезает, как орешки начал щелкать эти дома» [2, с. 13]; «ее глаза еле-еле видны, до такой степени она провалилась» [2, с. 9].

Кроме того, сравнения в сказке связаны:

  •  с описанием событий и природных явлений: «из-под его лыж снег вихрем несётся, как будто сын ветра мчится, с такой силой снег вверх поднимается» [2, с. 3];
  •  животных: «конь такой, цвета летней белки, рыжий конёк» [2, с. 7].

Особое место в сказке занимает троекратное повторение предметов: у небесного правителя было три сына; отец дал младшему сыну три золотых слитка, три золотых хлебушка, придающих силы главному герою.

Каждый рассказчик желает пробудить интерес слушателей и привлечь их внимание. В этом творческом процессе играет особую роль импровизация. «При каждом исполнении традиционной, известной слушателям сказки, песни, пьесы и тому подобное, – пишет П. Г. Богатырев, – исполнителю необходимо вносить импровизацию, чтобы известная коллективу песня или сказка зазвучала по-новому. Ведь если бы во все виды народного искусства не вносились бы импровизации, традиция стала бы штампом. Произведение механизировалось бы, потеряло бы одну из своих основных функций – воздействие на слушателей и зрителей и постепенно должно было бы исчезнуть из фольклорного репертуара» [8, с. 7].

Например:

  •  «Какой отец их свел, какая мать их свела? Вот они поженились» [2, с. 4];
  •  «Теперь он дальше пошёл, он же ведь, наркас-юх ищущий человек» [2, с. 6];
  •  «Хоть и сильно стукнула, подошвы его сапог в землю лишь наполовину вошли, а может и нет!» [2, с. 10];
  •  «Когда он шел сюда, он же себе жену взял. Эту женщину надо же теперь домой везти. Он же еще пока не ушел» [2, с. 11].

Таким образом, сравнения, повторность, параллелизм, формульность ярко характеризуют стиль хантыйской волшебной сказки. Вместе с тем язык сказки зависит и от самого сказителя. Насыщенность такими художественными выразительными приемами отличает хантыйскую волшебную сказку от других видов фольклорных произведений.

Мы убедились, что «мир сказки сложный и многогранный: каждый народ вкладывает в нее свой бытовой и социальный опыт, жизненную философию, обусловленную историей, мировоззрением и бытом определенной среды. [9, с. 168]


Список литературы

1. Ведерникова Н. М. Русская народная сказка. М.: Наука, 1975. – с. 136
2. Хантыйская сказка «Төрәм ӄон ай пӑӽ». ОУИПИиР. ХМФ 1503. ХР. 01.00.00 Объем текста в п.л.: 1,3. Собиратель: Ермакова Р. И. Информант: Усанов Я. Н.
3. Померанцева Э. В. Русская народная сказка. – М.: Изд-во Академии наук СССР, 1963. – 126 с.
4. Рошияну Н. Традиционные формулы сказки. – М.: Изд-во «Наука», 1974. – 219 с.
5. Карчина В.В. Образ младшего сына в хантыйских сказках (на примере сказки «Небесного отца младший сын») / Филологический аспект: международный научно-практический журнал. 2019. № 6 (50). Режим доступа: http://scipress.ru/philology/articles/obraz-mladshego-syna-v-khantyjskikh-skazkakh-na-primere-skazki-nebesnogo-ottsa-mladshij-syn.html (Дата обращения: 30.08.2019)
6. Дядюн С. Д. Антропонимия хантыйских сказок //Вестник угроведения: науч.-теорет. и метод. журнал № 4 (23) 2015г. Ханты-Мансийск, с. 33-38.
7. Аникин В. П. Теория фольклора: Курс лекций. М.: МГУ, 1996.
8. Богатырев П. Г. Традиция и импровизация в народном творчестве, - «VII Международный конгресс антропологических и этнографических наук», М., 1964, с.7
9. Воробьева Л.Б. Сравнения как средство языковой образности в псковских сказках // Вестник Псковского государственного университета. – 2015. – №2. – с.168-172

Расскажите о нас своим друзьям: