Русский язык | Филологический аспект №10 (30) Октябрь, 2017

Аллегорические имена в пьесах школьных театров (Победа / Виктория)

Семенов Алексей Иванович
канд. филол. наук, доцент кафедры русской филологии и журналистики, Северо-Восточный государственный университет, РФ, г. Магадан
Дворянова Анастасия Александровна
студент филологического факультета, Северо-Восточный государственный университет, РФ, г. Магадан

Аннотация: В статье рассматривается использование слов «победа» и «виктория» в эпоху царствования Петра Великого, а также исследуются особенности употребления этих слов в пьесах школьных театров в качестве имен собственных (Победа как семантическая калька имени древнеримской богини Виктории).
Ключевые слова: аллегория, барокко, пьесы школьных театров, Петр I, заимствованные слова, Национальный корпус русского языка, названия кораблей, лексема «Победа», семантическая калька

Semenov Aleksey Ivanovich
PhD in Philology, Associate Professor at the Department of the Russian Philology and Journalism, North-Eastern State University, Russia, Magadan
Dvoryanova Anastasiya Aleksandrovna
student of the School of Philology, North-Eastern State University, Russia, Magadan

Abstract: The authors consider the use of the words “Pobeda (victory)” and “victoria” in the era of the reign of Peter the Great, as well as the peculiarities of using these words in the school theaters plays as their own names. In the article, the lexeme “Pobeda (Victory)” is interpreted as a semantic loan translation named after the ancient Roman goddess Victoria.
Keywords: allegory, baroque, the school theatre plays, Peter I, borrowed words, National corpus of the Russian language, names of ships, lexeme “Pobeda (Victory)”, semantic loan translation

Национальный корпус русского языка в качестве информационно-справочной системы, которая основана «на собрании текстов … в электронной форме», существенно расширяет возможности лингвистических исследований.  В нем собраны не только тексты, представляющие художественную литературу, но и другие образцы письменного языка: мемуары, научная литература, частная переписка, документы и т.д. Фонды сайта постоянно пополняются [11]. К сожалению, далеко не все важные источники по истории русской литературы привлечены участниками этого проекта. Так, за пределами проекта пока еще остаются пьесы школьных театров.

Возможно, отсутствие примеров из данных произведений в Национальном корпусе объясняется тем, что они не отличаются популярностью среди исследователей, однако важность изучения этого источника (а также и необходимость включения его в Национальный корпус русского языка) состоит в том, что пьесы стали заметным явлением культуры времен Петра Великого. Произведения этого жанра были инструментом пропаганды петровских преобразований, политических и военных успехов царя-реформатора [3, с. 30].

Сложность изучения этого интереснейшего явления русской культуры заключается в том, что не все данные произведения дошли до нас в полном объеме, некоторые из них сохранились только в виде программ, в которых кратко пересказываются события в пьесе. Тем не менее школьный театр дополняет наши представления о Петровской эпохе, поэтому мы надеемся, что примеры из  этого источника (в том числе и из программ) дополнят фонды Национального корпуса русского языка.

Проиллюстрируем необходимость обращения к пьесам школьных театров на примере употребления лексем «виктория» и «победа».

Лексема «победа» существовала и в древнерусском языке, в котором, согласно «Словарю русского языка XI–XVII вв.», она имела следующие значения: 1) «победа»; 2) «одоление кого-, чего-л.»; 3) «то, что приносит победа (награды, почести, трофеи и т.п.)»; 4) «поражение»; 5) «война»; 6) «соблазн, искушение»; 7) «беда» [16, вып. 15, с. 120]. В данном лексикографическом источнике это слово представлено только в качестве нарицательного существительного.

Лексема «виктория» появляется, видимо, в Петровскую эпоху (в  «Словаре русского языка XI–XVII вв.» этого слова нет, ср. [16, вып. 2, с. 177–178]). Слово «виктория» заимствуется или непосредственно из латинского языка («victoria»), или через посредничество немецкого языка («Viktoria») [20, т. 1, с. 314].

Обилие заимствованных слов-варваризмов в речи русских людей стало одним из характерных признаков языковой ситуации Петровской эпохи. Как отмечает В. В. Виноградов, «в Петровскую эпоху происходило не только освоение тех иноязычных слов, которыми обозначались новые для русского общества вещи и понятия, но и вытеснение у знакомых предметов прежних названий западноевропейскими» [2, с. 53]. Первый же пример подобной замены, который приводит В. В. Виноградов, – это пара слов «виктория» и «победа».

