Германские языки | Филологический аспект №4 (36) Апрель, 2018

Анализ потенциальных негативных для адресата последствий в речевых актах угрозы в гендерном аспекте (на материале современного английского языка)

Шилина Алла Владимировна
Магистрант кафедры английской филологии, Нижегородский государственный лингвистический университет им. Н.А. Добролюбова, РФ, г. Нижний Новгород, shilina.alla@rambler.ru

Аннотация: Статья посвящена исследованию потенциальных негативных для адресата последствий в менасивных речевых актах с позиций мужской и женской речи. В статье установлено, что потенциальные негативные последствия можно разделить на пять смысловых групп: угроза жизни адресата, физическая угроза адресату, моральная угроза адресату, смешанная угроза, угроза имуществу адресата. В работе описываются характерные особенности этих групп. Автор приходит к выводу, что и в мужской, и в женской речи были использованы одинаковые смысловые группы, однако количественное распределение речевых актов угрозы по группам зависит от гендера.
Ключевые слова: речевой акт, угроза, условия реализации акта, потенциальные негативные последствия, гендер

Shilina Alla Vladimirovna
Graduate student of the department of English phylology, Nizhny Novgorod State Linguistic University, Russia, Nizhny Novgorod

Abstract: The article is devoted to the analysis of potential negative for addressee consequences in menasive speech acts from the perspective of male and female speech. It is stated that potential negative consequences can be divided in five notional groups: threat to life, physical threat, moral threat, mixed threat, threat to property. Specific features of these groups are described in the paper. The author concludes that both in male and female speech the same notional groups were used; however, quantity distribution of menasive speech acts into groups depends on gender.
Keywords: speech act, menace, conditions for implementation of act, potential negative consequences, gender

Многие ученые, занимавшиеся вопросами теории речевых актов (В. В. Дементьев, И. М. Кобозева, Н. Д. Арутюнова, О. Г. Почепцов), пришли к следующему выводу: речевой акт – важное прагмалингвистическое понятие. Согласно определению Н. Д. Арутюновой, речевой акт –«элементарное звено языковой коммуникации, являющееся продуктом актуализации предложения в конкретной ситуации общения и направленное на достижение определенной иллокутивной цели» [1, с. 412]. В данном исследовании наибольший интерес для нас представляет речевой акт угрозы. Дж. Остин, Дж. Серль, Д. Вундерлих, Н.В. Готлиб относят речевой акт угрозы, или менасивный речевой акт, к группе комиссивов, так как он обладает характеристиками данной группы, в частности, в менасивном речевом акте, как и в комиссивах, предицируется некоторое будущее действие, а говорящий принимает на себя обязательства выполнить предицируемое действие. Дж. Сейдок, И.П. Сусов, В.В. Богданов, А. Вежбицка рассматривают угрозу как директив. Ключевой характеристикой директивов считается стремление заставить кого-либо выполнить или, наоборот, не выполнить определенное действие, и речевой акт угрозы обладает этой характеристикой.

Наиболее интересной темой нам представляется речевой акт угрозы в гендерном аспекте. Вслед за Е. С. Гриценко, гендер понимается как конвенциональный социокультурный идеологический конструкт, относительно независимый от пола, «в котором аккумулированы представления о том, что значит быть мужчиной и женщиной в той или иной культуре» [2, с. 6]. В данном исследовании проведен анализ того, как отличаются речевые акты угрозы в зависимости от гендера.

По результатам исследований Д. О. Жучкова, угрозу нужно рассматривать как специфический речевой акт, который имеет особые условия реализации. Такими условиями реализации считаются:

- принятие говорящим обязательства совершить предицируемое действие;

- направленность предицируемого действия на будущее;

- указание на потенциальные негативные для адресата последствия от совершения предицируемого действия.

Примечательно, что у речевого акта угрозы нет закрепленных за ним определенных языковых средств выражения в английском языке. Для реализации в речи могут использоваться различные лексические и грамматические языковые средства, которые актуализируют соответствующие условия успешности [3].

Как было заявлено выше, менасивный речевой акт указывает на потенциальные негативные для адресата последствия. Как правило, это подразумевает наличие в речевом акте глагола с деструктивной семантикой для выражения потенциального ущерба от совершения предицируемого действия для адресата. Кроме непосредственно глагола с деструктивной семантикой могут быть использованы нейтральные по значению словосочетания, фразы, приобретающие смысл угрозы только в контексте. Использование такого типа фраз сигнализирует об имплицитном выражении угрозы, при котором адресант подразумевает, что адресату известны санкции, которым он может быть подвергнут при выполнении или, наоборот, невыполнении какого-либо действия. Таким образом, можно говорить о косвенном речевом акте угрозы. Без владения контекстом невозможно раскрыть истинное значение косвенного речевого акта.

