Литература народов стран зарубежья | Филологический аспект №03 (59) Март 2020

Параметрические свойства интертекстуальности в характеристике персонажа современной английской художественной литературы

Гурьянова Татьяна Александровна
Кандидат филологических наук, доцент кафедры английского языка в сфере философии и социальных наук факультета Иностранных Языков, Санкт-Петербургский государственный университет, РФ, г. Санкт-Петербург, tagur3@mail.ru
Петрова Елена Серафимовна
Кандидат филологических наук, доцент кафедры английской филологии и перевода Филологического факультета, Санкт-Петербургский государственный университет, РФ, г. Санкт-Петербург, e.s.petrova@spbu.ru

Аннотация: Интертекстуальность рассматривается авторами статьи на материале постмодернистского художественного дискурса с элементами магического реализма. На основании параметров общего количества, дистрибуции, темпоральной и территориальной отнесенности интертекстуальных включений выявляются превалирующая символическая функция интертекста и производные от нее функция интенсификации положительной или отрицательней оценки образа персонажа, и функция акцентуации его этнокультурной идентичности.
Ключевые слова: Кейт Аткинсон, британская литература, художественный текст, интертекстуальность, параметрический метод, метатекст, культурологический аспект произведения, магический реализм, когнитивные функции.

Guryanova Tatyana Alexandrovna
Candidate of philological sciences, Associate Professor of the Department of the English Language in the Sphere of Philosophy and Social Sciences, the Faculty of Foreign Languages Saint Petersburg State University, Russia, Saint Petersburg
Рetrova Elena Serafimovna
Candidate of philological sciences, Associate Professor of the Translation and Interpreting Department, the Faculty of Philology, Saint Petersburg State University, Russia, Saint Petersburg

Abstract: The present article investigates intertextuality based on postmodernist fiction discourse with elements of magic realism. Proceeding from the quantitative, distributional, temporal and territorial parameters of intertextual inclusions, the authors reveal the prevailing symbolic function of intertext and derivative cognitive functions of intensifying the positive or negative evaluation of characters and of accentuating their ethnocultural identity.
Keywords: Kate Atkinson, British literature, fiction text, intertextuality, parametric method, metatext, culturological aspect of a novel, magic realism, cognitive functions.

Цель данной статьи заключается в разработке одного из параметрических способов изучения литературного текста. Исследование проводится на материале романа «Жизнь после жизни» [1, 544 c.] («Life after Life» [9, 624 c.])  видной английской писательницы Кейт Аткинсон. В задачи исследования входит выявление тех когнитивных функций интертекстуальных включений, которые обусловлены их исчисляемыми характеристиками: собственно количественными, темпоральными, локативными и культурологическими.

Выбор этого автора и одного из наиболее значительных ее произведений обусловлен поставленной целью. Гуманитарная эрудиция К. Аткинсон, ее литературоведческий кругозор и жизненный опыт позволили писательнице создать в рамках основного повествования чрезвычайно своеобразное интертекстуальное полотно, функции которого выходят далеко за пределы простого обеспечения фона для развития сюжета.

Кейт Аткинсон родилась в Йорке в 1951 году. Начальное образование она получила в частной школе, а среднее ­– в школе-гимназии имени королевы Анны в родном городе. Выбрав своей специальностью английскую литературу, Аткинсон продолжила обучение в университете г. Данди (Шотландия), где в 1974 году получила степень магистра и приступила к работе над докторской диссертацией «Постмодернистский американский рассказ в историческом контексте». Изучение творчества таких американских писателей, как Курт Воннегут и Доналд Бартелм, повлияло на ее собственные произведения.

Свою литературную карьеру Аткинсон начала с короткой прозы. Успех одного из первых рассказов, «В Китае», вдохновил ее на создание сборника фантастических рассказов «Not the End of the World» («Еще не конец света»). Сборник начинается и заканчивается историями о приключениях двух подруг в постапокалиптическом Лондоне. Отголоски такой структуры заметны и в построении романа «Жизнь после жизни» (2013).

Становлению писательского мастерства К. Аткинсон способствовали ее ранние романы, отмеченные литературными премиями, а также цикл произведений о кембриджском частном сыщике Джексоне Броуди. Эти детективные романы, которые характеризуются множеством сюжетных линий и обилием персонажей, неожиданным сочетанием остроумия и меланхолии, не только принесли писательнице всемирную известность, обеспечив ей прочное место среди современных англоязычных авторов, но и отточили ее мастерство повествователя.

