Теория языка | Филологический аспект №10 (42) Октябрь, 2018

Антропоморфная семантика предикативных конструкций в детской речи

Чеботарева Ирина Михайловна
кандидат филологических наук, доцент, Белгородский государственный национальный исследовательский университет

Аннотация: В настоящей статье выделяются и описываются предикатные олицетворения в онтогенезе речи. Данная проблема мало изучена и требует дальнейших исследований. В результате анализа олицетворений в детской речи удалось выявить, что прием персонификации чаще всего «растворен» в обычном высказывании, центр олицетворения в большинстве случаев фиксируется в предикативных позициях и обычно выражается глаголом с актантом лица. Автор приходит к выводу, что факты олицетворения в речи детей представлены в разнообразных семантических и словообразовательных группировках глаголов, объединенных по общности количественно-временных значений. Выявление закономерностей персонификации во всем объеме семантических связей позволит обогатить и унифицировать словарные статьи.
Ключевые слова: детская речь, олицетворение, предикат

Сhebotareva Irina Mikhailovna
PhD in Philology, Docent, Belgorod State National Research University

Abstract: The purpose of the present article is to distinguish and describe the predicate personifications in the ontogenesis of speech. The theme is not well investigated and it requires further research. As a result of the analysis of personifications in child speech, it is found that the method of personification is often "dissolved" in the usual statement: the center of personification in most cases is fixed in predicative positions and is usually expressed by the verb with the actant of a person. The author comes to the conclusion that the facts of personification in child speech are represented in a variety of derivational and semantic groups of verbs, combined according to their common quantitative-temporal meanings. Identification of patterns of personification in the entire volume of semantic relations will enrich and unify the dictionary entries.
Keywords: child speech, personification, predicate

Анализ языковых форм олицетворения в детской речи строится на основе выделения в высказывании центра олицетворения. Центром олицетворения будем называть ведущую языковую форму выражения персонифицированной семантики. Приоритет выражения олицетворений соответствует грамматическим приоритетам, и ведущее место занимает позиция предиката. Среди средств олицетворения практически всегда можно обнаружить центральное, ядерное средство, и в большинстве случаев оно фиксируется в предикативных позициях. Обычно центром олицетворения является глагол с семой лица.

Среди предикатных знаков, или семантических предикатов, Н.Д.Арутюнова выделяет: «1) слова, обладающие только понятийным содержанием, сигнификатом, и сами по себе не приспособленные к денотации (прилагательные и глаголы) и 2) слова, в принципе наделенные полной семантической структурой, т.е. способные получать как сигнификативное, так и денотативное содержание (существительные)» [1, с. 239].

Автор также указывает на емкость свойств значения предикатов, обладающих: «1) тенденцией к отрыву от денотата, абстрактности, 2) стремлением к элементарности, 3) гомогенностью «объективных» компонентов, 4) наличием субъективно-оценочных коннотаций, 5) антонимическими связями, 6) особым характером синонимии, базирующейся на близости сигнификатов, а не возможной идентичности референтов, 7) соотносительностью с абстрактными производными, 8) «объективностью», социальностью вызываемого представления при известной вольности, индивидуальном варьировании употребления [1, с. 342]. Для предикатных олицетворений важно подчеркнуть тенденцию к отрыву от денотата и «объективность» социально вызываемого представления при известной вольности, индивидуальном варьировании употребления (1-я и 8-я характеристики в списке Н.Д.Арутюновой). Кроме того, 4-я и 6-я особенности предикатных значений (субъективно-оценочные коннотации и особый характер синонимии) также обнаруживаются в предикатных олицетворениях достаточно ярко, причем не только в детской речи («Улыбнулись сонные березки». С. Есенин [5]).