При осуществлении речевого акта угрозы для указания на потенциальные негативные для адресата последствия могут быть задействованы глаголы и фразы с разным значением. Анализ 120 образцов эмпирического материала показал, что выделяются следующие несколько групп:

- угроза жизни адресата;

- физическая угроза адресату;

- моральная угроза адресату;

- смешанная угроза (и физическому, и моральному благополучию адресата);

- угроза имуществу адресата.

В свою очередь, в группе «моральная угроза адресату» можно выделить следующие смысловые подгруппы:

- угроза близким людям адресата;

- лишение прав/привилегий и ограничение поведения;

- внушение психологического дискомфорта и тревоги.

И в женской, и в мужской речи были задействованы одинаковые группы и подгруппы, что говорит об универсальности восприятия человеком негативных событий. Однако количественное распределение речевых актов угрозы по этим группам было разным.

Анализ фактического материала показал, что в мужской речи 13% менасивных речевых актов относятся к группе «угроза жизни адресата».

“I took care of Poppa Poutine after he conspired with you, Lenny. And when some hillbilly threatened Mr. Lodge's daughter at his safe house, I did the same thing to him, too. Sodon'tthinkfor a secondthatwe'redefenseless.”

В данном примере говорящий сообщает адресату, что адресант не беззащитен; он прибегает к угрозе, напоминая адресату, что именно он, говорящий, уже лишил жизни своего врага. Таким образом, говорящий дает понять, что он сможет противостоять адресату. Сочетание take care of в данном случае имеет значение «разобраться»; из контекста диалога не вполне ясно, что именно имеется в виду под этими словами, но знание предшествующих диалогу событий позволяет нам заключить, что говорящий разобрался с недоброжелателем, убив его.

К группе «физическая угроза адресату» было отнесено 26% речевых актов угрозы.

“Cops may let you by, Red, but you come in here acting like a big man and I will knock you down.”

“Talk about my dad like that again, and next time, I break your arm.”

“Sit your ass down, Chic. Or I'll cut out your sister's eyes.”

39% речевых актов угрозы относятся к группе «моральная угроза адресату», в частности, «лишение прав/привилегий и ограничение поведения» - 21%.

“Manners, or I'll have to give you a detention.”

В примере, приведенном выше, говорящий стремится скорректировать поведение адресата и упоминает, что в противном случае ему придется оставить адресата после уроков, что является ограничением.

“You see, I never touched that body, Betty. Or the car. Or went through his phone, or called his contacts. I didn't go to the sewer pipe. It's not my fingerprints or hair they're gonna find. You know, maybe I should call the police, tell them what sort of things my sister's capable of doing.”

Здесь говорящий, стремясь контролировать ситуацию, прибегает к угрозе позвонить в полицию и рассказать о том, что адресат совершила убийство. Хотя это и не является правдой, угроза успешна, так как единственные отпечатки пальцев на теле и личных вещах убитого принадлежат адресату, что для полиции будет прямым доказательством вины.

И «угроза близким людям адресата» (“If you tell anyone, it'll be bad for Betty and Alice.”), и «внушение психологического дискомфорта и тревоги» (“If we get any hint that Potter's been mistreated in any way, you'll have us to answer to.”) составляет 9%.

К группе «смешанная угроза» было отнесено 18% речевых актов.

“You wait. I'll have you. You can't land my father in prison.”

Адресант говорит, что он «доберется» до слушающего, если тот посадит в тюрьму его отца – из контекста не совсем ясно, что именно собирается сделать говорящий, но исходя из его характера, можно сделать вывод, что персонаж может как навредить физическому здоровью адресата, так и нанести моральный ущерб.

“You made a promise to me. An oath to this family in this very room. If you break it, there will be consequences.”

4% менасивных речевых актов заполняют группу «угроза имуществу адресата».

“I will burn your house down if you don’t tell me where the hell he is.”

Анализ женской речи дал следующие результаты. В женской речи 5% менасивных речевых актов относятся к группе «угроза жизни адресата».

“I caught the Sugarman. I caught the Black Hood. And you know what they all have in common? They'redead. Consider yourself warned.”

Адресант здесь стремится обратить ситуацию в свою пользу и сделать так, чтобы слушающий не смог никому причинить вреда. Женщина сообщает, что в результате ее действий уже были пойманы и убиты главные злодеи города, намекая на то, что она сможет избавиться и от адресата, если его поведение будет опасным.