Упомянутая вариативность как следствие возникшей моды на  иностранные слова прежде всего обнаруживается в речи сторонников царя-реформатора. В Национальном корпусе русского языка это можно наблюдать, например, в произведениях Феофана Прокоповича [11], ср.: «Ниже бо победа сия довольствуется одною оною обычною прибылию, сиесть славою, аще и сама слава сия не малая России есть корысть, яко не одну или другую соседскую землю, но вся мира сего страны наполнившая. Ниже то виктории сея обилие только есть, яко супостаты наши вся своя имения, нещадно по различным государствам награбленная, оставили нам» («Слово похвальное о баталии Полтавской», 1717 г.) [12, с. 217]. Здесь мы предложили такой пример, где обе лексемы у автора представлены в одном контексте.

Если в приведенном примере речь идет о вариативности, которая связана с нарицательными существительными, то в пьесах школьных театров это дополняется вариативностью в области имен собственных.

Интересующий нас аллегорический образ, носящий имя «Победа» / «Виктория», можно встретить в пьесах «Страшное изображение втораго пришествия» (1702 г.), «Ревность православия» (1704 г.), «Слава Российская» (1724 г.) [13].

Этот образ относится к второстепенным персонажам с разной степенью самостоятельности. Победа-Виктория может входить в группу спутников главного героя, особенностью которых является несамостоятельность, они сопровождают главного героя, помогают ему; их имена наделяют имя главного героя дополнительными семантическими элементами [6].

Любопытно отметить, что в тех пьесах, где есть префигурации Петра I, обсуждаемый второстепенный персонаж назван русским именем «Победа» («Страшное изображение втораго пришествия», «Ревность православия»). В  данном случае под  префигурацией понимаем барочное воплощение в  художественном произведении образа реального человека (современника автора пьесы).

В «Страшном изображении втораго пришествия» Победа и Фортуна сопровождают Марса российского (т.е. Петра I). Здесь Победа – спутник главного героя, она входит в его ближний круг. Выполняя важнейшую функцию, Победа и Фортуна наделяют имя главного героя дополнительными семантическими компонентами – «победитель» и «счастливый, удачливый» [6].

В «Ревности православия» Иисус Навин (т.е. Петр I [5]) вместе со своими спутниками – Марсом православным и Мужеством – устраивает пир в честь победы над врагами. К ним присоединяется Победа, она «торжествует, яко своя враги искорени, абие четыре части света в православии утверждает быти…» [13, с. 214].

В пьесе «Слава Российская», где на месте префигурации Петра I появляется префигурация его супруги, используется имя «Виктория». Дело в том, что вторая часть этой пьесы посвящена коронации Добродетели Российской (т.е. Екатерины I). Виктория (вместе с другими персонажами – а это Cantus, Fama, Флора/Flora, Pallas, Mars, Мужество, Rossia и т.д.) восхваляет императрицу и благодарит ее за помощь «в бранех», за то, что «от России мало отступала» [13, с. 282].

В пьесах «Ревность православия» и «Слава Российская» Победа – это самостоятельный второстепенный персонаж, который также способствует своим появлением формированию у зрителя правильной ассоциации – «главный герой – это победитель».

Победа-Виктория является таким второстепенным персонажем, который всегда находится на стороне добра. Так сказать, на «нашей» стороне. В отличие от некоторых других героев, которые могут принадлежать разным лагерям: так, в пьесе «Торжество мира православного» Беллона выступает на стороне добра, а в пьесе «Ревность православия» соратница Марса является уже отрицательным персонажем –  это «Беллона иноверных».

В «Словаре русского языка XVIII века» слово «виктория» приведено со значением «победа»; интересующий нас мифоним / поэтоним не обозначен как имя римского божества, но есть помета: «Об аллегорическом изображении победы» [17, вып. 3, с. 162]. Лексема «победа» (в 1-м значении – «успех в бою») имеет дополнительное пояснение: «Об аллегорическом, символическом изображении» [17, вып. 20, с. 67].

Как известно, «Виктория (Victoria, «победа»), в римской мифологии богиня победы» [10, т. 1, с. 236]. Виктория – античная богиня, которая в культуре Петровской эпохи, в том числе в пьесах школьных театров, обычно представлена в виде аллегорической фигуры, выступающей под двумя именами – Виктория и Победа. Отметим, что «Словарь русского языка XVIII века» фиксирует оба этих слова как наименования аллегории (т.е. как поэтонимы). На  наш взгляд, этого недостаточно, необходимо указать, что это – разные варианты наименования древнеримской богини (т.е. обозначить еще и как мифонимы).