Один из наиболее значительных, с нашей точки зрения, роман писательницы «Жизнь после жизни», написанный в постмодернистской традиции, представляет собой историю волевой, яркой личности, Урсулы Тодд, которая проживает десятки жизней, многократно умирает и раз за разом возрождается, чтобы переступить через ошибку или обстоятельства и продолжить новую, иную жизнь после прежней.  Это произведение – семейная сага и мелодрама, военный роман и летопись эпохи, комедия и трагедия, подчас детектив и даже альтернативная история. Роман создан в русле магического реализма, который представляет собой синтез действительного и вымышленного, где повседневность уживается с волшебством и допускает возможность чуда [5, c. 274-277]. Этой же точки зрения придерживается и Беатрис Домингес Гарсия в своём анализе романа «Жизнь после жизни» [10, c. 4].

На каждом этапе повествования в текст романа органично входит эксплицитный и многогранный компонент интертекстуальности. В гуманитарных исследованиях интертекстуальность трактуется как категория, которая выражает связь какого-либо текста (прежде всего художественного) с другими текстами. Она актуализуется в прямом или перифрастическом цитировании других текстов, в парафразах и аллюзивности, а также, по выражению Л.Л. Нелюбина, в «признаках, относящих данный текст к некоторому типу текстов» [7, c. 66]. В связи с этим было предложено выделять два основных типа интертекстуальных включений: текстовые и жанровые [8, c. 261-270]. В данном случае речь пойдет о текстовой разновидности данного явления.

Интертекстуальность – одно из ведущих свойств постмодернистской литературы. Как отмечает с опорой на концепцию Ролана Барта С.П. Белокуров, сущность интертекстуальности связана, фигурально говоря, со «смертью автора», то есть с растворением его/ее индивидуального начала, которое погружается в аллюзии, воспоминания, цитаты и другие виды культурных и литературных перекличек, в той или иной степени узнаваемых реципиентом текста [2, c. 59-60].

Действие романа охватывает период с 1910 по 1967 год, вбирая в себя реалистическое описание двух мировых войн, периода между ними, а также влияния этих событий на судьбы героев. В рамках реалистического повествования автор представляет различные жизни, которые могла бы прожить героиня в зависимости от объективных обстоятельств или принимаемых ею субъективных решений. Если отдельные обстоятельства и решения ведут к смерти, то повествование возвращается либо к 11 февраля 1910 года, когда Урсула появилась на свет, либо к тому из моментов, когда она принимала роковое для своей жизни решение. На каждом этапе цель жизни определяется заново; эта модель повторяется снова и снова. Она, говоря словами автора, «символизирует цикличность вселенной. Время – конструкт, а в реальности все течет, нет ни прошлого, ни будущего, ни настоящего, есть только сейчас» [1, с. 490].

Цитатные и аллюзивные интертекстуальные включения в исследуемом художественном тексте распределяются по сферам конкретных персонажей, то есть либо включаются в их прямую, несобственно-прямую или внутреннюю речь, в реминисценции или в авторское повествование, связанное с данным персонажем. Ассоциация по смежности позволяет метонимически соотнести смысл и источник интертекстуальных включений с образом персонажа. Метонимия, как указывает Н.Н. Болдырев, «все чаще рассматривается как одна из базовых характеристик мышления, которая присутствует в концептуальной системе человека как когнитивная модель» [3, c. 268], в данном случае, модель структурирования и восприятия образа.

Вполне естественно, что наибольший удельный вес приобретает тот интертекст, который участвует в структурировании образа главной героини романа, Урсулы Тодд. С ее образом связано максимальное количество – около сорока – интертекстуальных включений, которые требуют подробного рассмотрения в связи с поставленными задачами. Их временной диапазон чрезвычайно широк – от Библейской древности (Ветхий завет, Книга Иова) и средневекового эпоса (легенда о гамельнском дудочнике) до романа Г. Грина «Комедианты» (1966), практически современного описываемым в соответствующей главе событиям. Основная часть этого количества приходится на эпоху Возрождения – время расцвета английской культуры. На первом месте по числу таких включений находятся фрагменты стихотворных произведений – драматургических и собственно поэтических. Семь из них взяты из комедий и трагедий У. Шекспира (1564—1616), «Макбет», «Гамлет», «Ромео и Джульетта», «Мера за меру».