Порядка 70% речевых актов угрозы относятся к группе «моральная угроза адресату». Подгруппа «внушение психологического дискомфорта и тревоги» включает в себя 25% речевых актов.

“Get away from him or I will call Mom.”

45% относятся к подгруппе «лишение прав/привилегий и ограничение поведения».

“You have lost your mind and you leave us no choice. But it's all right. We're gonna make you all better. All better.”

За напускной заботой о здоровье стоит желание адресанта избавиться от дочери, поместив ее в психиатрическую клинику. И дочь, и мать знают, что психическое здоровье адресата в порядке, однако говорящая намеренно хочет отправить нелюбимую дочь подальше от себя, чтобы та не мешала ее планам.

“I don't see any reason to ask any questions about him, especially not if I get the ten grand he owes me. If not… Well, then I might just have to have a long talk with that handsome Sheriff of yours.”

Говорящая намекает на то, что, если ее условия не будут выполнены, она обратится к шерифу и выдаст ему информацию, которую адресат хотел бы скрыть. Шериф, таким образом, сможет арестовать адресата, что представляет собой ограничение.

Примечательно, что в женской речи ни разу не было использовано физической угрозы адресату. Это может быть объяснено тем, что в обществе женщины считаются «слабым полом», не способным на решительные, дерзкие поступки, связанные с физической силой. Обществом культивируется «слабость», хрупкость в женщине, одобряется миролюбивость, поэтому даже в опасной для жизни и здоровья ситуации женщины будут неосознанно стараться соответствовать этому эталону. Этим же объясняется и отсутствие речевых актов, включающих в себя угрозу близким людям адресата.

К группе «смешанная угроза» было отнесено 15% речевых актов.

“You know nothing about my darkness. But you will.”

Здесь персонаж намекает, что она не такая благонравная, какой ее все считают, и в случае опасности сможет не просто постоять за себя, но и диктовать свои правила обидчику. Женщина не называет напрямую потенциальные негативные для адресата последствия, но учитывая предыдущий контекст, в котором было использовано слово darkness, можно сделать вывод, что персонаж способна на причинение как физического, так и морального вреда.

10% менасивных речевых актов с указанием потенциальных негативных для адресата последствий заполняют группу «угроза имуществу адресата».

“You're coming home now! And if you don't back me up on this, FP, I will tear this trailer apart with my bare hands.”

При сравнении результатов мужской и женской речи выделяются следующие особенности упоминания негативных для адресата последствий в речевых актах угрозы. Физическая угроза адресату в менасивном речевом акте присуща лишь мужчинам. Это объясняется установками общества, где от мужчин требуется физическая сила и постоянная готовность ее применить.

Подавляющее большинство негативных для адресата последствий у женщин относилось к группе «моральная угроза адресату». При этом большой процент речевых актов приходился на подгруппу «лишение прав/привилегий и ограничение поведения». Интересно частое фигурирование роли шерифа (высших органов власти) в данных высказываниях.

“Mrs. Blossom, you may have heard that my mother is dating Sheriff Keller. If you won't tell us the truth, then maybe you'll tell him.”

“If I really wanted to get rid of you, Chic, I would go down to the Sheriff's office and explain to him how you brained a man in our kitchen.”

Это свидетельствует о том, что женщины склонны предоставлять уполномоченным на то органам разбираться с адресатом.

Исследование потенциальных негативных для адресата последствий в речевых актах угрозы позволило выявить характерные черты их употребления в мужской и женской речи. Это способствовало получению ряда выводов об особенностях отражения гендера в языке. В целом, нужно не забывать о том, что гендер – динамичный продукт развития человеческого общества, а гендерные стереотипы отличаются высокой степенью устойчивости.

1. Арутюнова Н. Д. Речевой акт / Лингвистический энциклопедический словарь. – М.: Советская энциклопедия, 1990. С. 412-413.
2. Гриценко Е. С. Язык как средство конструирования гендера: дис. ... д-ра филол. наук. – Н. Новгород, 2005. – 405 с.
3. Жучков Д.О. Речевой акт угрозы как объект прагмалингвистического анализа: Автореф. дис. канд. филол. наук. – Воронеж, 2010. – 22 с.
4. Эпштейн О. В. Прагмалингвистические особенности менасивного речевого акта в политическом дискурсе: на материале английского языка: дис. ... канд. филол. наук. – Самара, 2010. – 209 с.