Предикатными знаками могут быть не только глаголы, но и именные части речи: существительные, прилагательные, но в силу того, что подобные предложения менее типичны, в том числе и в детской речи, предикатные олицетворения мы будем рассматривать на материале группы глаголов-сказуемых как наиболее характерных выразителей олицетворяющего признака. Предикатное олицетворение с олицетворяющим центром в позиции сказуемого проецирует олицетворяющую семантику на все предложение в целом. Глагол с ярко выраженной семой объекта в предложении, как правило, становится олицетворяющим центром. При употреблении глагола, в семантике которого присутствует «приверженность» действия лицу или во всяком случае живому существу, в сферу олицетворения оказываются втянутыми слова-понятия, занимающие и другие синтаксические позиции, и в первую очередь, позицию прямого дополнения. – Я убил танк (6 л. 6 м.). – Вот бы мне микроба в микроскопе увидеть. – Зачем? – Я бы его взял за шиворот и отшлепал линейкой (6 л. 2 м.). О треснувшем помидоре. – Посмотри, кто это помидор ранил? (6 л. 1 м.) [3].

В данных примерах наблюдается вторичное, «вынужденное» олицетворение таких неодушевленных слов-понятий, как танк, микроб, помидор. Аналогичный процесс наблюдается у существительных в других падежах, стоящих при сильноуправляющих глаголах ждать, погрозить. Нашла шарик, который долго искала. – Ура, шарик мой! Я его ждала, ждала и забыла уже (4 г. 11 м.). Прикусил язык. – Я языку кулаком погрозил, чтобы не болел (6 л.1 м.) [3].

За исключением слова микроб, которое даже в кодифицированном языке относится к числу существительных переходного характера в плане одушевленности-неодушевленности, по данным примерам трудно судить, считает ли ребенок такие понятия, как танк, шарик, язык действительно одушевленными. Олицетворение этим денотатам можно приписать лишь условно: подчеркнуть человеческое отношение к предмету (ждала шарик, погрозил языку кулаком).

Иная ситуация наблюдается в предложениях, в которых в позиции объекта, прямого и косвенного, оказываются названия мифических, сказочных существ типа Дед Мороз, Снегурочка, джин. Употребление глаголов с сильной олицетворяющей семантикой попросить, поразговаривать, позвонить не порождает олицетворения (оно де-факто присутствует в семантике самих этих слов), а сигнализирует о богатом и интересном восприятии ребенком мифических существ как существ не столько живых, сколько реально живущих. – Когда тебе Дед Мороз позвонит из Лапландии, спросить, хороший я мальчик или нет, попроси у него его номер телефона. Очень хочется мне с ним поразговаривать (6 л. 4 м.). – А что сейчас делает Дед Мороз? – Не знаю. – Давай позвоним Снегурочке и спросим (6 л. 1 м.). – Все, ты выздоровел, завтра пойдешь в садик. – А я сегодня найду джина и попрошу у него, чтобы завтра все садики были закрыты (5 л. 5 м.) [3].

Для дальнейшего анализа необходимо использовать ценное в теоретическом отношении понятие актанта, выделяемое некоторыми исследователями.

По мысли Р.И. Розиной, «особенностью глаголов, субъектным аспектом которых может быть слово человек, является способность вступать в сочетания с глаголом хотеть, что свидетельствует о стремлении человека сознавать и контролировать практически все свои действия и состояния – вплоть до тех, которые по определению являются неконтролируемыми (хотеть жить, хотеть умереть, хотеть быть высоким и т.д.) Семантические компоненты + желание + контроль могут не только выражаться сочетаниями с хотеть, но и содержаться в значениях отдельных глаголов, субъектным актантом которых является человек. Употребление этих же глаголов с другими актантами может рассматриваться как анормальное. Наряду с человеком и животные могут перемещаться с помощью транспорта, однако они это делают только не по своей воле, и соответственно люди едут (+ контроль), животных везут (– контроль). Если же животные едут сами, это действие оценивается как ненормальное или комичное … Естественным результатом употребления актанта-нечеловека при глаголе с семантическим компонентом + контроль является метафора, ср.: Человек рисует узоры на стекле и Мороз рисует узоры на стекле» [2, с. 52-53].