Далее, в сферу главной героини входит пять выразительных цитат из стихотворений Дж. Донна (1572—1631), проникнутых эсхатологическими мотивами, мыслями о конце всего сущего. Характерно, что сами эти стихи были опубликованы лишь после смерти поэта.

Нельзя обойти вниманием и входящие в сферу Урсулы Тодд полные и приблизительные цитаты (в количестве пяти) из произведений менее известного в России, но популярного и чтимого в Британии поэта Эндрю Марвелла (1621—1678) с красноречивыми заглавиями «Диалог между душой и телом», «Сад» (как метафора красоты Рая), «Застенчивой возлюбленной».

Еще более широко – десятью включениями – в сфере Урсулы Тодд представлены стихи Джона Китса (1795—1821), окрашенные меланхолией, полные любви к природе и воспевающие таинственную торжественность перехода от жизни к смерти. Сам поэт умер в возрасте 25 лет, но его имя было вскоре «возрождено к жизни» книгой его стихов, тепло принятых современниками. Среди интертекстуальных заимствований из Дж. Китса выделяется приблизительная, пересказанная персонажем цитата: «Как там говорилось в поэме “Канун святой Агнессы”? Что-то насчет изваяний, которые замерзают в темноте» [1, c. 107]. Читатель оригинального текста, чей фонд знаний сформировался в английской культуре, способен восстановить полную цитату из собственного фонда знаний путем когнитивной операции припоминания источника: «…изваяний длинный ряд, / которые, во мраке замерзая, / коленопреклоненные стоят» [6, с. 5-30].

Цитаты из творчества других поэтов (У. Блейк, 1757—1827, П.Б. Шелли, 1792—1822, К. Россетти, 1830—1894, Т.С. Элиот, 1888—1965), представлены в сфере Урсулы единичными включениями. То же касается и цитирования ряда прозаических произведений.

Таким образом, сфера главной героини, чей образ воплощает и постмодернистскую идею о множественности миров и инкарнаций, и идею магического реализма о перетекании обыденного в волшебное и обратно, демонстрирует временной континуум, символическую непрерывную цепь источников интертекстуальности и их историческую глубину.

Необходимо отметить, что большинство источников интертекста в романе К. Аткинсон относятся к облигаторным явлениям британской культуры. Понятие облигаторности, разработанное применительно к лингвокультурологии Е.М. Верещагиным и В.Г. Костомаровым [4, c. 244-246], было распространено авторами на все виды искусств, в том числе и на художественный текст.

В противоположность главной героине, другие персонажи связываются с меньшим числом интертекстуальных включений. Было бы, видимо, некоторым упрощением сказать, что значимость персонажа для идейной канвы романа напрямую связана с наполненностью его сферы интертекстуальными включениями,  однако нельзя не заметить, что в сфере матери Урсулы, Сильви, умной, волевой, хотя и не лишенной лукавства, мы находим 8 таких фрагментов, причем временной диапазон источников – от 1623 до 1924 – также достаточно широк; в сфере родственницы Тоддов, Иззи, колоритной, энергичной, склонной к авантюрам и риску, – вдвое меньше, всего 4, из которых 1 поэтическое и 3 прозаических; в сфере Памелы, младшей сестры Урсулы – 3, в сфере Хью, мужа Сильви и отца ее детей, этот показатель сводится к двум источникам цитирования, причем прозаическим. Друг детства Урсулы, Фред, ассоциируется в романе лишь с одной цитатой, причем отнюдь не возвышенной – из «пресловутого» романа Д.Г. Лоуренса «Любовник леди Чаттерлей» (1928). Эгоистичный и безжалостный карьерист Морис практически не получает сопряженной с его образом нтертекстуальной сферы.

Сопоставление количественных данных о распределении интертекстуальных включений наглядно свидетельствует, во-первых, о степени внимания автора к тому или иному персонажу, а во-вторых, о большей или меньшей интенсивности положительной оценочности персонажей.