Сначала у русского нарицательного существительного «победа» появился «двойник» в виде латинской «виктории» (так, в «Лексиконе вокабулам новым по алфавиту» лексема «виктория» переводится как «победа» [9, с. 52]); затем под влиянием заимствованного западноевропейского слова «Победа» приобрела значение «античная богиня Виктория; имя аллегорической фигуры этой богини». Итак, «Победа» как имя собственное – это перевод имени древнеримской богини Виктории, это семантическая калька иностранного слова, т.е. лексема «Виктория» (как мифоним) заимствуется дважды: через вхождение в русский язык иностранного слова и через семантическое калькирование. Обращает на себя внимание тот факт, что аналогичные отношения встречаются и в других парах слов. Так, русская лексема «Счастье» используется для перевода латинского слова «Фортуна» [14], т.е. у лексемы «Счастье» появляется значение «античная богиня Фортуна; имя аллегорической фигуры этой богини». Как пишет Л. А. Софронова, в эпоху барокко значения заимствованных слов «могут совмещаться со значениями исконными, а иногда вымещать их, но «имя» мифа при этом сохраняется» [19, с. 171]. Здесь можно вернуться к приведенной выше цитате из работы В. В. Виноградова и отметить, что вытеснение русского слова иностранным – это лишь один из вариантов отношений между словами: в условиях конкуренции между лексемами у  русского слова под воздействием иностранного могла усложняться лексическая семантика.

Приведенные примеры дополняют наши представления о динамической природе концепта (ср. [23]), демонстрируют возможность заимствования концептов (или их компонентов).

С течением времени отношения между интересующими нас словами изменились. Употребление иностранной лексемы стало сокращаться (как следствие пуристической тенденции [2, с. 78]). Так, в «Словаре Академии Российской», в словаре В. И. Даля ее уже нет [4; 15]. В словарях XX–XXI вв. нарицательное существительное «виктория» в значении «победа» встречается с  пометой «устар.» [1, т. 2, с. 571; 18, т. 2, стлб. 371]. Кроме того, можно встретить это слово как название растений [там же]. Сегодня отличительной особенностью существования устаревшего слова «виктория» является то, что оно стало в русской культуре одним из речевых маркеров для представления современному читателю или зрителю языковой ситуации Петровской эпохи (наподобие лексем «баталия», «фортуна» и т.д.).

Что касается употребления слова «Победа» в  качестве мифонима / поэтонима, калькирующего лексему «Виктория», то сегодня толковые словари ничего подобного не фиксируют [1, т. 17, с. 142–143; 18, т. 10, стлб. 18], однако прежние отношения продолжают свое существование в  поэтическом дискурсе (как сохранение классического наследия). Отдельные атрибуты богини Победы-Виктории представлены в  поэтических текстах, например: «…Громчай суть нынешни победы: / Зрю вкруг тебя лавровый лес» (Г. Р. Державин, «На взятие Измаила»); «Пока сиять Россия будет / В  торжественных венках побед…» (В. В. Капнист, «Ода на смерть Державина»); «Мы в радости доверчивы, как дети. / Нас тешит мирт, пьянит победный лавр» (И. А. Бунин, «Тезей»); «Что россы меч несут победы, близко трубят» (М. М. Херасков, «Чесменский бой») [7, с. 388-389] (ср. [21, с. 438]).

Указанное вариативное использование русского слова и его иностранного аналога можно дополнить примерами, взятыми из корабельного ономастикона. Т. А. Исаева пишет о том, что «многие суда Петровской эпохи имели два наименования: русское название и его «перевод» на один из западноевропейских языков» [8, с. 81].

В эпоху Петра I находим корабли с названием «Виктория» (корабль, купленный в Бристоле в 1712 г.; галера, построенная на Галерном дворе и спущенная на воду в 1720 г.) [22]. Также известны такие составные названия линейных кораблей, как «Исаак-Виктория» (спущен на воду в 1719 г.; «назван в честь победы над шведами в Эзельском сражении, известие о которой было получено в день Св. Исаакия») и «Пантелеймон-Виктория» (спущен на воду в 1721 г.; «назван в честь Гангутской и Гренгамской побед, одержанных в день Св. Пантелеймона») [22, т. 1, с. 40]. Если «простое» название корабля – «Виктория» – может быть образовано как от имени собственного, так и нарицательного, то в случае с составными наименованиями мы можем говорить о том, что латинский компонент здесь – нарицательное существительное (со значением «победа»), т.е. перед нами «говорящие» имена, свидетельствующие о победах, одержанных в дни памяти святых.