Автор приведенного высказывания рассматривает олицетворение как вид метафоры (с чем мы не совсем согласны), но, главное, очень наглядно демонстрирует яркий антропоморфный характер актанта в глаголе «хотеть» и в глаголах движения.

В следующих высказывания эффект олицетворения создают глагол намерения «хотеть» и управляемый им инфинитив. – Бабушка, жуки только притворяются мертвыми. Они хитрые, так и хотят обмануть (6 л.8 м.). – Ну почему у меня глаза хотят спать? (4 г. 5 м.). – Если меня взвесить на магазинных весах, то они сломаются. Стрелке захочется дальше пойти, а она не сможет (6 л. 5 м.) – Я знаю, почему у меня зуб выпал. Потому что на его месте хотел вырасти другой (6 л. 5 м.). – Она весь урок занималась с теми, кто не понял, поэтому у нас хотели быть две математики (10 л. 8 м.). О помидорах. – Они только хотят покраснеть (6 л. 11 м.) [3].

Теоретически можно предположить, что ребенок в качестве средства олицетворения использует сначала более простые в семантико-словообразовательном отношении глаголы и только потом более сложные. Но такая гипотеза не находит подтверждения среди реальных фактов детской речи. Если расположить персонифицированные глаголы по способам глагольного действия, то оказывается, что факты олицетворения представлены в разнообразных семантических и словообразовательных группировках глаголов, объединенных по общности способа глагольного действия.

1. Начинательный (ингрессивный, инхоативный) способ глагольного действия.

Задели стол. – Смотри, как холодец задрожал (6 л. 7 м.). О желтом помидоре. – Не буду его, он желтухой заболел (7 л.) [4].

2. Усилительный способ глагольного действия.

О жуке. – Мой дружище позавтракал и теперь разлегся на солнышке (6 л. 8 м.). – Ветер раздул семечки по всему огороду (9 л. 4 м.) [4].

3. Однократный (семельфактивный) способ глагольного действия.

О разбитой чашке. – Честно, она сама как прыгнула (7 л. 5 м.) [4].

4. Ограничительный (делиминативный) способ глагольного действия.

О Деде Морозе. – Очень мне хочется с ним поразговаривать (6 л. 4 м.) [4].

5. Накопительный способ глагольного действия.

Поймал карася. – Хоть бы это была мама, она бы нам полную ванну карасиков нарожала (6 л. 11 м.). О жуке. – Чуть не выронил его. А то наставит себе синяков (6 л. 8 м.) [4].

6. Смягчительный способ глагольного действия.

– Что ж вы морковку поранили? (7 л.) [4].

7. Тотальный способ глагольного действия.

– Дерево вырастет и всю банку перерубит корнями (9 л. 4 м.) [4].

В собранной картотеке детских высказываний не зафиксированы такие способы глагольного действия, как длительно-ограничительный (пердуративный), прерывисто-смягчительный (деминутивно-итеративный), многократный, сопроводительный, видимо, потому, что подобные глаголы не относятся к числу частотных.

Таким образом, можно утверждать, что антропоморфная семантика чаще всего реализуется в предикативных конструкциях, так как центр олицетворения в абсолютном большинстве случаев фиксируется в предикативных позициях и обычно выражается глаголом с актантом лица.

1.Арутюнова Н.Д. Предложение и его смысл. – М: Наука, 1976. – 384 с.
2.Розина Р.И. Человек и личность в языке // Логический анализ текста. Культурные концепты. – М: Наука, 1991. – 204 с.
3.Харченко В.К. Корпус детских высказываний. – М.: Изд-во Литературного института им. А.М. Горького, 2012. – 520 с.
4.Харченко В.К. Детская речь: аспекты исследования лонгитюда, новые материалы, электронная база высказываний. – М.: Изд-во Литературного института им. А.М. Горького, 2013. – 132 с.
Список источников
5.Есенин С.А. Собрание сочинений. В 3 т. Т. 2. – М.: Правда, 1983.