Если обратиться к пространственной и этнокультурной отнесенности интертекстуальных включений, то нетрудно заметить, что подавляющее большинство источников интертекста составляют произведения авторов – уроженцев или жителей Великобритании. Помимо вышеупомянутых, к ним относятся, например, К. Марло, Р. С. Кольридж, Ч. Диккенс, Ш. Бронте, Дж. Остен (Англия); Д. Дюморье, чья творческая жизнь была связана с Корнуоллом; Р. Бернс, К. Грэм, Дж. Макдональд (Шотландия), Г. Воэн (Уэльс). Литература США в интертексте практически не представлена, если не считать двух цитат из англо-американских авторов – романиста Генри Джеймса и поэта Т.С. Элиота. Европейские авторы, чьи произведения послужили источниками интертекстуальных включений, крайне немногочисленны: это драматург Г. Ибсен (Норвегия), романистка Колетт (Франция), автор детских книг Иоганна Шпири (Швейцария), новеллист Г. фон Клейст (Германия).

Подведем основные итоги.

Роман Кейт Аткинсон сочетает в себе множество жанров, связанных, как можно заключить, характерологическим единством и семантикой возможных миров. Высокая насыщенность текста интертекстуальными включениями с эсхатологическим содержанием становится своего рода отражением постмодернистской традиции и принципов магического реализма. Количество и дистрибуция интертекстуальных включений позволяют сделать вывод об их преобладающей символической функции. Особое внимание к литературе эпохи Возрождения коррелирует с идеей постмодернистского художественного дискурса о множественном возрождении персонажа. Протяженная хронологическая последовательность источников тех интертекстуальных включений, которые входят в сферу главной героини, символизирует непреходящий характер эстетических и этических ценностей, воплощенных в ее образе, и эмпатию автора романа. Спорадические, единичные интертекстуальные включения в сферу того или иного персонажа символизируют меньшую глубину и значимость образа. Нулевая представленность интертекстуальных компонентов, то есть не занятая интертекстом сфера, становится символом пренебрежения персонажа к общечеловеческим ценностям.

Неравномерность количественной дистрибуции интертекстуальных включений по сферам отдельных персонажей выполняет функцию интенсификации оценочности. Максимальная представленность таких фрагментов интенсифицирует положительную оценку мыслей, действий и пристрастий персонажа; полное отсутствие, или нулевая представленность интенсифицирует отрицательную оценку.

Множественные источники цитирования выполняют функцию акцентуации этнокультурной идентичности персонажа и активизируют читательское восприятие ее специфики.  Роман воспринимается как средоточие сугубо британских ценностей, вкусов, областей интереса и косвенных способов выражения смыслов. Единичные вкрапления фрагментов небританских текстов намечают для читателя границы европейского культурного круга, который у автора романа приближен к персонажам и к Великобритании в целом.

1.Аткинсон К. Жизнь после жизни: роман / Кейт Аткинсон; пер. с англ. Е. Петровой. — СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2014. — 544 с.
2. Белокуров С.П. Словарь литературоведческих терминов. — СПб.: Паритет, 2007. — 320 с.
3. Болдырев Н.Н. Язык и система знаний. Когнитивная теория языка. – 2-е изд. – М.: Издательский дом ЯСК, 2019.— 480 с.
4. Верещагин Е.М., Костомаров В.Г. Язык и культура: Лингвострановедение в преподавании русского языка как иностранного. – 3-е изд. – М., 1983. – 272 с.
5. Кислицин К.Н. Магический реализм // Знание. Понимание. Умение. — 2011. — №1. — Сс. 274-277.
6. Китс Дж. Стихотворения. Поэмы. //Бессмертная библиотека. — «Рипол Классик». — М., 1998. — 416 с.
7. Нелюбин Л.Л. Толковый переводоведческий словарь. — 3-е изд., перераб. — М.: Флинта: Наука, 2003. — 320 с.
8. Петрова Е.С., Тонкова Н.И. Интертекстуальность заглавий в лингвокультурном пространстве подлинника и перевода // Университетское переводоведение. Вып. 5. Материалы V Международной научной конференции по переводоведению «Федоровские чтения» 23-25 октября 2003 г. - СПб.: Филологический факультет СПбГУ, 2004. – 413 с.
9. Atkinson, K. Life After Life. — Random House, 2013. — 624 p.
10. Garcia, B.D. Resilience as Regeneration in Kate Atkinson’s Life After Life. // CLCWeb: Comparative Literature and Culture, Purdue University Press, Vol. 21, Issue 1, 2019. – 8 p.