Только в послепетровское время в названиях кораблей начинает преобладать русское имя «Победа», которое все чаще ассоциируется с победами русского оружия, а не с именем античной богини.

Таким образом, в эпоху Петра I появляются западноевропейские слова, которые активно конкурируют с исконными лексемами, в ряде случаев это приводит к дальнейшему развитию лексической семантики исконных слов. Подобные отношения в лексике фиксируются в различных формах культуры, в том числе в пьесах школьных театров, которые дают нам дополнительное представление о языковой ситуации Петровской эпохи. Поэтому было бы полезно дополнить Национальный корпус русского языка примерами из этого малоизвестного сейчас источника.

1. Большой академический словарь русского языка. – Т. 2. – М., СПб.: Наука, 2005. – 659 с.; Т. 17. – М., СПб.: Наука, 2011. – 672 с.
2. Виноградов В. В. Очерки по истории русского литературного языка XVII–XIX вв. – 2-е изд., перераб. и доп. – М.: Учпедгиз, 1938. – 448 с.
3. Гуковский Г. А. Русская литература XVIII века: учебник / вступ. статья А. Зорина. – М.: Аспект Пресс, 2003. – 453 с.
4. Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка: в 4 т. – М.: Гос. изд-ство иностр. и нац. словарей, 1956.
5. Дворянова А. А. Аллегорические библеизмы в пьесах школьных театров (образ Петра I) // Гуманитарные научные исследования. – 2016. – № 11 (63). – С. 223–227.
6. Дворянова А. А., Семенов А. И. Спутники как префигурации // Молодежный научный вестник. – 2017. – № 5 (17). – С. 176–181.
7. Иванова Н. Н., Иванова О. Е. Словарь языка поэзии (образный арсенал русской лирики конца XVIII – начала XX в.). – М.: АСТ и др., 2004. – 666 с.
8. Исаева Т. А. Названия кораблей в Петровскую эпоху // Русская речь. – 1976. – № 4. – С. 79–85.
9. Лексикон вокабулам новым по алфавиту // Обнорский С. П., Бархударов С. Г. Хрестоматия по истории русского языка. – М.: Учпедгиз, 1948. – Ч. 2, Вып. 2. – С. 47–65.
10. Мифы народов мира: энциклопедия: в 2 т. / под ред. С. А. Токарева. – М.: Большая Российская энциклопедия, 2003.
11. Национальный корпус русского языка: сайт. [Электронный ресурс]. – URL: http://www.ruscorpora.ru/index.html (дата обращения: 23.09.2017).
12. Панегирическая литература петровского времени / под ред. О. А. Державиной. – М.: Наука, 1979. – 311 с.
13. Пьесы школьных театров Москвы / под ред. А. С. Демина. – М.: Наука, 1974. – 584 с.
14. Семенов А. И. Брауншвейгское «Счастие» // Вестник Северо-Восточного государственного университета. – 2014. – № 21. – С. 42–45.
15. Словарь Академии Российской. – СПб., 1789–1794. – Ч. 1–6.
16. Словарь русского языка XI–XVII вв. – Вып. 2. – М.: Наука, 1975. – 319 с.; Вып. 15. – М.: Наука, 1989. – 288 с.
17. Словарь русского языка XVIII века. – Вып. 3. – Л.: Наука, 1987. – 296 с.; Вып. 20. – СПб.: Наука, 2013. – 246 с.
18. Словарь современного русского литературного языка: в 17 т. – М., Л.: Наука, 1950–1965.
19. Софронова Л. А. Культура сквозь призму поэтики. – М.: Языки славянских культур, 2006. – 832 с.
20. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка: в 4 т. / пер. с нем. и доп. О. Н. Трубачева. – 2-е изд., стер. – М.: Прогресс, 1986–1987.
21. Холл Дж. Словарь сюжетов и символов в искусстве / пер. с англ. А. Майкапара. – М.: АСТ; Транзиткнига, 2004. – 655 с.
22. Чернышев А. А. Российский парусный флот: справочник: в 2 т. – М.: Воениздат, 1997–2002.
23. Шепилева О. Е. К вопросу о динамической природе концепта (на примере концепта молодость) // Вестник Северо-Восточного государственного университета. – 2015. – № 23. – С. 38–42.